Саринова Елена : другие произведения.

Ключ для хранителя (общий файл)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Аннотация к книге: Как жить беззащитной одинокой девушке с ростом под сто восемьдесят и четвертым размером груди, когда она упорно ищет себе приключений на все остальные части тела? Да, просто правильно поставить вопрос, заменив "как" на "где". А варианты уж сами потянутся... посыплются... откроются, а местами так и вовсе свалятся на голову. Остается лишь задать вопрос правильно. А вот это, как водится, сложнее всего... УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ! ПО ДОГОВОРУ С ИЗДАТЕЛЬСТВОМ ЧАСТЬ ТЕКСТА КНИГИ УДАЛЕНА.
   []
  
  
   Глава 1 Андрей...
  
  
   ... А городом завладел дождь. Разогнал воркующие парочки у фонтанов, очистил аллеи от крикливых мамаш с детьми. И только настроенные на пятничную романтику мажоры в своих дорогих авто еще курсировали по центральным улицам. Дождь чистил город. В мутных потоках гнал в водостоки разноцветный мусор, сбивал теплыми каплями пыль с кустов, обмывал светофоры и фонари. Люди ему только мешали. Люди были лишними на этой генеральной уборке, затеянной майским небом...
   - Ве-ет, ты заказывать-то будешь? - Юлька нетерпеливо постучала ноготком по картонной обложке меню. - Что ты там интересного увидела, за окном? - ну, понятно, пора начинать шоу - над нашим столиком выжидающе зависло юное создание мужеского пола с открытым блокнотом наперевес и преданной улыбкой. Я поспешно уткнулась в буквы и цифры, подруга величественно продолжила. - Так, еще салат "Англицкий", бокальчик мартини... для начала... ну и, как обычно, Сереженька, "Камамбер в кляре".
   Мой заказ ограничился чаем и куском черничного пирога. После его оглашения сияющий Сереженька стремительно унесся в сторону кухни.
   - Просто я дома наелась... нечаянно. Задумалась и сама не заметила, - пояснила я в ответ на полный непонимания Юлькин взгляд.
   Конечно, подруга у меня королева. Поэтому мы и сидим сегодня в этой пафосной ресторации, а если бы место выбирала я, то куксилась бы она сейчас под залихватский рок-энд-ролл в моем любимом пабе на окраине. Так что пусть спасибо скажет за то, что я не устроила ей такую пакость.
   - Сколько тебя знаю, всегда у тебя все "нечаянно" и "задумавшись" происходит... - пробурчала ее Величество и тут же сменила направление разговора. - Ну, скажи, неужели вот так жизненно необходимо обязательно завтра ехать в эту тьму-таракань?
   На минуту я задумалась и представила себе маленький бревенчатый дом, как частые капли стучат по жестяной его крыше и форточка хлопает, сражаясь с порывами ветра, пустоту и холод в этом почти заброшенном доме...
   - Надо ехать, - обреченно выдохнула и снова вернулась взглядом к залитому дождем окну.
   - А как Андрей отнесся к твоему решению?
   Я удивленно уставилась на Юльку. Вот уж не ожидала от своей подруги такого довода и уж ей ли не знать, что подобный ход, это даже не козырной шестеркой.
   - А что он нового может мне сказать?! У него на все мои поступки одна и та же заготовка!
   - Погоди, погоди, сейчас... - она вскинула к потолку глаза и театрально-низким голосом процитировала. - Веточка! Ты ведешь себя иррационально!
   - Вот именно, - окрысилась я в ответ и кинула накрахмаленной салфеткой в хихикающую нахалку.
   - Бу-у, какая злюка! У тебя даже глаза из синих стали черными и кудри дыбом.
   - Так давай, наконец, закроем эту тему и проведем вечер... позитивно, - процедила я сквозь зубы, машинально приглаживая свою соломенную шевелюру. Она, действительно, сегодня была на редкость буйной, но объяснялось это совсем не моим нервозным состоянием, а повышенной влажностью воздуха... Краем глаза я уловила активное движение справа. - Тем более, смотри!
   И шоу продолжилось... Румяный от смущения Сереженька, в порядке трудовой мотивации поощряемый двусмысленными Юлькиными комплиментами, был как всегда на высоте. Феерично менялись блюда и напитки и часа через два я с удивлением обнаружила стоящий перед собой пустой бокал из-под красного вина... После мысленного 'Эх, что уж там!' веселье понеслось дальше. Часа через три нас с подругой начали приглашать на медленные танцы, хотя, по-моему, в этом заведении такое считалось моветоном, а еще спустя какое-то время меня возле зеркала поймал за руку какой-то невысокий господин с нахальной улыбкой. Дело, в общем-то, житейское и я уже было открыла рот, чтобы подпортить мужчине настроение, но уловила в его глазах "азарт настоящего охотника":
   - Скажите, э-э-э....
   - Вета, - подбадривающе протянула я.
   - Скажите, Вета, вы любите риск?
   - А сами вы как думаете?
   Мужчина оценивающе окинул мою высокую, крупную фигуру, облаченную в легкомысленное шелковое платье, и пристально посмотрел в глаза:
   - Я думаю, что вы до сих пор еще ни разу по-настоящему не рисковали, но внутренне уже к этому готовы, - произнес, выговаривая каждое слово.
   "Маньяк", - мелькнуло в голове. - Вы извините, но меня ждет подруга. Договорим в другой раз, - пробормотала, уже разворачиваясь.
   - Другого раза может и не быть, Вета, но в любом случае, удачного вам путешествия! - крикнул мужчина мне в спину.
   "Ну и дела... Хотя, Юлька так громко орала тосты за мое скорейшее возвращение, мог и услышать... Пора сворачивать веселье"...
   В такси, вызванном все тем же, незаменимым во всех отношениях Сереженькой, мы с подругой долго спорили, кого "закидывать" первой: меня в старую часть города или ее в элитные новостройки. Победила Юлька, как внезапно вспомнившая, что дома ее ждет муж. Вот бы памятник этому святому человеку...
   - Выспись хорошо и, я тебя умоляю, аккуратней завтра на трассе! - назидательно изрекла подруга, заглянув в мое открытое боковое окно. Она уже вышла из машины и сейчас искала в сумочке ключи от своей квартиры.
   - Юлия! Ты мне вовсе не мать и мне вообще двадцать пять, - не очень умно захихикала я получившейся рифме и чмокнула подругу в подставленную щеку. Такси осторожно тронулось, выбираясь из лабиринта припаркованных на ночь машин и хрупкая Юлькина фигурка, стоящая под фонарем, вскоре исчезла из виду. На миг в голове промелькнула мысль: "А ведь я ее больше никогда не увижу", тут же с протестом изгнанная: "Что за глупость! Еду-то я всего на два дня"...
   - Интересная у вас подруга, - подал голос водитель, с придыханием добавив. - эф-фектная.
   - Ну так, королева.
   В кармане жакета требовательно завибрировал телефон. Я поднесла аппарат к глазам - из мерцающего голубым светом окошка на меня устало смотрело лицо вызывающего абонента. Ничего себе так лицо: русые волосы с ранней проседью и глаза с выражением вселенской озабоченности за стеклами модных очков. "АНДРЮША", черными буквами внизу экрана.
   - О-о, только не сейчас, дорогой. Только не сейчас...
   Телефон полетел в открытую сумку, где тут же обиженно затих. А я, откинувшись на спинку сиденья, подставила лицо прохладному ночному ветру и закрыла глаза...
  
   Наш с Андреем служебный роман, буйно расцветший розовым кустом почти полтора года назад, уже давно зачах и облетел. Осталось лишь чувство досады, не на него, на себя, да еще привычка, прочная из-за вынужденной необходимости видеть друг друга иногда по семь дней в неделю. А начиналось все очень динамично...
   В Тюмени, да и в области, фигура Андрея Бурова была известна всем, кто хоть изредка смотрел региональное телевидение. Молодой многообещающий журналист специализировался на "белых пятнах" истории края. Поэтому, еще будучи студенткой ТГУ, я часто наблюдала его шумные появления на своей родной кафедре краеведения. Там мы с ним и познакомились. Точнее, вынуждены были это сделать после того, как сошлись в нешуточном "научном диспуте". Андрей в то время снимал сериал о сибирских кладах, а я как раз дописывала свою дипломную про исчезнувшее золото Колчака. Завкафедрой краеведения, благообразная Мария Тимофеевна, зашла в кабинет как раз в тот момент, когда я предложила этому "искателю сенсаций на свою п..." (мои слова) и "патриоту глубинки" (твердое мнение Марии Тимофеевны) взять лопату, зарыть на своем огороде золотую фиксу и снять очередную серию под названием "Тайный схрон большевиков". Андрей, не ожидавший такого непотребства со стороны дилетантки, открыл было для достойного ответа рот, но увидев остолбеневшую старушку, лишь красноречиво хлопнул дверью... А через месяц пригласил меня, уже дипломированного историка-краеведа на работу в качестве редактора своего телепроекта. Мне тогда, окрыленной верой в романтические идеалы, показалось, что это поступок сильной личности. Я готова была горы свернуть, чтобы быть ему хоть чуточку нужной и, чего греха таить, желанной...
   Прошло два года, и если первая часть моей девичьей мечты воплощалась в геометрической прогрессии, то со второй перспективы были гораздо туманнее. Нет, конечно, орхидеи в коробочках, изредка по утрам возникающие на моем рабочем столе и чувственные медленные танцы "глаза в глаза" на корпоративах были очень приятны томившемуся женскому сердцу. Но, ситуация коренным образом изменилась лишь тогда, когда на одной из планерок мой дорогой начальник нечаянно разглядел у меня на шее... последствие страстного лобызания, причем однозначно не его... В следующий вечер и были посеяны семена нашего пышного розового куста.
   Андрей, конечно, был хорош, особенно в периоды "творческих родов", когда кипела работа над каким-нибудь новым фильмом, и весь наш небольшой коллектив сутки напролет снимал, монтировал, озвучивал и вообще делал еще много чего такого, о чем стыдно было вспомнить позже, но что, несомненно, способствовало будущему успешному запуску. Андрей был царь и бог в своем маленьком королевстве, но будь у меня от природы чуть больше честолюбия и здравого рассудка, я бы гораздо раньше поняла разницу между талантом дарить себя другим и способностью милостиво принимать от них же...
   Роли в нашей паре утверждены были сразу. Я - взбалмошная, но преданная. Андрей - терпеливый, но всемогущий. "Ты моя зеленая хрупкая веточка", - шептал он в порыве возвышенной нежности и запускал в мою непослушную шевелюру холодные пальцы... О, как ты заблуждался, дорогой, выдавая желаемое за действительность! Я давно не была "зеленой", а уж "хрупкой" и подавно... Но, ты упорно играл свою главную роль, а я тебе по привычке подыгрывала...
  
  
   Глава 2 Утро...
  
  
   Не припомню ни одного случая из своей жизни, чтобы треньканье будильника меня радовало. Увы, это пасмурное субботнее утро счастливым исключением не стало. К тому же в комнате было откровенно холодно из-за открытого на ночь окна. Конечно, средство от похмелья много раз проверенное, но с побочными эффектами: комариным укусом на лбу и чечеткой зубами...
   Через четверть часа, приняв душ и облачившись в джинсы и свитер, я сидела за кухонным столом и, жуя бутерброд, пыталась привести свои мысли в порядок. Для начала следовало вспомнить то, что было вчера. Так, пятничное сумасшествие на работе (это, как обычно)... Потом разговор с Андреем по поводу моих личных планов на выходные (это вспоминать не хотелось)... Вечером Юлька со своим любимым шоу "Я - королева" (это вспоминалось какими-то яркими пятнами и вспышками)... А еще был мужчина, которого я обозначила, как "маньяка", с его дурацким вопросом "Вы любите риск?" и пожеланием в дорогу (он вообще вспомнился некстати)... Теперь перейдем к планам на сегодня: заправить Муху, затем без проблем доехать до Качелино (под проблемами подразумевалась сомнительного качества проселочная дорога в 23 километра), после обеда сходить на кладбище и привести в порядок бабушкину могилу ... А вот что я буду делать дальше, я и сама толком не знала. Так же, как не могла объяснить свое граничащее с фобией желание вообще туда ехать.
   - Просто, ты так и не научилась жить без нее, Ветвяна Полунич, - хмуро сказала я своему отражению на боку глянцевой кружки. - Вот вернешься в этот пустой дом и сразу повзрослеешь...
  
   Наш маленький двор, заставленный уродливыми металлическими гаражами, в этот час, казалось, еще дремал. Лишь воробьи по-деловому обменивались чириканьем, прыгая между подсохшими лужами, и ветер осторожно пересчитывал листья акаций вдоль тротуара...
   - Да чтоб тебя! - нарушила, наконец, священную тишину я, созерцая грязную соседскую "десятку", перегородившую выезд моему черному Матизу Мухе.
   Пришлось через домофон минут пять будить этого безответственного нахала, а потом еще столько же времени ждать, когда он спустится со своего второго этажа.
   - Ну, и куда ты покатила в такую рань? - начал мужик светскую беседу, зевая в кулак. - Все нормальные люди в субботу в шесть утра сны досматривают или еще чем интересным занимаются.
   - Все нормальные люди паркуются, как положено, а не там, где ночь застала!
   Сосед окинул меня удивленным взглядом и примирительно оскалился:
   - Да ладно, Вета, не злись. Просто я никак не думал, что ты сегодня вообще выезжать будешь. Тебя ж обычно по выходным персональный водила катает, на Фольце. Так куда ты? Или это секрет?
   Он вообще то, ничего, дядя Владик, хороший сосед. Зимой мне проколотое колесо менял, о пробках на ближайших улицах предупреждает. Просто настроение у меня сегодня совсем... не лирическое. Поэтому я тоже решила сбавить обороты:
   - Да какой секрет. В Качелино.
   - А-а-а, понятно. Дом бабкин, наверное, решила продавать. Только трудно будет: от города далеко, под дачу не купят. Да и глухомань ведь, это твое Качелино. Даже не газифицировано.
   - С чего вы взяли, что я буду его продавать? - возмутилась я домыслам практичного мужика. - У меня, может быть, кроме этого дома больше ничего и нет: квартира - съемная, Му... машина - в кредите... Да и вообще...
   - Так ты, может, там остаться решила?
   - Может и останусь, - заявила я и сама себе удивилась.
   Сосед же лишь недоверчиво хмыкнул и вспомнил, наконец, причину своей внеурочной побудки...
   Мухе своей я безоглядно доверяла. В отличие от всех остальных благ научно-технического прогресса, Муха меня любила, положив за четыре года на алтарь моей безопасности два своих прежних капота, два передних бампера, решетку, переднее правое крыло и еще много больших и мелких своих частей. Муха умела блокировать двери и бить током тех, кто отнесся к ней без должного Матизу уважения. А еще она "мурлыкала" мотором, когда я гладила ее по панели. Мои пассажиры, наблюдая наши с машиной "нездоровые отношения", обычно опасливо крутили у виска. И лишь Юлька, знающая меня много лет, всегда спокойно спрашивала, усаживаясь на переднее сиденье: "Ну что, девочки, надеюсь, у вас сегодня хорошее настроение?"...
   Сейчас мы с "накормленной" под завязку Мухой неслись вон из города по пустынной Профсоюзной и слушали радио. На одной из волн, не в меру брутальный певец Джанго никак не мог решить, впускать ли ему через окно некую особу или, все-таки, воздержаться. Я непроизвольно подняла глаза к небу, в безнадежные серые дали, и решила, что действительно, погода сегодня нелетная, так что, от окна ее может и саму... отнести, пока он там решает...
   Затормозив на ближайшем светофоре, мое внимание привлек подкативший следом по соседней левой полосе шикарный Лексус глубокого синего цвета. На переднем его пассажирском сиденье в вальяжной позе развалился мужчина. Я уже было отвела взгляд, не желая выказывать излишнюю заинтересованность, как он сам неожиданно повернулся и с радостной улыбкой помахал мне рукой. "Маньяк!", - опознала я своего ночного собеседника. - "А ему-то что не спится?". Тем временем мужчина опустил стекло и знаком попросил то же самое сделать меня. Пришлось быть вежливой.
   - Доброе утро, Вета!
   - И вам хорошего дня, - улыбнулась я в ответ, впрочем, без особой искренности.
   - Мое пожелание остается в силе!
   Светофор "дал добро", Лексус плавно пошел на левый поворот, а мне осталось лишь тихо радоваться, что нам с 'маньяком' и сегодня не по пути...
  
  
   Глава 3 Качелино...
  
  
   Областная цивилизация постепенно отступала. Реже по сторонам дороги стали попадаться навязчивые рекламные баннеры. Груженые дровами, песком и еще чем-то грузовики, терпеливо ожидающие на обочинах всеядных дачников, вообще исчезли километров пятьдесят назад. Даже скудный на краски сибирский пейзаж изменил свои очертания, из хвойно-равнинного став смешанно-холмистым. И только депрессивно-хмурое небо осталось прежним, преследуя своими верными слугами - рваными тучами маленькую черную машинку, мчащуюся по трассе Тюмень-Ханты-Мансийск...
  
   - Все, Муха, халява закончилась, - объявила я машине, через два с половиной часа сворачивая с "благоустроенного" шоссе на проселочную лесную дорогу. - Сейчас посмотрим, что ждет нас за поворотом.
   В общем-то, зря я переживала. Не так все оказалось и плохо. Правда, пришлось все двадцать с лишним километров старательно "выписывать кружева", а в двух местах даже опасно объезжать по вязкой обочине особенно обширные лужи, но за километра три до деревни дорога взобралась на обдуваемый ветрами бугор и я совсем расслабилась. Правда, скорость прибавлять не стала, жадно вглядываясь в родные с детства места... Вон там справа, где меж берез едва различима покосившаяся изгородь, мы с девчонками, и "особо доверенными" парнями жгли костер, пекли печенки и по-взрослому курили дешевые сигареты. А вон в той низинке, чуть слева, под раздвоенной осиной, я в шесть лет подвернула ногу, легкомысленно прыгая с высокой ветки. Мы с бабушкой тогда пошли за земляникой, она чуть отстала, встретив кого-то по дороге, а я решила ее удивить, спрятавшись в густой листве. "Удивленная" бабушка, тащившая потом меня обратно, всю дорогу ругалась, что неплохо было бы сначала думать, а потом делать. А я, крепко обхватив ее шею руками и всхлипывая от боли в ноге анализировала, что вообще-то хотела не упасть, а взлететь, но, видимо, высота оказалась недостаточной, поэтому и не свезло... Как сейчас помню бабушкину ажурную сережку в ухе, болтающуюся прямо перед моим мокрым носом, прядь седых волос на ее шее, выбившуюся из под пестрой косынки, а еще запах... Так пахла только она, так пахло в моих воспоминаниях детство...Травами и медом...
   Чем глубже я погружалась в окружающую реальность, тем больше душу охватывала непонятная тревожная тоска. Когда же за последним поворотом передо мной открылись окраинные дома, начинающие центральную в Качелино улицу, меня откровенно начало потряхивать...
   Здесь мало что изменилось с моего последнего, октябрьского приезда. Лишь тополя из золотисто-рыжих стали уже по-летнему зелеными, да у забора местного фермера, дяди Паши вместо старого "Белоруса" стоял новенький мажористый "иностранец". Наш с бабушкой дом я выглядела издали. Сначала высокую стройную ель, растущую в палисаднике, а потом и он сам встретил меня приветливо распахнутой облезлой калиткой. Сердце сделало глухой "бух" и замерло. Бросив Муху у обочины, я вбежала на крыльцо, лихорадочно нашла в кармане джинсов большой ржавый ключ и открыла навесной замок. Сумрачные сени преодолела в два шага, дернула на себя обитую клеенкой дверь и переступила через порог.
   - Бабушка... - позвала тихо, будто боясь собственного голоса. Глупый, бессмысленный поступок.
   И дом ответил мне... сиганувшей прочь в открытую форточку пестрой соседской кошкой.
   - О-ох... - осела я на лавку. - Жива ведь до сих пор, зараза, - и только теперь глубоко вздохнула. Вот я и ДОМА...
   Посидев с закрытыми глазами минут десять, я не спеша вернулась к машине и забрала из нее дорожную поклажу: льняной пыльник, свою любимую "почтальонскую" сумку и еще одну, побольше, с вещами. Занесла все это в дом и начала обживаться. Для начала проверила, все ли в порядке: обошла по периметру небольшую кухню, с занимавшей почти ее половину русской печью, потом и нашу с бабушкой, маленькую, но светлую комнату. Вот, в общем-то, и все мое хозяйство. Огород за двором меня интересовал мало. Его, еще по осенней договоренности "арендовали" соседи слева, а осмотр баньки я оставила на потом, когда возникнет необходимость посетить еще один неприметный домик, в углу за сараем...
   Процедура прощания и поминки проходили полгода назад в качелинской школе, на месте прежней бабушкиной работы. Здесь же, благодаря заботам Катерины Ивановны, бабушкиной единственной подруги, все сохранилось в прежнем порядке. Мне осталось лишь завести старенькие ходики да немного "помахать тряпкой". Единственно "серьезно пострадавшей" оказалась моя высокая сетчатая кровать, которую и облюбовала ушлая кошка. Судя по следам ее "тайной бурной" жизни, именно на моем девичьем ложе Симка и ела, и любила, и дрыхла. Пришлось менять всю постель.
   - Если я еще раз увижу здесь твой облезлый хвост, поставлю под окном медвежий капкан! - вытрясая загаженное покрывало, стращала я, торчащие из травы Симкины уши. Кошка в ответ скептически молчала. - Ну, может, не медвежий капкан, - внесла поправку я. - но, что-нибудь обязательно поставлю... Да хоть таз с водой!
   - Здравствуй, Ветвяна! Давно приехала?
   Я повернулась на голос и увидела облокотившуюся на калитку пожилую полную женщину в вязаной шляпке. Только два человека во всем мире имели право называть меня моим полным именем - бабушка и...
   - Катерина Ивановна! - сбежала с крыльца и бросилась в распахнутые навстречу объятья. - Как я рада вас видеть!
   - Девочка моя, похудела-то как, - забормотала женщина, гладя мою прижатую голову.
   - Ага, с 50-го до 48-го растянутого, - хлюпнула я носом в ответ. - Как вы живете? Как ваше здоровье?
   - Все хорошо, Веточка. Внуки скоро на каникулы из Тобольска приедут, мне в помощники. Правда, без мазей и настоев твоей бабушки нога перед непогодой опять ныть начала, но, я ее берегу, кутаю. А знаешь, что... - Катерина Ивановна отстранилась, и я увидела в уголках ее глаз слезы. - Ты надолго вернулась?
  - На выходные.
  - Тогда приходи ко мне сегодня вечером. Мне Петрушка трехкилограммового сазана притащил, за то, что я его бригаду наняла в школе ремонт делать. Сама знаешь, с работой у нас плохо, к тому же мужик он ответственный, ну да не про то я... В общем, по-вашему, по бомондному, приглашаю тебя в 20-00 на ужин с сазаном в сметане, ну и с наливочкой малиновой. Поболтаем, поностальгируем.
   - Конечно, приду, - с готовностью ответила я и вспомнила. - Тем более, у меня для вас подарочек есть.
   - Подарочек - это всегда приятно. Только ты, Ветвяна для меня сама, как подарок. Гляжу на тебя, будто в глаза Нилины. Очень ты на нее похожа, даже характер тот же...
   - Поперечный! - произнесли мы вместе с женщиной любимый бабушкин диагноз и неожиданно рассмеялись...
  
  
   Глава 4 Ирисы...
  
  
   На кладбище я решила идти пешком. Тем более, расстояние было не такое уж и большое: сразу за деревней, со стороны, противоположной той, с которой я въезжала, начиналось поле, расчерченное кустарниковыми линиями, потом небольшая осиновая рощица и, наконец, дорога поднималась на пологий кладбищенский холм, украшенный, кроме крестов редкими старыми березами. Странная традиция хоронить на возвышенности объяснялась либо чем-то языческим, Перуновым, когда люди поклонялись богу грома и молний и хотели даже после своей смерти быть к нему ближе, либо частыми паводками. Лично для меня правдоподобнее был второй вариант...
   Поставив в пакет пластиковую бутыль с водой, я бросила туда же детские грабли, купленные накануне, большую автомобильную салфетку и граненый стакан под любимые бабушкины ирисы. Эти неприхотливые цветы росли тут же, возле крыльца на небольшой клумбе и, мало того, к середине мая уже вовсю цвели своими фиолетово-синими бутонами. "Ирисы, по-гречески - радуга. Цветы древние и прекрасные", - говорила бабушка, нежно проводя ладонью над кончиками лепестков. Она редко бывала такой по-детски беззащитной и печальной. А я, глядя на нее, совсем незнакомую мне в тот момент женщину, очень хотела знать, в каких же краях летают ее потаенные мысли... Букет ирисов, перевязанный зеленой ленточкой, бережно лег сверху в пакет, я вышла на улицу и впервые за утро огляделась по сторонам.
   Погода, наконец, решила сменить гнев на милость. Солнце, соскучившееся за последние дни по земле, любопытно выглядывало через прорехи облачного одеяла. Теплый ветер гонял по тропинкам облетевшие черемуховые лепестки и пугал ими рыжих соседских кур, дремавших в траве. Куры возмущенно кудахтали, следя за этим безобразием одним глазом, но покидать нагретые лунки ленились. У дома напротив, на лавочке с резной спинкой бдительно дремала, опершись на трость, баба Нюра, кажется еще лично знакомая с Григорием Распутиным. А прямо посреди дороги две внушительных размеров хрюши делили "грязевую ванну", примеряясь к ней то спинами, то боками. В конце концом одна из них решила, что она умнее и, уступив свою половину товарке, гордо удалилась в правый переулок. Мне, кстати, было в ту же сторону и, преследуя "мудрую" свинью, я вышла на соседнюю улицу.
   Слева, через три двора, возвышалась двухэтажная кирпичная школа, а справа - местный "минимаркет". Во времена моего детства я часто после занятий забегала в него за стаканчиком вафельного мороженого. Уже в ту пору это блочное здание с наполовину забитыми фанерой витринами выглядело много повидавшим на своем веку. На сегодняшний день мало что изменилось. Справа, возле двери, под ярко-красным постером "Кока Колы", эффектно прикрывающим одну из фанерок, была "припаркована" лохматая коза. Животное меланхолично жевало оторванный глянцевый клок, воплощая собой иллюстрацию к пособию "Способы конкурентной борьбы". Я настолько засмотрелась, что чуть не прошла мимо. А ведь собиралась купить батарейки к пульту для телевизора!.. Обогнув рогатую гурманку по широкой дуге (я вообще коз не боялась, но мало ли какое у дамы настроение), вошла в прохладный торговый зал.
   - Здравствуйте, - поздоровалась "в никуда" по деревенской традиции.
   Тут же в меня уперлись две пары глаз: сухонькой старушки в простеганном жилете, по-видимому, хозяйки козы, и продавщицы, ярко-выраженной блондинки в кокетливом фартуке и с замазанным бланшем на скуле. Я подошла к прилавку и встала "в конец очереди". Продавщица, игнорируя старушку, протягивающую ей денежную купюру, проследила за мной взглядом.
   - Ветка?! Точно, Ветка! Ужас, как ты изменилась!
   - Таня?.. - удивилась и я в свою очередь. Опознанная бывшая приятельница же радостно заулыбалась. - Привет, дорогая! Так ты теперь здесь? А я слышала, ты в Сургут уезжала на заработки.
   - Знаешь, везде хорошо, где нас нет, - философски изрекла девушка. - Я год назад вернулась... с сыном. Никитка зовут. Классный парень, на меня похож, просто ужас. А ты нашла свои "заоблачные дали"?
   - Это, в каком смысле? - не поняла я.
   - Ой, ну помнишь, лет 15 назад у нас под деревней цыганский табор стоял?
   - В 99-м это было, - встряла в разговор козья хозяйка. - У меня в ту весну как раз внук, Костик из армии пришел.
   - Не-ет, не помню.
   - Странно... - на миг задумалась Таня. - Ну так вот, мы с девчонками: я, ты, Светка Зубова и ее старшая сестра, Олька бегали к ним по руке гадать. Была там такая старая цыганка с трубкой. Мне она нагадала два замужества и трех сыновей, Светке много денег, Ольке... не помню что, а тебе она сначала ничего говорить не хотела. Ты разозлилась, а мы ее уговаривать стали...А потом... - Таня скосила глаза в сторону, пытаясь припомнить. - А потом она взяла твою руку и сказала, что будешь ты жить не в нашей стране и не за границей и будет у тебя муж не русский и не иностранец. Светка тогда еще засмеялась, что это тебе как раз подходит, потому что ты и так все время витаешь в заоблачных далях... А потом пришла твоя бабушка и закатила ужас какой скандал, к нам весь их табор еще сбежался...
   Я внимательно слушала Таню, не понимая, как такое событие могло совершенно исчезнуть из памяти:
   - И много сбылось из цыганских пророчеств, конечно, кроме моих... далей?
   - Конечно! Я уже один раз была замужем и сын у меня один есть. Осталось совсем немножко, - заулыбалась уверенно девушка. - А Светка, ты сама знаешь, третий год со своим Жаком во Франции в еврах купается.
   - Н-да, - скептически выдала я. - Процент попаданий оставляет желать лучшего.
   - Это не все...Ты еще кое-что забыла, - Таня как-то сразу стала серьезной. - Она еще твоей бабушке вслед сказала, когда та тебя за руку домой потащила.
   - Что сказала?
   - Она твоей бабушке сказала, что умрет она страшной смертью и не у себя в постели... Ужас, правда?
   - Прости Господи грехи наши тяжкие, - мелко перекрестилась забытая Таней покупательница.
   Я на негнущихся ногах вышла из магазина...
  
   Деревенское кладбище было ровесником Качелино, впервые письменно упомянутого в конце позапрошлого века. Кто стал его основателем и по какой причине искал между этими холмами и болотами свое пристанище, я, к своему профессиональному стыду, сейчас и не вспомню. Мы с бабушкой впервые здесь появились 22 года назад, и я тогда была еще лысым 3-х летним карапузом. Уже позже, в течение многих лет, я, как мелкие бусинки на ниточку, нанизывала все, что бабушка нехотя рассказывала мне о моих родителях, откуда мы появились в этих краях и вообще о том, что могло хоть как-то объяснить мне причину бабушкиного "сибирского паломничества". В итоге сведений собралось не много, но и они не радовали. Получалось, что все мы были родом из Рязани. Этим фактом Катерина Ивановна объясняла бабушкин "окающий" диалект, особенно заметный в первое время. Выросла бабушка в детдоме, что опять же объяснялось военной и послевоенной обстановкой в стране. Там же, в Рязани, встретила своего мужа, моего деда, который работал тогда в Рязанском горисполкоме и был намного ее старше. И пока она, будучи уже "тяжело беременной" моим отцом, тряслась по колхозам активной участницей студенческой агитбригады, деда безвозвратно загребли на одну из "бесплатных" строек страны. Что касалось моих родителей, то здесь все было еще печальнее. Получив диплом преподавателя биологии, из чувства долга бабушка решила вернуться в родной детдом. Там же, на его территории, ей выделили небольшую комнатку, в которой они с моим папой и прожили много лет. Естественным исходом стал тот факт, что мама моя, как невеста, была выбрана, как говорится, не "отходя от места". Бабушка не протестовала, хотя претензии у нее к "молодой жене сына" все же были (по крайней мере, именно эта часть ее скудных воспоминаний была наиболее эмоционально окрашена). Как бы там ни было, спустя пять лет вполне счастливого брака, мои родители решили отметить свой свадебный юбилей сплавлением на байдарке по уральской реке Чусовая, где и трагически погибли. Причем, их даже не нашли, хотя долго искали. Бабушка же, гонимая довлеющим над ней роком, собрала пожитки и, прихватив меня, решила полностью изменить свою жизнь, ну и мою заодно. В общем, из всей этой грустной истории напрашивался один вывод: кроме нее близких родственников у меня больше нет, так что и искать некого... А теперь я и вовсе осталась одна. И единственное, что связывает меня сейчас со всеми этими ушедшими давно и недавно людьми, так это только память: размытые скудные факты и яркие эмоциональные воспоминания... Да еще родовая фамилия "Полунич", в сочетании с вычурным именем "Ветвяна", больше подходящие какой-нибудь припадочной дамской писательнице, чем историку, а тем более, очень серьезному редактору...
  
   На покрытом лаком деревянном кресте, над высокой бабушкиной могилой фотографии не было. От нее вообще почти не осталось фотографий. Не любила Неонила Марковна это делать, говоря, что сущность человеческая через вспышку не передается, а приличных живописцев в нашей глуши нет. Только металлическая табличка с ФИО и двумя датами: 27/VI-1944 - 16/Х-2010. Да что там фотография, меня вообще сильно удивлял сам факт присутствия креста. Ведь в Бога бабушка никогда не верила, в церковь не ходила и мне не разрешала. Я, правда, ее все равно один раз ослушалась, уже в студенческие годы. Но, то ли молодой, но надменный священник меня не впечатлил, то ли испугало внезапное головокружение с покалыванием кончиков пальцев... В общем, больше я судьбу не искушала...
   - Наверное, мне пора, бабушка, - сообщила я, почему то табличке. Зябко передернула плечами, все-таки на кладбищенском бугре ветер был гораздо сильнее, еще раз поправила ирисы в стакане под крестом и встала с лавочки. Телефонные часы показывали 13.34. - Сколько ж я здесь?.. Полтора часа...
  
   Уже у подножия холма я еще раз оглянулась назад и уверенно двинула в обратный путь. От быстрой ходьбы тело постепенно согрелось, руки "оттаяли", но вот мелкая дрожь, подступающая волнами... Я прислушалась к себе и вдруг ощутила, что она не от холода. Ко мне снова вернулось то состояние тревоги, с каким я заезжала в деревню утром. Поддавшись внезапному порыву, я остановилась и трусливо огляделась по сторонам... Тишина и покой, какие бывают только в природе, царили вокруг. И лишь одно нарушало эту идиллию - выглядящая маленькой точкой, но постепенно приближающаяся по пыльной дороге машина. Объехав меня, все также стоящую на обочине, потрепанная белая "шестерка" со знаком на лобовом стекле "Инвалид за рулем", остановилась, и из нее, кряхтя вылез худощавый мужчина в выцветшей бейсболке. Мужчина улыбнулся, собрав на загорелом лице глубокие морщины, я облегченно выдохнула.
   - Что это ты замерла, как суслик в поле? - спросил насмешливо прокуренным голосом.
   - Тебя встречаю, часа три тут стою, - ответила я ему в тон.
   - Да ну?.. Смеешься, а я поверил. Ну, здравствуй, птичка залетная. Раз встретила, садись, поехали, - мужчина приглашающе взмахнул рукой над своей машиной.
   - Привет, Валерыч! С превеликим нашим удовольствием, - шагнула я в его сторону, но вдруг остановилась. - Погоди, что-то в тебе не так... А ну-ка, пройдись!
   - Я тебе тюлень, что ли, в цирке, чтобы прохаживаться... - пробубнил Валерыч, но, затем, с явным удовольствием сделал несколько шагов туда-сюда.
   - Ну, точно! И ведь почти не хромаешь теперь... Покажи новый протез!
   - Вета, прекрати издеваться над контуженным! Садись лучше в машину. У меня в багажнике рыба из фитилей киснет, - взмолился мужчина и первым показал пример...
  
  
   Глава 5 Валерыч...
  
  
   Валерыча я знала много лет. Как раз в первый год нашей с бабушкой качелинской жизни, он, афганским дембелем с ампутированной до колена левой ногой вернулся в родную деревню. И как-то не заладилось у него с самого начала. Девушка не дождалась, укатила в Тюмень с заезжим бизнесменом. Потом, через полгода умерла его старенькая мать, оставив парня полным сиротой. Ситуацию эту усугубляло еще и то обстоятельство, что Валерыч никак не хотел считать себя калекой: от пенсии категорически отказался, хотя работу достойную найти так и не смог, зато, будто специально, каждый день искал себе "по пьянке приключений". Сердобольные деревенские бабки вздыхали, глядя вслед шатко хромающему на костыле парню в тельняшке, и прятали, от греха подальше, своих сыновей и внуков.
   Как-то мы с бабушкой выходили из магазина, под стеной которого Валерыч как раз вольготно храпел в лопухах. В дверях ее окликнула тетя Вера, оба беспутных сына которой почему-то особенно не нравились десантнику и, тыча пальцем в торчащий из зарослей костыль, прошептала: "Неужели тебе, Марковна, его не жалко? Ведь ты же можешь его вылечить". Бабушка тогда посмотрела на вдруг открывшего мутные глаза Валерыча, и передернула плечами: "А может быть, у него судьба такая, водку пить да дураков бить" и, взяв меня за руку, спустилась с крыльца. Но, судьба в моем лице приготовила для десантника иное предназначение, о чем, я уверена, он неоднократно вначале сожалел...
   Мне тогда едва исполнилось тринадцать лет, а выглядела я уже на все шестнадцать. К нам в деревню в то лето с этнографической экспедицией приехали студенты - второкурсники из какого-то уральского института культуры. "Экспедиция", это для пятнадцати дорвавшихся до свободы вчерашних мальчишек и девчонок, было сказано громко. На самом деле они, разбив за Качелино палаточный лагерь, около месяца сильно пили, громко пели, дрались с местными и лишали их подруг шанса на "целомудренное замужество". Вся эта "этнографическая вакханалия" продолжалась до тех пор, пока однажды не настала моя "счастливая" очередь. Причем, совершенно неожиданно для меня... Парень был коренастый и лопоухий. Он мне даже запомнился, когда я пару раз до этого видела его на улицах деревни. Но запомнился так, как запоминаются хорошим девочкам сказки про принцев или фотографии белозубых звезд в глянцевых журналах. То есть, просто девическое восхищенное "Ах!" и все, без надежд и последствий. Когда же я увидела его, наглухо перегородившего собой узкую тропинку, ведущую с местного пляжа, то всем своим маленьким 13-ти летним мозгом ощутила: последствия наступили.
   Сейчас, вспоминая этот красочный эпизод моего детства, я, конечно, осознаю, что мне тогда крупно повезло. Во-первых, парень сам был не настолько опытен или испорчен, чтобы сразу перейти к решительным действиям. Вначале он захотел договориться со мной "по-хорошему". Во-вторых, эффектом неожиданности для него стала первая же произнесенная мной испуганная фраза: "Дяденька, вы чего?". Шестнадцатилетние, даже деревенские барышни изъяснялись гораздо увереннее. В-третьих, в правой руке за длинные ремешки я несла грозное оружие против насильников - бабушкины раритетные босоножки с каблуками, которыми я на спор забивала небольшой гвоздь. В итоге, парень пострадал больше меня. Я отделалась лишь синяками на запястьях, а он - почти квадратной шишкой на лбу и двумя сломанными ребрами. Откуда ж было знать неместному студенту, что сразу за тропинкой, прикрытый буйной крапивой, начинался крутой обрыв. Вот туда я его, почти контуженного и толкнула... Уже потом, глядя на его распростертое внизу тело, меня охватил ужас. Мне показалось, что он окончательно и бесповоротно мертв и это сделала я! Сломя голову, я рванула домой и с порога начала блажить: "Бабушка! Я его убила! Я убила человека!". Испуганная бабушка, в это время мирно пившая чай с Катериной Ивановной, кое-как дозналась у меня, что же такое произошло. В результате, уже через несколько минут, женщины, несвойственным их возрасту галопом, неслись на "место преступления"... За одним из поворотов они нос к носу столкнулись с матерящимся "убиенным"...
   Тем же вечером бабушка повела меня в жаркую, пропахшую травами баньку и часа два "снимала стресс" тяжелым березовым веником. На мой осторожный вопрос: "А это поможет?", спокойно улыбнулась и поцеловала в нос:
   - Теперь ты под моей двойной защитой, но... кое-что сделать все-таки следует.
   А через два дня деревню с большим скандалом, устроенным с легкой руки Катерины Ивановны, наконец-то покинули понурые студенты. Правда, как раз перед тем, как за ними пришла бортовая машина, к нам в дверь робко постучали... Бабушка открыла и демонстративно громко произнесла:
   - Ветвяна, это к тебе!
   Я выглянула из комнаты, где с самого дня "боевого крещения" сидела под домашним арестом и увидела своего недавнего обидчика. Парень застыл в дверном проеме, отсвечивая густо смазанным лбом, и смотрел в пол. Затем выдавил:
   - Я пришел извиниться перед тобой. И, если ты... вы с твоей бабушкой, - боязливо скосил в ее сторону глаза, - захотите заявить на меня в милицию, то я готов понести полную ответственность. Вот...
  К горлу подкатил ком запоздалой злости, злости за то, что пришлось испытать ужас убийства, что наивное детство мое закончилось, что оказалась такой трусихой:
   - Бабушка, скажи ему, пусть он уйдет. Нам от него ничего не надо! - и хлопнула комнатной дверью.
   Села за стол, подперев горящие щеки руками, и в распахнутое окно увидела, как студент вышел из калитки, где его поджидала коротко стриженая брюнетка в красной майке. Он что-то тихо сказал ей, после чего девушка бросила быстрый взгляд в нашу сторону:
   - Это ты еще легко отделался, придурок. Своих тебе телок мало, связался с внучкой деревенской ведьмы.
  Парочка поплелась прочь, а я ненавидяще уперлась взглядом в спину незнакомке. "Да как она могла сказать такое про мою бабушку?" - молотом билось в голове. Я уже дернулась вперед, чтобы крикнуть им вслед что-нибудь обидное, но в этот момент девушка вскрикнула и кулем рухнула в пыль:
   - Мить, я, кажется, ногу подвернула, - донеслось до моих пылающих ушей.
   - Так тебе и надо, дура! - все-таки крикнула я в окно...
   А еще через день состоялось наше с Валерычем знакомство. Я на тот момент наивно полагала, что бабушкино "кое-что сделать все-таки следует" относилось к вынужденным извинениям студента Мити, но, не тут-то было. Она привела меня на пустынный школьный стадион и торжественно представила сидящему под деревом хмурому, но трезвому десантнику:
   - Вот, Юрий Валерьевич, моя внучка, Ветвяна. Если наша договоренность в силе, через месяц жду от вас результатов. Вы должны научить ее защищаться от разных... моральных уродов. Признаю, будет нелегко, - эти слова были произнесены уже лично мне. - Но, согласитесь, оно того стоит. Или нет?
   - Неонила Марковна, - напыщенно привстал мужчина. - Сделаю, все, что смогу. Но и вы, пожалуйста, слово свое сдержите.
  Бабушка внимательно на него посмотрела и неожиданно рассмеялась:
   - Фирма гарантирует!.. Ну, не стану вам мешать. Ветвяна, будь умницей!
  И, довольная собой, удалилась, бросив пакет с прихваченным из дома старым одеялом на траву. Я же, проводив бабушку взглядом, недоуменно уставилась на Валерыча:
   - Что это вы со мной собираетесь делать?.. Пытать?
   Мужчина страдальчески вздохнул, но на мой "умный" вопрос ответил:
   - С сегодняшнего дня я буду заниматься твоей физической подготовкой. Ты будешь бегать, отжиматься, подтягиваться, растягивать мышцы и учиться основным приемам самообороны.
   - А может, не надо так много? - спросила я обреченно.
   - Нет, без этого никак, - с такой же интонацией вздохнул он.
  Я, конечно, понимала, что крупно влипла, но, ослушаться бабушку не посмела бы все равно. К тому же очень хотелось действительно прибавить себе уверенности, заметно упавшей в последние дни:
   - Ну, х-хорошо. Только уговор, зовите меня Ветой.
   - Договорились, только я тогда, просто Валерыч, и на "ты", так привычнее, - зарделся мужчина...
   И началось мое мытарство: для начала я пробежала четыре круга по стадиону, потом честно попробовала отжаться и подтянуться, затем были упражнения на растяжку мышц. А спустя часа два, "ватной куклой" раскинувшись на одеяле, я, откуда-то сверху, услышала фальшиво радостный голос Валерыча:
   - Ну, а теперь перейдем к основной части!
  Тут я поняла, что ко второму своему убийству подойду с большей тщательностью: кое-как встала, подняла лежащую неподалеку штакетину и пошла на десантника. То, что это не "творческая" инициатива, мужчина понял только тогда, когда штакетина весело щелкнула по его деревянному костылю. Он дернулся и удивленно уставился на мое "холодное оружие".
   - А теперь, Валерыч, мы будем быстро бегать.
   - Послушай, Ве-ета! Я, вообще женщин и детей не бью, но у меня натренированные инстинкты. Брось палку! - выговорил мой наставник, тактически отступая в кусты.
   - А у меня... стресс! - делая шаг вперед, вставила я умное бабушкино слово.
   - Я тебя в последний раз прошу, брось палку!
   - А я тебе говорю, беги! - честно предупредила я, снова замахиваясь на костыль.
  Тут Валерыч не выдержал... и мы сорвались с места. Он летел впереди, по козлиному подпрыгивая на поворотах, я неумолимо преследовала, но так увлеклась, что слишком поздно поняла, какую подлость задумал десантник. Мы стремительно приближались к нашему дому... Стоящая на крыльце бабушка, заметила нас издали. И, когда запыхавшийся Валерыч рухнул за ее спасительной спиной, уже смогла хоть что-то сказать:
   - Та-ак, по-моему, планировалось не совсем это.
   - Бабушка! Он надо мной издевался! - отчаянно крикнула я, пряча палку за спину.
   - Неонила Марковна, я на такой беспредел не подписывался. Это была стандартная программа для десанта, я ничего от себя не добавил, - выкрикнул свое мнение Валерыч, не покидая укрытия.
  Бабушка же нехорошо прищурилась и всем корпусом развернулась к нему:
   - Для кого, вы говорите, была стандартная программа?
   - Для десанта, - уже не так уверенно повторил замерший мужчина.
   - А Ветвяна у нас кто?
   - ... Девочка.
   Возникла минутная пауза...
   - Ну что ж, раз мы выяснили эту существенную разницу, то даю вам обоим еще один шанс стать лучше. Конечно, с корректировкой... Кстати, Веточка, дай-ка мне эту палочку, - я робко протянула штакетину, бабушка взвесила ее на руке и показала мужчине. - Почему бы не попробовать вот с этим? У девочки явный талант.
   Валерыч потер лоб и обреченно вздохнул...
  
   На следующей тренировке я познакомилась с "бузой", русским рукопашным боем, точнее, его разновидностью - боем палочным. Проверенная в деле штакетина была заменена на более удобный вариант - круглую в диаметре, качественно ошкуренную сосновую палку длиной до моего солнечного сплетения. Валерыч пояснил, что в идеале "тростка", так она теперь называлась, должна быть из бука, но, за неимением лучшего сойдет и сосна. Мне за месяц сошли целых три. Занятия наши со временем сместились на просторный, почти заросший высоким бурьяном двор десантника, где на столб было торжественно водружено "фуфаечное" чучело. Я ласково назвала его "Митей" и с увлечением колотила по несколько часов в день. Периодически "Митя" штопался толстой капроновой ниткой, но терпеливо сносил за свой прототип все мои издевательства. Постепенно я втянулась, привыкнув к неизбежным синякам, ссадинам и кровавым мозолям. Валерыч же оказался неплохим педагогом, чередуя наши с ним парные поединки рассказами про свою службу в Афганистане. Я таскала ему бабушкины пирожки со щавелем, а он, громко чавкая и живо жестикулируя, комментировал мои "пляски":
   - Спину держи!.. Не открывай корпус! Та-ак, теперь меняй хват!.. Уходи с ближнего! Бей!.. Да чтоб тебя... опять "Митя" накрылся...
   Однажды вечером, сидя на завалинке рядом с десантником и вытаскивая из ладошки очередную занозу, я спросила мужчину:
   - Скажи, Валерыч, а почему ты согласился со мной заниматься?
   - Потому что у нас с твоей бабушкой был уговор, - ответил он, пуская в сторону папиросный дым.
   - И на что вы уговаривались? На деньги?
   - Нет, - засмеялся мужчина. - На лучшую жизнь.
   - А разве такое возможно?
   - Понимаешь... Ну как я живу? - выразительно мотнул он головой в сторону горы пустых бутылок у крыльца. - Разве так мне хотелось, когда я валялся в госпитале и мечтал о том, как вернусь домой, женюсь, детей наделаю... А Неонила Марковна, она сможет мне помочь, даст второй шанс. Мне и Марина про нее говорила, только я боялся сам подойти, попросить ее. А тут так все вышло, само собой...
   - Марина? - вспомнилась мне приятная невысокая женщина с родинкой на щеке, которая часто, как будто бы по делу, прохаживалась мимо нас во время занятий. - Она красивая... Да ты влюбился, Валерыч!
   - А что с того? - с вызовом спросил мужчина и покраснел до ушей...
   Ровно через месяц с начала наших занятий, мы устроили перед бабушкой "показательное выступление". Сначала я, после нескольких пробных тычек, колющим ударом в корпус, окончательно развалила многострадального "Митю", потом наступила очередь спарринга. Валерыч волновался больше меня, но выступили мы на славу. У меня даже один раз получилось выбить из рук своего наставника тростку, причем, по его удивленному мату я поняла, что это были не "поддавки". Закончили мы с честным счетом 5:1, но зрительница осталась довольна.
   Тем же вечером, сопровождаемый бабушкой, Валерыч гордо прошествовал в нашу "лечебную" баньку...
  
  
   Глава 6 Цацка...
  
  
   Открыв переднюю пассажирскую дверцу "шестерки", я с облегчением плюхнулась на жесткое сиденье. Машина тут же тронулась и, по-стариковски скрипя, начала маневр вокруг глубокой дорожной выбоины. С пыльной панели, со мной отраженным лучиком солнца приветливо "поздоровался" традиционный водительский атрибут: три маленькие иконки на "золотой" пластиковой основе.
   - И давно ты, Валерыч, в Бога стал верить? - спросила я с интересом.
   - Ты знаешь, - ответил мужчина, не раздумывая, - сразу после знакомства с твоей бабушкой, - и тут же добавил, увидев мой удивленный взгляд, - Я, Вета, точно знаю: сила, которая у нее была, никак не от дьявола. "Светлая" она была, Неонила Марковна, хоть и строгая... А ты у нее переняла что-нибудь?
   - Ну-у, умею немного. В травах местных разбираюсь, могу сделать сбор или настой от разных... неприятностей, заговоры, самые простые и так, по мелочи кое-что.
   - Жаль, - искренне сказал Валерыч. - А хотя, меньше знаешь, лучше спишь.
   - Это точно, - невесело подтвердила я, вспомнив свои последние, почти бессонные ночи с какими-то мутными снами.
   - Расскажи хоть, как твои дела, - решил сменить тему мужчина. - А то, на похоронах так и не пришлось поговорить. Замуж-то не вышла?
   - Валерыч, где же я найду такого, как ты? В Тюмени такие не водятся. "Исчезающий вид" смущенно хмыкнул и вытянул из верхнего кармана рубашки надорванную пачку "Беломора":
   - Все смеешься... А в остальном, как? Работаешь там же?
   - Все в моей жизни стабильно до безобразия. Так и тянет, иногда, или послать кого-нибудь или самой туда податься. Я, в общем-то, поэтому сюда и приехала... - и замолчала, наконец, удивленно осознав, зачем на самом деле, как сомнамбула, стремилась в Качелино в течение последних недель, почему нахожусь сейчас здесь, в этой машине, на этой дороге. - Знаешь, Валерыч... я хочу, чтобы ты меня сводил на ЭТО место, там, где бабушка... где бабушку... Сводишь?
  Машина резко затормозила и я едва успела упереться ногами. Валерыч, глядя на руль, потер ладонью лоб. "Так и осталась у него эта старая привычка", - подумалось, почему то...
   - А тебе очень надо?
   - Да.
   - И когда?
   - Сейчас... Это далеко?
   Мужчина, наконец, закурил, открыл свое окошко и посмотрел на меня:
   - Нет, недалеко. Давай, только заскочим ко мне по дороге. Я рыбу выгружу, и сапоги возьмем, там трава высокая и мокрая. Хорошо?
   - Спасибо, Валерыч...
  
   Я, конечно, знала, что бабушку нашел на следующее утро лесник, шедший по следу одинокого волка. Еще знала, что погибла она около Дальних Болот, западнее нашей деревни. Но, в местах этих никогда раньше не бывала, потому что нехорошие это места, как говорила бабушка, "нечистые". И историю эту, где шепотом, где в полный голос много раз пересказанную в Качелино, конечно, знала. Причем из первых уст, то есть от самого лесника, несшего на похоронах, в числе прочих, бабушкин гроб...16-го октября прошлого года, с утра пораньше, пошла она на эти самые болота неизвестно зачем, потому что сумку при ней нашли почти пустую, только с комьями земли и без собранных трав или корневищ. Однако точно установлено, что убил ее волк. Лесник сказал, что зверь вел себя странно - обошел стороной лесную кормушку, у которой в это время находился "охромевший" лось, но, как бы там ни было, шансов ей никаких не оставил. Вот и вся история.
   Не скажу, что мысль увидеть это страшное место меня не посещала. Но, было это давно, ненадолго и только после большого количества выпитого. Один раз я даже поделилась своей затеей с Юлькой, но подруга так выпучила на меня испуганные глаза, что мне пришлось клятвенно ей пообещать, "никогда больше такого бреда в голове не держать". На похоронах же я вообще ни о чем думать не могла, находясь все три дня, как в кошмарном сне. Если бы не Валерыч, взявший на себя всю организацию, и Катерина Ивановна, не отходившая от меня ни на шаг, то это были бы самые безобразные похороны в истории Качелино. Осознавая сейчас мое тогдашнее "бесполезное" состояние, мне ужасно стыдно, но, это сейчас...
  
   На огромном дворе бывшего десантника, где когда-то монопольно царствовал бурьян, полным ходом шло строительство. Из-за невысокого уличного штакетника уже видны были желтые кирпичные стены будущего большого дома. Там же, на стропилах, глядя куда-то вниз, сейчас застыли два "сильно смуглых" строителя.
   - ... а я вам говорю, вокруг окон надо красными выкладывать! - услышали мы звонкий женский голос, едва открыв дверцы машины. - И ровнее старайтесь, а то видела я, как вы Тихоновым сработали!
   - Моя командует, - довольно расплылся мужчина и распахнул калитку. - Здорово, мать, я с гостьей.
  Из-за горы сваленных досок к нам навстречу, уперев руки в бока, вышла, уже располневшая, но все такая же симпатичная женщина с родинкой на щеке. Увидев меня, она удивленно вскинула брови:
   - Здравствуй, Веточка, какими судьбами?
   - Добрый день, Марина. Меня твой муж по дороге с кладбища "подобрал", - заулыбалась я, выжидающе стоя у калитки.
   - Да, заходи, не бойся. У нас пока кирпичи не летают. Но, скоро уже начнут, - устрашающе добавила она в сторону вытянувших шеи строителей. - Ой, у меня же котлеты на плите. Пойдем в старый дом, я тебя кормить буду.
   Я вопросительно глянула на Валерыча и получила его "благословляющее" напутствие:
   - Иди-иди. Небось, с утра не ела. Кто ж тебя теперь накормит... А я пока разгружусь.
  Мне захотелось ему возразить, похваставшись приглашением Катерины Ивановны на "бомондный" ужин... но тут ноздрей достиг парализующий волю запах жареного мяса...
  
   Примерно через полчаса, сидя на достопамятной завалинке, я, пыхтя, мерила расставленные парами в ряд резиновые сапоги. Подобрав, наконец, на свой 39-ый подходящие, оказавшиеся купленными "на вырост" для старшего сына Валерыча и Марины, Женьки, облегченно выдохнула:
   - У-ф-ф. Мне кажется, последние три ватрушки, Марина, были явно лишними. Так меня сейчас и в сон начнет клонить.
   - Ну и ложись! У нас на чердаке такая хорошая кровать под пологом, - с надеждой предложила женщина. - А то надумала неизвестно что.
   - Марин, ты бы лучше термос с чаем нам в дорогу приготовила, - пришел мне на выручку собирающий ненужную обувь Валерыч. - Вета, а вон того товарища ты помнишь?
  Я проследила за направлением взгляда мужчины и удивленно открыла рот:
   - Митя! Как живой!
  За огородным частоколом, на шесте среди черноземных гряд, горделиво высилось мое "боевое" чучело. Правда для колоритности его образ был доработан ржавым чугунком в кепке, но бывшие штопанные "раны" все также напоминали о наших с Валерычем занятиях.
   - Его недавно Женька в сарае откопал, а я решил, чего добру пропадать. Заштопали, набили его свежей соломой и выставили ворон пугать. А ты не забыла наши с тобой "пляски"?
   - Нет, что ты! - ответила я с большим достоинством, вспомнив свою, уже настоящую, буковую и порядком "отполированную" руками тростку. - Правда, возможностей "с душой разгуляться", к сожалению, нет. Комната у меня маленькая, люстра - два раза битая. Поэтому упражняюсь или у подруги на даче, или у... своего мужчины во дворе.
   - Молодец! Небось, и чучела имеются?
   - А как же. Целых два.
   - И как их величают?
   - "Митя-2" и... "Андрюша".
   - Ты серьезно? - удивился Валерыч и потер лоб. - ... А мужчину твоего как звать, мне Неонила Марковна говорила, да я забыл.
   - Все ты помнишь, Валерыч, - усмехнулась я. - И вообще, не пора ли нам ехать?..
   Уже выезжая из деревни, мужчина раскрыл передо мной наш предстоящий маршрут:
   - Мы сейчас по старой дороге доедем до бывших колхозных ферм, потом свернем к реке, там у меня лодка в камышах припрятана. Переправимся на тот берег, а потом пешком километра три будет. Правда, все больше по сухим кочкам. Так что, гляди под ноги хорошо, а то...
   - Валерыч, не переживай. Буду глядеть в оба глаза.
   - Ну-ну, - хмуро буркнул мужчина и заерзал на сиденье.
   Я внимательно посмотрела на него и решила, что ради собственного "шаткого" спокойствия, не стоит обращать внимание на вдруг решившего занервничать Валерыча. Тем более, что сразу на противоположном речном берегу пейзажи начались, мягко говоря, мрачные. Осторожно ступая по "разноуровневым" кочкам, и уже раза четыре позорно споткнувшись, я внимательно вглядывалась вдаль. По рассказу лесника, на месте бабушкиной гибели росли кусты ольхи и три низкорослые болотные березы. Наконец, на горизонте наметилось что то похожее.
   - Мы почти пришли, - подтвердил мои предположения Валерыч, отгоняя от носа настырных комаров.
   Замерев, я как завороженная уставилась на конечную цель нашего пути. Над березами безмолвно кружила какая-то птица. Мой проводник в нескольких метрах замер в выжидающей позе, и даже ветер на время затих... "Ну что ж, ты сама этого хотела", - подстегнула я себя и, прихлопнув на щеке болотного кровопийцу, пошла на финишную прямую...
   Небольшая полянка, образованная с одной стороны ольховыми зарослями, а с другой растущими полукругом березами, была почти поровну "поделена" поваленной четвертой. Трава, местами примятая и пожухлая, местами свежая и по болотному сочная, источала какой-то затхлый "аромат", видимо, из-за повышенной влажности земли. Я стояла у "мертвого" дерева и тупо смотрела под ноги.
   - Вот здесь это и произошло... Неонила Марковна лежала на спине, головой на поваленном стволе и с раскинутыми руками. А волк напал, видимо, оттуда, - Валерыч ткнул пальцем в сторону берез. - Вета, ты как?
   - Нормально... А почему лесник решил, что это именно волк? Их ведь уже много лет в окрестных лесах никто не видел. К тому же была осень, а не весна после "голодной" зимы.
  Валерыч потер лоб и рассудительно скривился:
   - Видишь ли, определил по следу. У волка след особый, он лапу держит "в комке", пальцы не растопыривает, как собака. И еще по ране ... на шее и горле, по отпечаткам зубов. Это потом и судебный медик подтвердил. Большой был зверь.
  Я, наконец, подняла глаза и посмотрела на березы:
   - А это что такое?.. - подошла вплотную к правой из них, где на стволе, примерно в метре от земли, чернел сантиметров десять в диаметре круг.
   - Не знаю, - озадаченно произнес склонившийся рядом мужчина. - Когда мы твою бабушку забирали отсюда, на следующий вечер, выпал снег. Ты же помнишь, какая тогда осень была? Уже после десятого начало пробрасывать. И весь ствол с этой стороны залепило. А видел ли это лесник или участковый, кто его знает, я их отчет не читал, не дали.
  Склонившись над самым "кругом", я осторожно его понюхала - пахло влажной горелой берестой. Затем, осторожно прикоснулась к угольно-черной поверхности пальцами и тут же отдернула руку.
   - Ты чего? - спросил отпрянувший мужчина.
   - Странное ощущение... будто в пальцы что-то кольнуло вдруг.
   - Ну знаешь ли, Вета. Ощущения у нее... Давай-ка, лучше я тебя расслаблю, - и вытянул из кармана своей камуфляжной куртки маленькую фляжку.
   - Что у тебя там? - рассеянно спросила я, растирая пальцы.
   - Местный коньяк - самогон на кедровых орехах, - Валерыч протянул мне фляжку с уже откинутой крышкой. - Давай, Вета, помяни свою замечательную бабушку по-христиански.
   - По-христиански? Ну, давай. Как там говорится: Упокой, Господи, душу рабы своей, Неонилы Марковны...
   - ... и прости ей все ее прегрешения, - закончил Валерыч очень серьезно.
  Сделав пару маленьких обжигающих глотков, я шумно выдохнула.
  Мужчина, приняв назад емкость, расплескал остатки самогона по поляне.
   - О-ох! - желудок вдруг жутко скрутило и меня перегнуло прямо лицом в высокую траву. А секундой позже и вовсе вывернуло наизнанку, освобождая от щедрого Марининого обеда и "поминальной" жидкости. Валерыч, испуганно наблюдавший за мной, мастерски выругался в лучших деревенских традициях.
   - Все нормально. Мне уже хорошо... Хоть сейчас обратно к вам за стол, - вяло попыталась я успокоить мужчину и с его помощью поднялась на ноги.
  Потом, вспомнив, что в одном из многочисленных карманов пыльника у меня должен быть носовой платок, с показным спокойствием занялась его поисками. Платок, наконец-то, нашелся и, вытаскивая его, я заметила вылетевший следом в ту же высокую траву ключ от дома. Тут уж наступила моя очередь блеснуть знанием "народного языка"... Когда мой скудный запас иссяк, мы с Валерычем осторожно полезли в "дебри", разгребая их руками и пристально всматриваясь в чернеющую между стеблями землю. Первым ключ обнаружил мужчина и с победным кличем высоко поднял его над головой. Мое же внимание привлек неожиданно блеснувший где-то на границе зрения предмет. Глазомером наметив его приблизительное местонахождение, я решительно шагнула вперед.
   - Вета, ты куда?! Ключ-то я нашел.
   - Погоди, Валерыч, я сейчас, - глазомер меня не подвел и, уже через минуты две я, осторожно, за черный шнурок вытянула свою добычу. - Мать же вашу, Валерыч! Это же бабушкина цацка.
   - Бабушкина что? - спросил подоспевший мужчина.
   - Бабушкин медальон. Она его никогда не снимала. И, видимо, похоронили ее без цацки. Нехорошо... - осудила я, в очередной раз, себя за временную "похоронную" невменяемость. - Но как она сюда попала?
  Мы "выгребли" обратно на поляну и Валерыч, прикинув диспозицию, сделал вывод:
   - Шнурок кожаный, к тому же целый, значит, слететь с шеи сам не мог. Да и расстояние большое... Такое чувство, будто она сама его с себя сняла и отбросила.
   - Ты уверен? - недоуменно протянула я.
  Мужчина присел над поваленной березой в том месте, где лежала бабушкина голова, потом сделал "бросающий" жест, потер лоб и утвердительно кивнул:
   - Да, только я думаю, она тогда еще не лежала, а сидела, когда бросала.
   - Но, зачем?
   - Чтобы не нашли... Или нашел тот, кому надо было найти, - нахмурился мужчина и достал пачку папирос.
   Я тоже присела на березу и поднесла к глазам, как маятник болтающуюся на шнурке, бабушкину цацку...
  
   Первый раз я заметила бабушкино украшение совсем в "глубоком" детстве. Было мне года четыре и, возможно та "картинка" стала моим первым осознанным воспоминанием... Помню, сидела я тогда в наполненном теплой водой и мыльной пеной тазике, стоящем на банной лавке, а бабушка сосредоточенно царапала мочалкой мой живот. Мне было и скучно и немножко больно. Поэтому, чтобы хоть как-то отвлечь ее от "экзекуции", я потянулась к выскользнувшей через разрез бабушкиного платья "кругляшке на веревочке":
   - Бабушка, что это?
   - Да так, просто цацка, - ответила она, и быстро перехватила свободной от "орудия пытки" рукой мою растопыренную ладошку.
  И была в этом ее поступке какая-то фальшь, даже мне, почти еще младенцу заметная. Какое-то несоответствие между пренебрежительным "просто цацка" и испуганной реакцией на мой "отвлекающий маневр". Я это цепко запомнила и все последующие годы внимательно фиксировала наличие медальона на бабушкиной длинной шее... Не обнаружился он только один раз, пятого ноября 94-го года...
   Накануне, мы с одноклассниками залезли в заброшенный на окраине деревни дом, чтобы оборудовать его под "штаб-квартиру" предстоящей игры в "Казаки-разбойники". Была у нас такая навязчивая мечта: вызвать на "принципиальное сражение" класс, старше нас на год. То ли мальчишки там были особо драчливые, то ли девчонки с более длинными ресницами, но не ладили мы жутко с этим 3 "А"... Бабушка тогда, на утреннем автобусе, укатила в районный центр по каким-то своим учительским делам, а меня предоставила заботам Катерины Ивановны. Вот из ее-то директорского кабинета я и слиняла, воспользовавшись временной отлучкой последней и забыв на стуле свой увесистый портфель.
   Сам дом нас "не впечатлил", трусливо спрятавшись за закрытыми ставнями и огромным навесным замком. Пришлось довольствоваться просторным надворным сараем, наполовину забитым каким-то хламом. С огорода мальчишки притащили облезлый "командный" стол и из чурбачков и досок соорудили лавки. Нам же, как их верным соратницам, осталось лишь навести марафет... Но как раз в тот момент, когда мы с Надей Чернышевой обследовали на предмет воды заброшенный огород, из-за соседского забора раздался грозный старческий рык:
   - Это кто там лазит по чужому двору?! Сейчас вот возьму берданку и посмотрю через прицел внимательнее!
   Мы с одноклассницей, никак не ожидавшие досрочного начала военных действий, переглянулись и бросились наутек, причем в противоположных направлениях. Я решила "перемахнуть" сразу на хозяйственную дорогу, а Надя - предупредить остальных о готовящейся облаве. Почему мне приспичило бежать именно в ту сторону, помню точно: крик такой силы, по моему мнению, должны были услышать даже на противоположном конце деревни. А значит, предупреждать кого-то было излишне.
   Резво перепрыгивая через островки подмерзшей травы и тепличные развалины, я, хотя запоздало, но все-таки нашла воду, рухнув с разбега в заросший лопухами старый колодец. На мое счастье, он оказался неглубоким. Видимо, водная жила проходила через это место довольно близко к поверхности земли. К тому же, порядком заиленным. В результате моего везения, в ледяную воду я погрузилась лишь по пояс, но, все равно, вымокла насквозь при падении... В первый час, не обращая внимания на сильную боль в плече, я громко звала на помощь. Сначала взывала к "дяденьке с берданкой", потом к одноклассникам, к подло брошенной мной Катерине Ивановне, и, уже совсем охрипнув, к бабушке. Нашли меня часа через три, уже без сознания, намертво вцепившуюся окоченевшими пальцами в прогнивший сруб... Но на следующий вечер, пробуждение мое было очень приятным. В том смысле, что я разлепила глаза в собственной мягкой постели, хоть и под невыносимую вонь от скипидарной мази. Повернув голову, увидела сидящую рядом на стуле бабушку и, неожиданно хриплым басом натренировано отметила:
   - Бабушка, а где твоя цацка?
   - Ну, вот и славно. Узнаю прежнюю Ветвяну, - услышала откуда-то сверху дрогнувший голос Катерины Ивановны, а бабушка, в первый и последний раз на моей памяти, не стыдясь, заплакала:
   - Валяется где-то... цацка...
  
  
   Глава 7 Бабушка...
  
  
   - Валяется где-то цацка...
   - Что ты говоришь? - оборвал мои воспоминания пускающий дым Валерыч.
   - А?.. Да так, ничего, - снова вынула я из кармана платок. Запоздало вытерла им рот, и, перевернув чистой стороной, за шнурок опустила туда бабушкин медальон. Бережно завернула его и сунула обратно в карман. - Пойдем, Валерыч. Больше мне здесь делать нечего...
  
   У моего дома, мы с Валерычем, уставшие и притихшие, сидели на лавочке и, смакуя смородиновый чай из термоса, подводили итоги дня.
   - Скажи честно, ты до сих пор уверен, что моя бабушка была... "светлой"? - осторожно задала я мужчине вопрос, который уже давно мучил меня саму.
   - Ты знаешь, - начал он и неожиданно замолчал. - Да, верю. Только, здесь что-то другое...
   - Что другое? Сила ее была другой?
   - Ну как тебе объяснить... Я ведь из очень верующей семьи. Мой дед по отцу был священником в одной из Тобольских подгорных церквей. А до лет семи я вообще много чего видел из того, что другие не замечают. Ну, как это называется... ауру. Мог по свечению определить, плохой человек или хороший, болеет он или здоровый. Правда потом, когда отец сильно запил, а мать меня сюда привезла, к своей тетке в дом, у меня как отрезало все видения. Да и в церковь ходить перестал, кто ж меня в райцентр в те-то годы специально возить бы подвязался? В общем, отошел как-то от Бога... Но чутье на людей осталось.
   - Именно поэтому ты, в свои "лихие девяностые" только придурков бил, а нормальных мужиков не трогал?
   - Ну, да. Можно и так выразиться, - смущенно расплылся Валерыч.
   - Значит, ты бабушку мою тоже "чувствовал"?
   - Ее - особенно. Такое трудно не почувствовать.
   - И как именно?
   - Ну, от плохих людей веет... погребом, что ли. От хороших, "светлых", хлебом пахнет и солнцем. А от Неонилы Марковны пахло солнцем и травами. Не просто травами, а... медоносными цветами. Как будто луг в солнечный день, и над цветами летают пчелы... Вот так вот, что ли, - замолчал мужчина, пораженный полетом собственной фантазии.
   - Ух, ты!.. Ты знаешь, а я этот запах тоже помню... А от меня чем веет, кроме дезертировавшего обеда?
   - А ты пахнешь ветром... а еще грозой.
   - Да?.. Заоблачными далями, значит, все-таки.
   - Можно и так выразиться, - вновь засмущался он. Потом поставил на лавку свой остывший чай, достал из кармана папиросы, сосредоточенно покрутил помятую пачку в руках и, будто бы, наконец, решился:
   - Вета, а ты хорошо знала свою бабушку? Ты сказала, что научилась у нее немногому, а что она сама умела, знаешь?
   - Нет. Она как-то не настаивала никогда, чтобы я чему-то научилась, а мне было не особо интересно, что ли. А то, что я умею...За травами мы вместе с бабушкой ходили, а заговоры, которым она меня научила, очень простые. Что касается ее силы... Я знаю, у нее были клиенты. Приезжали даже из Тюмени. А от подробностей бабушка меня избавляла. Я один раз спросила у нее, почему она меня ничему не учит. Неужели я дура совсем безнадежная? А бабушка тогда засмеялась, мол время пока мое не пришло...Теперь получается, что время мое уже ушло. У нее даже записей с рецептами никаких не было... А почему ты спрашиваешь?
   - Есть один момент. Я хочу, чтобы ты о нем знала, хотя, сейчас это, наверное, уже и ни к чему... Помнишь, я тебе на поляне сказал, что не читал отчет участкового?
   - Помню.
   - Но я с ним разговаривал, когда в середине декабря возил Марину с Женькой и Севой по магазинам в райцентр. Мы с ним вместе обедали в блинной, пока мои через дорогу наряды мерили... И он тогда спросил меня: "Неужели ваша травница так плохо жила, что вместо гипса на ноге шину из коры носила?"
   - Какого гипса? - недоуменно скривилась я. - Бабушка никогда не ломала ногу, да и руку... Она вообще, на моей памяти, ничем серьезным не болела.
   - Понимаешь, когда ее нашли, у нее на ноге, правой, голень была закреплена двумя кусками осиновой коры. И перетянута сверху поясом от платья. Я тогда подумал, что Неонила Марковна могла только в дороге на Дальние Болота или уже там ногу повредить. Мы ведь виделись с ней в то утро, когда она в это треклятое место пошла... Я с удочкой на берегу сидел, а она мимо бодро так прошагала.
   - Валерыч, а почему я этого не знаю?
   - А потому, что это "второстепенно для официальной версии причины смерти", - зло процитировал мужчина, по-видимому, участкового.
   - Погоди. А причем здесь все-таки гипс?
   - Вот, и я его тогда также спросил... А он ответил мне, что после вскрытия выяснилось - у Неонилы Марковны был открытый перелом лодыжки, примерно четырехнедельной давности. А потом, правда, добавил, после того, как всю мою фляжку с кедровкой опорожнил, что кровь на ее чулке в месте раны была свежая...
   - То есть, получается, что она в тот день с утра была здоровой и бодрой, ногу сломала или по дороге или где-то на болотах, а потом сама себе, каким- то образом, восстановила кожный покров и кость... Но, не до конца и, поэтому решила подстраховаться шиной из коры... Вот это да...
   - Я бы сказал... - присоединился Валерыч витиеватым матом...
  
   Ровно в 20.00, я стояла у калитки одноэтажного кирпичного дома бабушкиной подруги и обреченно голосила:
   - Катерина Ивановна! Это я, Ветвяна! У вас тут собачка... беспокойная! Я ее боюсь...
   Собачка - огромный "кавказец", показушно прыгала на своей туго натянутой цепи по двору и с надрывом меня облаивала. Я, вполголоса, парировала ему альтернативными версиями слова "беспокойная", в перерывах вновь призывая хозяйку дома:
   - Катерина Ивановна! Кате... Ой, добрый вечер... Я по приглашению, но ваш "Цербер" его в устной форме не принимает.
  Шустро выскочившая из-за угла дома Катерина Ивановна, с пучком порея в руке, решительно направилась к большой дощатой будке в дальнем углу двора:
   - Веточка, да какой это Цербер, дурак дураком! А ну-ка, давай на место, Борька! - кобель, тут же забыл про меня и, подобострастно припадая, исчез в завешанной мешковиной дыре. - Проходи в дом, детка, не бойся.
   - Имя у него какое-то странное, как у борова. Кто назвал? - с готовностью просквозила я мимо.
   - Да я так окрестила, - злорадно захихикала женщина. - Мне его сын привез из питомника в начале ноября, уже взрослым кобелем. Сказал: "На всякий случай". А имя у него было звучное - "Барклай". Да, только не тянет он на Барклая. Стыдобище одно... Ты меня прости за такую встречу, я за луком в огород бегала, слышу, заливается мой дурачок. Я ведь его куда только не пристраивала: на хоздворе он кур гоняет, на огороде грядки роет. Пришлось сюда переселять. Вот теперь так и живем: Борька лает, я бегаю.
   - Зато весело, - подытожила я, уже из дверного проема.
   Уютный деревенский дом сразу обволок полумраком и завораживающими кухонными ароматами. В небольшом зале потрескивал горящими поленьями выложенный расписными плитками камин. Рядом с ним, на овальном "ручном" коврике, вытянулась во всю свою длину пушистая черная кошка. "Клеопатра", - вспомнила я имя красавицы, когда-то оцарапавшей мой любопытный нос... А вот этого раньше не было: на стене, над рабочим столом хозяйки, между полками с книгами, висела фотография бабушки в простой деревянной рамке. Я подошла поближе и с интересом вгляделась. Снята Неонила Марковна была, явно "неожиданно". Лицо, взятое крупным планом, повернуто вполоборота, строгий овальный его контур нечеткий. Значит, фотографировали в движении. А огромные глаза выглядят... растерянными, что ли, и такого же цвета, как мои - синие, с годами ничуть не потускневшие... Непослушная седая прядь из "шишки" на затылке упала на шею и жест рукой, в сторону снимающего, как будто защищается. Вот уж, действительно, застали врасплох...
   - А ну-ка, дай я тебя внимательно рассмотрю! - требовательно развернула меня от портрета, вошедшая в комнату Катерина Ивановна. - Не коротка ли юбка?
   - Юбка короткая? - удивилась я и тут же, по привычке, сложившейся за десятилетия, принялась оправдываться. - Всего-то, до середины бедра. Просто я свои брюки, в которых приехала, испачкала. Пришлось, перед приходом к вам застирывать и переодеваться... А вообще то... - опомнившись, подошла я к женщине и, поцеловав в лоб, обняла. - Я уже большая девочка и сама себе дизайнер.
   - Большая девочка, - пробормотала растерянно Катерина Ивановна. - И когда только вырасти успела... Но знаешь, по правде говоря, тебе идет. Ноги у тебя прямые и длинные, такие же, как сама... Какой у тебя рост?
   - Метр, семьдесят шесть.
  Женщина сняла с моей спины руки, глянула на бабушкино фото и вынесла строгий вердикт:
   - Переросла уже Нилу на семь сантиметров. Я ее в школьном медпункте измеряла. И рост и вес. У нас тогда, три года назад, при моих метре пятидесяти восьми, он получился почти одинаковый. В смысле, вес... Но фигура у нее была, как у молодой и, что обидно, ела ведь все подряд, не взирая на калории, прости Господи... А какой у тебя... - и стыдливо скосилась на мою грудь.
   - Четвертый... А что, вы с бабушкой и бюстами мерились?
   - Ох, что же это я?! - густо покраснела Катерина Ивановна. - Ты ведь ко мне на ужин пришла, а я тебя уже ностальгировать увлекла, на голодный-то желудок. Пойдем за стол...
  
   Время на кухонных часах-чайнике показывало без четверти одиннадцать не то вечера, не то ночи. Мы с хозяйкой застолья, уже почти прикончившие вкуснейшего сазана в сметане, грибочки с луком и, заметно убавив на тарелках разные другие разносолы, поднимали очередные рюмки малиновой наливки. На душе моей было спокойно и уютно. Как будто "выпендрежный" Катерины Ивановны камин согрел не только продрогшие за этот длинный день конечности, но и всю меня, без остатка. Вот она, магия огня...
   - А давай, Ветвяна, выпьем теперь за любовь. За ту, что была и за ту, что будет. Тебе Нила не рассказывала, как мы с ней познакомились?
   - Не-ет, - стараясь сделать женщине приятное, протянула я.
   - Ну, так слушай, - радостно хлопнула меня по руке "благодарная" рассказчица. - Я тогда только овдовела. Каждый день на кладбище бегала к своему Сёме на могилку. У нас с ним был счастливый брак - учительский. Мы оба по распределению сюда из Тобольска приехали. Он - свою историю преподавать, а я - литературу и русский... Нет, она тебе точно не рассказывала? - еще раз уточнила Катерина Ивановна.
   - Нет. А если и рассказывала, то я уже забыла. Так что дальше-то было? - кивнула я, уже приготовившись сравнить две версии одного события: бабушкину - лаконичную и Катерины Ивановны - с книжным драматизмом.
   - Так вот, иду я как-то по дороге с кладбища домой и думаю: "Зачем мне жить-то теперь на свете, если любимого моего рядом нет. Некому меня больше приголубить и ободрить". И так меня пробрало, что забыв про сына своего, тогда еще мальчишку совсем, я решила с собой покончить, и побежала, сама не своя к речке через поле. Бежала я, бежала, пока не увидела на берегу твою бабушку. Она какие-то травы собирала. Мы с ней на тот момент мало были знакомы. Когда она к нам в школу приходила устраиваться, еще к прежнему директору, я ее только и видела. Ну, и мне стало стыдно при почти незнакомом человеке счеты с жизнью сводить... А потом мы разговорились...
   - И что, сразу сдружились? - поинтересовалась я, вспоминая бабушкин вариант: "Я собирала гербарий на берегу для наглядного пособия по курсу краеведения, нагнулась за дербенником и вдруг, меня прямо в воду сбила какая-то сумасшедшая с выпученными глазами. И тут же начала кричать, что я помешала ей воссоединиться с любовью всей жизни. Ну я, для снятия истерики, влепила Катерине пару раз по щекам. Тут она и притихла".
   - У твоей бабушки, Ветвяна, был великий дар убеждения, - продолжила тем временем рассказчица. - Но подружились мы позже. Когда я с воспалением легких слегла, а она меня выхаживала... Она мне тогда такую фразу сказала, еще на берегу: "Когда теряешь все, надо постараться спасти самое главное. У тебя это сын. У меня - внучка. А любовь для нас - непозволительная роскошь". И столько горечи было в ее словах. Зато, меня они отрезвили раз и навсегда... Хотя, если бы вы раньше в Качелино приехали, то у моего Семена с его диабетом был бы шанс выжить. Я уверена.
   - А что, бабушка даже за такое бралась?
   - Бралась, но не всегда и не всем. У нее свои принципы были. А в последнее время она вообще мало клиентов принимала. Правда, как раз накануне своей смерти к ней приезжал один, на большой такой, то ли черной, то ли синей машине. С личным водителем, но, очень воспитанный мужчина. Я думаю, она по его заказу на Дальние Болота ходила.
   - Погодите, Катерина Ивановна, - попыталась я вернуть женщину на интересующую меня тему. - Значит, бабушка и неизлечимые болезни врачевала?
   - Я же говорю, не всегда и не всем. Вот, Валерычу... Юрию Валерьевичу, повезло крупно.
   - Ну да, алкоголизм трудно поддается. А некоторые специалисты считают, что он вовсе непобедим.
   - Да причем тут это? - подалась ко мне всем корпусом Катерина Ивановна. - У него, кроме алкоголизма в последней стадии, был "цветущий" цирроз печени. И жить ему оставалось всего ничего, если бы не Нила.
   - Как это, цветущий цирроз? А Валерыч ничего мне не говорил, - опешила я.
   - Так Валерыч сам не знал, по какому краю тогда ходил. А Нила не стала ему говорить. Вылечила и все, дело прошлое. Договор есть договор. Тем более, жизнь он начал, как говорится, "с чистого листа" и от почти всех своих дурных привычек избавился.
   - Я думаю, что если бы бабушка ему рассказала, то Валерыч по сей день ставил бы свечки в церкви за здоровье студента Мити.
   - А я думаю, Ветвяна, - сказала женщина, печально качая головой, - что не Мите этому он должен был свечки ставить. Здесь вообще бы получилась "цепная реакция", как в химии.
   - Катерина Ивановна, да что вы меня пугаете? - дрогнувшим голосом взмолилась я. - Скажите яснее, кому и за что эти самые свечки... да, что я про них?! В чем дело-то?!
  - Хорошо... Помнишь, ты во втором классе в колодец провалилась? - начала женщина, с трудом подбирая слова. - Когда тебя этот, чтоб его, Мишаня.... Ну, который берданкой вам угрожал, вспомнила?.. Так вот, когда тебя, через три с половиной часа, этот моральный урод достал, ты уже была без сознания и бредила. Пока тебя через всю деревню на руках несли до вашего дома, ты все звала... - наморщила женщина лоб, - бабушку, маму звала и еще какую-то Наталью, нет... Натэю. Бормотала: "Натэя, поиграй со мной, не уходи". Положили тебя на кровать, раздели... а ты... - Катерина Ивановна замолчала, воткнувшись взглядом в одну точку. - ... ты уже перестала дышать и как будто бы уснула, как ангел... А Нила тогда, я ее раньше никогда такой не видела, да и после, слава Богу: глаза потемнели, волосы встали дыбом... почти дыбом. Она всех нас выгнала из дома, фельдшера нашего школьного, меня, Мишаню, кого-то еще, по дороге приставшего, и закрылась с тобой одна... Я на следующее утро, в часов пять, к вам постучалась, думала, надо Нилу в чувство приводить и... готовиться к твоим, ну, сама знаешь к чему. Она мне сразу открыла, в дом пустила и только попросила, мол, тише говори, Ветвяну разбудишь. Я в слезы, конечно - подруга умом двинулась, и за ней иду потихоньку... Подхожу к твоей кровати... а ты сопишь на боку с ручкой под головкой, щечки розовые... Знаешь, Ветвяна, - подняла на меня Катерина Ивановна полные слез глаза, - я эту картину на смертном одре буду вспоминать: тебя, сопящую во сне, и Нилу, на коленях у твоей кровати, "серую" всю, но счастливую...
   Мы с Катериной Ивановной сидели молча несколько минут. От моего прошлого душевного покоя не осталось и следа. В голове крутилась куча вопросов, но, я постаралась задать самый разумный из них:
   - Скажите, а почему вы решили, что я тогда умерла?
   - Веточка, я, конечно, могу приукрасить, углубить и расширить свой рассказ. Это, как говорится, профессиональное заболевание, но, кроме меня там было еще как минимум четыре человека, видевшие то же самое, что и я.
   - А бабушка как-то, после всего произошедшего, объяснилась с вами?
   - А твоя бабушка, - горько усмехнулась Катерина Ивановна, вытирая с глаз слезы, - тогда мне сказала, что тема эта закрыта. И, если я не хочу остаться без подруги, то больше поднимать никогда ее не буду. Ну и я, естественно, сделала правильный выбор. Поэтому мы с тобой и сидим сейчас здесь. И, все-таки, выпьем, детка, за любовь. Так?
   - Почему бы и нет? - ответно скривилась я и подняла свою рюмку. Правда, вкуса замечательной малиновой наливки так и не почувствовала...
  
   - Ой, Катерина Ивановна! А подарок-то! - треснув себя по лбу, подпрыгнула я с каминного приступка.
  Мы уже давно покинули кухню "открытий и откровений" и сейчас расположились у вновь разожженного очага. Женщина сидела в кресле, держа в одной руке вафельку, а в другой - кружку с чаем. Я же подсела поближе к огню.
   Пакет с озвученным ранее содержимым, благополучно брошенный мной несколько часов назад, тут же нашелся на столе под бабушкиной фотографией. Бабушкина подруга, по-детски улыбаясь, замерла в предвкушении:
   - Ну, чем порадуешь старую женщину?
   - Пусть эта кокетливая и совсем еще не старая женщина закроет глаза, - сурово приказала я.
  Катерина Ивановна покорно согласилась по всем пунктам требований и через секунду ей на плечи легла ажурная шерстяная шаль с длинными кистями.
  Эту вещь я, месяц назад, будучи в командировке, в Омске увидела на местном блошином рынке и сразу же, не торгуясь, купила. Шаль была одновременно легкой, нежной на ощупь и теплой, несмотря на крупный цветочный орнамент. А еще, она очень эффектно оттеняла карие глаза женщины:
   - В вашей, насквозь дырявой школе, нужно обязательно беречь свое здоровье. Так что, носите и вспоминайте меня.
   - Веточка, она такая красивая и, действительно, теплая, - уверила меня Катерина Ивановна, крутясь у зеркала в коридоре. - Спасибо тебе большое. Только, к чему такая патетика? Ты куда-то надолго из Тюмени уезжаешь?
   - Нет, что вы. Просто фраза получилась... романтичная.
   - Фраза получилась избитая, - заключила филолог и потянула меня за рукав. - Пойдем ка назад, к камину, раз тебя все твое детство было от него не оттащить, и рассказывай мне о своих планах на будущее...
   - Я... - застала меня женщина врасплох, - хочу попробовать, все-таки, поискать своих родственников или близких людей нашей семьи в Рязани. И начну с этой самой Натэи. Ведь не зря же она мне являлась в предсмертном бреду. Да и имя, согласитесь, редкое. Проще будет навести справки.
  Катерина Ивановна так громко вздохнула и так сострадательно на меня посмотрела, что я, вдруг, ярко представила себе ее, стоящей над моим живописно окровавленным трупом и готовой произвести "контрольный выстрел" в голову:
   - Ну что еще?.. Ладно, добивайте...
   - Знаешь, Ветвяна! Если бы ты приезжала ко мне в гости почаще, то узнавала бы такую важную информацию порционно, - вступилась за свой "убийственный" образ женщина. - А так, получай, как говорится, оптом. Хотя, мне кажется, ничего из того, что ты сегодня узнала, сверхъестественным не является, в отношении твоей "нестандартной" бабушки, конечно...
   - Катерина Ивановна, - устало заныла я. - объявляю вступительную часть законченной. Не томите публику. Мы с Клеопатрой ждем...
  Женщина скептически глянула на зевающую у камина кошку, глубоко вздохнула и начала:
   - Боюсь, детка, с поисками ваших с Нилой родственников будет большая трудность.
   - Ну, тут вы меня совсем не удивили. Я и сама знаю, что дело это даже не одного года.
   - Ветвяна, это дело даже не одной жизни... Ни вы с Нилой, ни ее муж или сын, да и вообще, никто из вашей семьи никогда не жил в Рязани.
   - Та-ак. И откуда же вы это узнали? Неужели от самой Неонилы Марковны, в порыве внезапного откровения? - процедила я, чувствуя, как внутри закипает злость.
   - Ага, как же... Дело в том, что я, перед ее уходом на пенсию решила сделать подруге "подарок" - похлопотать о ее ветеранстве труда. И, хотя Нила даже слышать об этом не желала, отправила, втайне от нее, запрос в тот самый Рязанский детский дом, где она, якобы много лет проработала. Через месяц мне пришел ответ. В письме говорилось, что Неонила Марковна Полунич никогда не являлась воспитанницей и, тем более преподавателем данного заведения.
   - Может, в Рязани несколько детских домов? - цепляясь за "соломинку" спросила я, уже понимая, что дело здесь в ином.
   - Веточка, я целый год после этого, письмами-запросами и телефонными разговорами выясняла "рязанское" прошлое твоей семьи. Меня работница их городского архива узнавала по голосу. И все без толку. Полянских в Рязани семь, Полевич - три и ни одного Полунич или просто сочетания "Неонила Марковна"... Хочешь, я тебе покажу официальные ответы? У меня все сохранилось.
   - Не надо, - отрешенно бросила я и встала с каминных ступенек. - Ну почему кругом одно вранье? Вся наша с бабушкой жизнь - сплошные тайны. Наше прошлое - в тумане. И все это, ради чего? Катерина Ивановна! Мы что, беглые преступники?! А может, моя бабушка - глава сицилийской мафии... или вообще, она мне не бабушка, а отец, поменявший пол? А я, не ее внучка, а ребенок какой-нибудь принцессы в изгнании? Или...
   - Ветвяна, прекрати! Сядь! - глаза женщины были полны осуждения. - Сядь и успокойся!.. Вот так... Главное, что ты должна знать и пронести с собой по жизни, как самое большое воспоминание - ее любовь. Любовь, способную свернуть горы, сделать невозможное, воскресить. Ведь в этом ты не сомневаешься?..
  
   На ночной улице было по-весеннему зябко. Катерина Ивановна вышла проводить меня за калитку и долго стояла, глядя вслед. Я же, медленно шла по узкой придорожной тропинке, из вредности и плохого настроения загребая уже промокшими насквозь летними замшевыми ботинками траву, припорошенную вечерней росой. Только на крыльце дома, бессмысленно глядя на навесной замок, опомнилась и потянула руку в карман пыльника... "У вас что, любовь до гроба?" - мысленно вопросила лежащие рядом на ладони ключ и платок. "Тянешь один, получаешь оба?". Потом открыла замок, злорадно оставила его, вместе с "влюбленным" ключом на лавке в сенях и зашла в темный холодный дом...
   В ближайших планах на будущее было: как следует выспаться перед предстоящей с утра обратной дорогой. Но на сегодня осталось еще одно дело. Дело, на которое я могла решиться, только находясь именно в таком состоянии: злости, обиды и тоски... Я положила платок на стол, развернула его и пристально посмотрела на бабушкину цацку, обвитую, как змеей, черным кожаным шнурком. Медальон был плоским и круглым, схожим по размеру с недавно введенными в оборот десятирублевыми монетами. Но, в отличие от них, серебристо голубого цвета. С рисунком, точнее, гравировкой, изображающей... цветок ириса. Лепестки его были художественно сужены и удлинены. Он, будто распахнул их навстречу солнцу. Но, все же это был именно ирис, любимый бабушкин цветок.
   - Ну что ж, Неонила Марковна. Я, как твоя полноправная наследница, отныне и до конца своих дней буду носить твой медальон... в память о тебе, твоей любви и... нашем общем с тобой прошлом, - торжественно произнесла, потом зажмурилась и осторожно опустила цацку прямо под свитер.
   Медальон прохладно шлепнулся на мою голую грудь, чуть выше солнечного сплетения и я с глубоким вдохом распахнула глаза... Сначала мне показалось, что в кожу больно впились острые кошачьи когти. Продолжалось это всего несколько секунд, пока я в ужасе не прихлопнула цацку рукой. Боль тут же стихла и от маленького куска металла волнами по телу пошло умиротворяющее тепло. Потом, будто заполнив меня до краев, цацка удовлетворенно успокоилась. "Она меня опознала и приняла...", - мелькнуло в голове.
   - Ну и украшения у тебя, бабушка! - растерянно произнесла в пространство. - Хотя, меня теперь мало что может удивить по-настоящему...
   В комоде я нашла бабушкину ночную рубашку из фланели: самое то для не протопленного на ночь дома. Шустро переоделась, потом прыгнула под теплое, пахнущее лавандой одеяло и закрыла глаза... День выдался длинным, красочным и вспоминался с трудом. Я попыталась прислушаться к себе, найти какие-то необратимые перемены, вызванные сегодняшними откровениями сначала Татьяны, продавщицы из магазина, потом Валерыча, моего верного друга и проводника, и, конечно, растроганной Катерины Ивановны... Бабушка была ведьмой, это я знала и без них. Сила ее была огромной, об этом я догадывалась... Получалось, что единственная новость, потрясшая меня по настоящему, заключалась в том, что я теперь действительно осталась одна. Без шансов найти родных, без права с ними общаться. Бабушка обрубила и выбросила все концы. Уверена, у нее были на то причины, но... "Натэя, поиграй со мной, не уходи". Этот конец я припрятала для себя сама... "Где же я найду тебя теперь, незнакомая Натэя?" - подумала я, уже на границе сна и яви...
  
   За маленьким окном, украшенным в межрамном проеме ватой с блестками, шел крупный снег. Ель в палисаднике уже склонила темные косматые ветви под его влажной тяжестью. В такой день хорошо лепить снеговика или устраивать обстрел снежками с ребятами. Снежки получаются твердые и летят далеко, не разваливаются по дороге. Это особенно важно, когда сильно бросать не умеешь, замаха не хватает, как у меня... Я повернула голову от окна и решила еще раз попробовать:
   - Бабушка, не уезжай, пожалуйста. Ну, как я без тебя?
   Бабушка, на миг замерев, продолжила скидывать в старый дерматиновый чемодан свои платья и блузки:
   - Ветвяна! Сколько можно? Не рви ты мне душу, - буркнула, не глядя в мою сторону.
   - Ну, бабушка... - снова заныла я. - А кто будет снег чистить. Смотри, сколько его навалило. У меня-то маленькая лопатка. Пока я ей буду махать, дня не хватит.
   - Ветвяна, не придуривайся. Ты уже взрослая женщина. Какой снег? Какая еще лопатка?
   Мне стало обидно до слез, ну разве я взрослая? Вот Маргарита, бабушкина лучшая ученица, которая приходит к нам по вечерам на дополнительные занятия, она взрослая. Уже губы красит, и меня жвачкой угощала два раза. А я-то что? В доказательство, я хотела померяться с бабушкой ростом и доказать, что она ошибается, но, успела лишь опереться рукой на полированную боковушку дивана. Бабушкина огромная ночнушка сползла с моего детского плеча и цацка "любопытно" выскочила наружу... Я лишь успела поймать на своей шее потрясенный бабушкин взгляд и вмиг все изменилось...
   Теперь мы стояли друг против друга. Глаза в глаза. На одном уровне. У бабушки руки скрещены на груди - верный признак плохого настроения. Я повторила ее позу. Мы сейчас на равных. Все честно.
   - Значит, она тебя опознала? И ты теперь ее хозяйка.
   - Выходит, так. А ты, значит, пришла попрощаться?.. Через полгода.
   - Ветвяна, в тебе говорит обида, - бабушка устало улыбнулась.
   - Все правильно. Я на тебя обижена. Но не за то, что ты мне ни разу не приснилась. Ты меня обманула. Обманывала все эти годы.
   - У меня не было выбора.
   - Бабушка! Выбор всегда есть. Ты сама меня этому учила.
   - Даже у трехлетнего ребенка?
   - Ну, хорошо... Теперь ты мне скажешь правду?
   - У меня теперь нет такого права...
   - Вот как? И почему я не удивилась?
   - Это так важно для тебя, детка?
   - Да, бабушка.
  Поединок закончился. Кто победил?..
  Бабушка вздохнула и медленно пошла к серванту. Выдвинула верхний из трех ящиков:
   - Посмотри на досуге, и прошу, не думай обо мне плохо. Все, что я сделала, было ради тебя и пусть с опозданием на много лет, но я даю тебе выбор. Решай сама, как поступить. А мне пора... - она дотронулась до моей щеки теплой ладонью. Я непроизвольно, всем телом потянулась за ней, но тут же была остановлена запрещающим жестом:
   - Не смей, - и, уже от дверей в кухню, совсем буднично добавила. - Будешь уезжать, занеси Юрию Валерьевичу оберег для нового дома. Он в буфете... И еще, Веточка, не люби сильного мужчину. Люби надежного. Не повторяй моих ошибок... В любом из миров...
   Я зажала рот руками, чтобы не зареветь и крикнула вслед тающему в кухонном сумраке бабушкиному силуэту:
   - Бабушка, прости меня!
   - Мы с тобой еще увидимся, я тебе помогу, - услышала я, совсем уже тихий бабушкин голос, и меня, словно толчком в спину, вышвырнуло из сна в пасмурное весеннее утро...
  
   Смятая подушка, сбившееся одеяло и что-то тяжелое в ногах...
   - Симка! Вот ведь зараза!
  "Обнаруженная" кошка потянулась, выпуская желтые когти, и спрыгнула с моей постели. Интересно, как она попала в дом, ведь форточку я вчера закрывала?.. Сонно щурясь, я огляделась по сторонам и увидела, что, кроме "кошачьего входа" настежь распахнуты еще и дверь в кухню, и шифоньер и пустой коричневый чемодан, сиротливо стоящий на полу прямо в центре комнаты.
   - Да что ты себе позволяешь?! - крикнула вслед прыгающей на улицу нахалке. - Что ты здесь искала? Залежи валерианы? Только бабушка....
  
  
   Глава 8 Дорога...
  
  
   Я вспомнила все. И снег за окном, и ее потрясенный взгляд, и свою обиду и... верхний ящик серванта... Самого раритета, доставшегося нам "в наследство" вместе с домом, давно в комнате не было. Вместо него угол занимал модный комод - мой подарок бабушке на позапрошлый день ее рождения. А все, что не вошло в него, или оказалось безвозвратно устаревшим, мы с бабушкой пустили на растопку печи или разложили по двум картонным коробкам из под сапог и унесли в кладовку.
   - Нет, не могла она так со мной поступить! Это было бы уже слишком.
   Под этим жизнеутверждающим лозунгом я и спрыгнула с кровати, потом влезла в растрепанные бабушкины тапочки и подскочила к комоду. Помнится, все бумаги должны быть в верхнем его левом ящике... После беглого осмотра, передо мной на столе лежала стопка каких-то квитанций, договоры на разные услуги, пачка писем (интересно откуда, после почитаем) и тетрадь с конспектами уроков по ботанике. Все...
   - Ничего, есть еще кладовка! - подстегнула я саму себя и решительно направилась в сени. Дверь в кладовку - слева, выключатель света - сразу за ней, справа. Маломощная лампочка выхватила из темноты круг с бесчисленными стеллажами на его границах.
   - Вспоминай, склеротичка, где могут быть эти коробки?.. Так, табурет мне тогда не понадобился, но ставила я их куда-то наверх, - сосредоточенно вспоминая, медленно двигалась я вдоль полок. - Поднимала сразу, одну за другой и, когда уже опускала руки, мне на голову свалился... большой плюшевый медведь. Точно!
  Ориентир был найден и, через несколько минут, рядом с кучей "комодных" бумаг на столе в комнате стояли, одна на другой, две пыльные обувные коробки, источающие запах сырости. Откинув крышку верхней, я разочарованно выдохнула - она была ровно по края набита бабушкиными учебными книгами. Оставалась вторая, она же последняя моя надежда... В "последнюю надежду" вошли: разнокалиберные чайные и кофейные чашки, видимо, оставшиеся от "недобитых" сервизов, блюдца от них же и парочка хрустальных стопок с выщербленными краями.
   - Вот так вот значит, Неонила Марковна? Прощальная шутка заботливой бабушки. А это мое большое вам спасибо! - захлопнула я коробку и, со всей дури, запустила ею в стену.
  Коробка "обиженно звенькнула" и развалилась на составляющие. Газетный лист, которым было застелено дно, прикрыл собой "добитую" наконец-то посуду. А между ним и самим дном, мятым бумажным углом торчал какой-то конверт. Я нагнулась и осторожно вытянула его наружу...
   Конверт был современной прямоугольной формы и с девственно чистыми полями для информации. К тому же, "любезно" не запечатан. Внутри его лежали вырванные страницы из незнакомого мне журнала, свернутые в несколько раз. Я тут же их вытащила, развернула спрессованные временем листы и обнаружила внутри еще и какую-то газетную страничку, небольшого формата и уже порядком пожелтевшую...
   Чего же я ожидала в конце своих "заполошных" поисков? Не знаю... Возможно, в свете последних подробностей из нашей с бабушкой жизни, тетрадей с запрещенными заклинаниями, амулетов, приносящих счастье, или карт с секретными лабиринтами. Все оказалось гораздо проще и обыденнее. Хотя, насчет отсутствия ориентиров, я, возможно, поторопилась. Они явно имелись: "Происшествие у горы Дишта", гласил заголовок небольшой газетной заметки, сразу почему-то, бросившийся в глаза. Далее шел текст мелким типографским шрифтом: "Позавчера, около небольшой пещеры в горе Дишта, расположенной в двух километрах севернее поселка Тишьозеро, местная жительница, Ларионова А. К., собирая неподалеку грибы, обнаружила двух человек: женщину, лет 35 - 40-ка и ребенка женского пола, лет 3-4-х. Неизвестная, на тот момент, находившаяся в бессознательном состоянии, но без видимых следов повреждений, тут же была, вместе с ребенком, направлена на обследование в Муезерскую районную больницу. Пробыв там до утра следующего дня, она скрылась в неизвестном направлении, предварительно выкрав из отделения педиатрии доставленную с ней девочку. ОВД Муезерского района начал поиски исчезнувших неизвестных личностей.
   Внимание! Если вы узнали женщину с этой фотографии, обязательно позвоните по указанным ниже номерам. Возможно, ребенок был ею выкраден из семьи".
  
  Ниже располагались телефоны и маленькая черно-белая фотка. И на этой фотке была "я"... со мной. Именно такое меня накрыло вначале ощущение. Нет, женщина, сидящая на больничной койке и прижимающая к себе упитанного, почти лысого карапуза, безусловно, имела определенные со мной различия. Во-первых, возраст вносил свои коррективы. Во-вторых, прическа была другой: не моя "дикая солома" до плеч, а длинные и убранные в "шишку" светлые волосы. Ну, а в-третьих, это была не я, а моя бабушка, собственной персоной. Только много лет назад, в какой-то Муезерской районной больнице находящаяся, вместе со мной у какой-то горы Дишта найденная. Это где, интересно знать? И когда?.. Вверху, по центру оборванного листа, на черной полосе белым курсивом красовалось: "Будни Муезерского" и там же по бокам: "23 марта 1989 года". Этот год в дополнительных намеках не нуждался и значился нашим первым с бабушкой "качелинским" годом. А вот место происшествия оставалось неясным. Пришлось "пробежаться" по заголовкам и текстам соседних статей... Ответ нашелся почти сразу и обозначился как: "Неожиданным результатом закончился матч между волейбольной командой наших земляков, "Карельский рабочий", выступающих за завод...".
   - Значит, Карелия, - подвела я первые итоги и потянулась за журнальными листами...
   Здесь дела обстояли еще интереснее: найти на двух, подряд вырванных страницах дешевой журнальной бумаги, название неизвестного СМИ не представлялось возможным, хотя бы на первый взгляд. Зато цель "бумажной расчлененки" виделась очевидной. Статья "Таинственная Карелия" Т. Лобанова, начиналась на верхней, 58-ой странице и заканчивалась в середине последней, 61-ой... Через минут десять вдумчивого чтения я уже имела представление об основной мысли автора. Мысль эта была простой и ясной: вся Карелия - сплошная аномальная зона. Тут вам и барантида, подземный и подводный гул, и улиты, каменные лабиринты, и сами камни с многозначительными названиями: Конь-камень, Бабий камень и тому подобное. Но, основное внимание Т. Лобанов уделил горам, точнее одной из них, Воттовааре. Расположена она в четырех километрах на юго-восток от упомянутого выше Тишьозера и слывет местом массового паломничества. Причина тому - "лестница в небо", ступени, ведущие к обрыву, а, по мнению некоторых исследователей - вход в параллельные миры. Не больше и не меньше. Подтверждений данному феномену приводилось множество, причем с отчетностью по годам. Но, что интересно, эпицентр периодических исчезновений "каких-то людей в никуда" или их появлений из ниоткуда, был не на самой прославленной "лестнице", а немного южнее Воттоваары, в районе горы Дишта...
   Под последним отчетным пунктом, обозначенным "Конец марта 1989 года" присутствовали и наши с бабушкой скромные персоны. Правда, как "неизвестные", но по определению из общего числа не выделяющиеся. Здесь же стояла пометка, что обнаружены мы были в непосредственной близости от входа в пещеру, как и первые четыре зарегистрированных исследователями случая. Но, с той лишь разницей, что до нас незнакомцы пребывали в полном здравии и скорость передвижения выказывали завидную. А всего таких известных случаев, в районе между двумя горами, было девять за последние 120 лет.
   В конце своего труда автор сетовал, что "до сих пор незаслуженно малоизученная пещера" в горе Дишта таит в себе много загадок и надо бы восполнить пробел и залезть в нее поглубже...
   Да... Было над чем задуматься. С одной стороны, статья меня, честно говоря, не впечатлила. С моей, профессиональной, редакторской точки зрения, в ней имелось много "притянутостей за уши". С другой стороны, была заметка в "Буднях Муезерского" с фотографией и тот факт, что бабушка отнеслась к Т. Лобанову гораздо уважительнее меня. Значит, на то у нее были веские причины...
   Последний довод я берегла сама от себя: "Не повторяй моих ошибок... в любом из миров". Таким было пожелание самого дорогого мне в этой жизни человека. Конечно, поначалу, я импровизировала с его трактовкой, вспоминая к месту и не очень определения: "страны третьего мира", "мир океана", или, того глупее, "Мир цветов", одноименный тюменский магазин. Но, сейчас, после всего прочитанного и осознанного, сомнений в истинном смысле бабушкиных слов не осталось...
   Моя память, почуяв слабину здравого смысла, тут же начала подсовывать множество доказательств нашей с бабушкой "чужеродности". Но, если раньше я их относила к предрасположенности нашего рода к ведьмовству, то сейчас, причины виделись несколько иными. Примером тому было мое прошлогоднее прохождение полного медицинского обследования. Мне тогда, в разгар нашего с Андреем романа очень захотелось родить от него ребенка. Причем, участие отца, в дальнейшем, рассматривалось, как второстепенный фактор. Целью было просто родить себе частичку любимого мужчины, которая всегда будет со мной. И я даже имена уже выбрала, причем для обоих вариантов "частиц" - Арсений или Василиса. Такой вот женский эгоизм и безрассудство в действии. И вот, среди прочих, исследовали мне и мой несчастный женский мозг... Лицо доктора, немолодой уже женщины, я помню до сих пор: растерянное и удивленное.
   - Девушка, - спросила она тогда, - вы где работаете? - и, после моего "развернутого" ответа, удивилась еще больше. - Видите ли, у нормальных людей головной мозг задействован на цифры от трех до восемнадцати процентов, а у вас - на шестьдесят два. Причем такое ощущение, что сорок девять из них находятся, как бы в анабиозе.
   - В каком смысле? - тупо спросила я.
   - Они спят, пока спят...
  Следующие специалисты "порадовали" меня еще больше: у каждого для меня нашлось какое-нибудь "отклонение". Итог же подвел кардиолог, к которому я шла, уже как на Голгофу. Он, с отсутствующим видом, внушившим мне поначалу, надежду, сообщил, что сердце мое расположено ровно по центру грудной клетки. А потом, увидев мои расширившиеся глаза, добавил, что данный факт никак не влияет на его нормальное функционирование... После этого приема я зашла в аптеку и снова купила противозачаточные таблетки... Прощайте мои Арсений или Василиса...
   Из раздумий меня выдернула веселенькая музыка телефонного будильника - пора было "просыпаться". Девять часов утра. Просыпаться и решать, что со "всем этим" делать дальше...
   - Ну что, дорогая, - ехидно поинтересовалась я у своего отражения в умывальном зеркале. - Бойся своих желаний, ибо они имеют обыкновение сбываться, - а, потом, секунду подумав, себя же и спросила. - А давно ты в последний раз в отпуске была?..
  
   Сборы в обратную дорогу заняли минут пять, уборка комнаты еще столько же. Уже у двери, с Марининой ватрушкой в зубах, я вспомнила про оберег и, держа его в руке, защелкнула дужку замка. А только у калитки запоздало заметила по-прежнему "гостеприимно" распахнутую комнатную форточку. Но возвращаться во второй раз назад не стала. Дом простит...
   Валерыч в это время дня "обитался" на своей работе, в школьном спортзале. Я застала его за выставлением оценок в чей-то классный журнал:
   - Привет, профессор физкультурных наук!
   - И тебе не болеть, - отозвался он, приветливо бликуя линзами очков. - А я вот "косяки" свои подчищаю, а то замотался с этой стройкой совсем. Предварительные оценки за год не успел выставить. Уже уезжаешь?
   - Так точно. Только у меня к тебе напоследок небольшое дельце есть, - интриганским тоном протянула я. - Кое-какую вещицу надо отдать.
  Мужчина неожиданно засуетился, потом густо покраснел и выронил ручку.
   - Ты чего? Я же тебе не зубную щетку возвращаю... - опешила я, вдруг вспомнив, что зубных щеток в стакане на полке умывальника было действительно две. - Ну и дела... И давно вы с бабушкой по утрам... рыбу ловить начали?
   - Да что уж теперь, - глубоко вздохнул "герой-любовник". - Четыре года тридцать первого декабря... было бы.
   Узнай я эту новость вчера, услышал бы Валерыч много чего интересного в свой адрес. Но сегодня, в силу моего, граничащего с эйфорией настроения, объяснимого вновь обретенным за последние полгода смыслом жизни, я лишь подсела к нему на низкую скамью, обняла за плечи и иронично скривилась:
   - Значит, мы с тобой теперь оба сиротки остались.
   - Вета, она ведь такая была... Такая... Как с другой планеты.
   - Знаю. И заботливая очень... Вот, - протянула я мужчине маленький ситцевый мешочек. - Тебе просила передать - оберег для вашего с... дома.
   - Когда просила?
   - Сегодня ночью.
   - Приходила, значит, - произнес он с тихой завистью. - А ко мне не приходит.
   - Зато помнит, даже на своей планете. Не грусти, - поцеловала я Валерыча в жесткую щеку и поднялась на ноги. - Мне пора, куча дел впереди. Всего тебе и твоей семье самого светлого.
   - Удачи и тебе, Ветвяна Полунич.
   Я, на мгновенье замерла, услышав странное из уст Валерыча сочетание звуков своего полного имени и, с улыбкой подумала: "Ну что ж, теперь и ему можно так меня называть"...
  
   Утро понедельника в моем рабочем "медиа-муравейнике" было традиционно бурным. Уже на лестнице на меня чуть не наскочил, читающий на бегу лист с текстом, Павлик Рогозин из студии новостей.
   - Ой, Вета, привет! Отлично выглядишь. А у нас тут с утра пораньше ЧП с участием твоего Бурова.
   - Привет, неужели свершилось?
   - Что свершилось? - захлопал ресницами Павлик.
   - Сделал он-таки ребенка Виолетте Дмитриевне.
   "Гламурный" отрок на секунду задумался, видимо соединяя в своей фантазии худого, как кий, Андрея с "монументальной" кадровичкой, давно уже строившей Бурову глазки, и взмахнул рукой. - Ой, да ну тебя! Тут другое: сегодня в курилке они с Владиком чуть не подрались.
   - Неужели, из-за Виолетты Дмитриевны?- развила тему я.
   - Вета! Угомонись, это тебя тоже касается, - пристыдил меня строгий Павлик и, на всякий случай ускорил темп своего повествования. - У вас чалдоны зависли, потому что "Окна в будущее" соскочили, а третий этаж рогом уперся насчет Омска.
   - Н-да... - задумчиво изрекла я, "переваривая" эту слэнговую шифровку.
   - И это все? А где обычный глубокий обморок? - разочарованно протянул новостник.
   - Знаешь, дорогой, а мне плевать. Я в отпуск ухожу.
   - Счастливая... Ой, мне же в студию на запись, я вообще-то опаздываю, - вспомнил вдруг Павлик и, бросив на прощание. - Чмоки-чмоки, - понесся вниз по ступенькам.
   Новость, действительно, была малоприятной. Сериал про чалдонов в Сибири, над которым в течение последних месяцев "корпел" Андрей, на данный момент оказался под большим вопросом. А все потому, что главный наш спонсор, владелец "Окон в будущее" по какой-то, неизвестной мне причине, решил деньги нам не давать. В довершение всего, наше наивысшее руководство отправлять съемочную группу в Омск за счет конторы отказалось. Поэтому и был, видимо, чуть не побит Буровым в курилке форсистый Владик, начальник отдела продаж. Ведь это кто-то из его менеджеров по рекламе "не дотянул" такого важного клиента. И я, кажется, помню, кто именно - Катенька с наивными детскими глазами и пятым размером груди. Вот ее мне, действительно, было искренне жаль. А, что касается всего остального...
   - Мне плевать, а мне плевать, - удивляясь сама себе, повторяла я, медленно поднимаясь на второй этаж...
  А потом, обменявшись несколькими приветственными репликами с коллегами "по цеху", постучала в дверь кабинета Андрея:
   - Да! - услышала приглушенный "рык" с той стороны.
  В маленькой комнате, от пола до потолка завешанной дипломами различной ценности, кроме моего угрюмого начальника томились сейчас "пострадавший" морально Владик и Катенька, тоже с заплаканными глазами. Я, разумно оценив обстановку, решила с разговором по душам пока повременить:
   - Извините, я, кажется, не вовремя.
   - Вета, погоди! - не дал мне закрыть дверь Андрей. - Зайди, будем вместе думать, как выходить из положения.
  Пришлось возвращаться (вот ведь, попала), садиться за переговорный стол и делать умное лицо.
   - Сейчас мы вместе с Катериной туда поедем, - продолжил излагать свою стратегию Владик. - Я договорился на 9.30. Покажем новое коммерческое предложение и начнем торговаться по обстоятельствам.
   - Обстоятельства хотелось бы знать заранее. У меня на двадцатое съемка назначена в Омском университете с профессором Угрюмовой, а она на следующий день в Америку улетает. Вот и ищи ее потом... по заграницам, - невесело усмехнулся Андрей и обратился уже непосредственно к Катеньке, точнее, к ее шикарной груди. - Этот... хоть объяснил причину "соскока"? - Катенька всхлипнула и отрицательно замотала головой, а я отстраненно подумала: "Вот мне и замена нашлась". Андрей же, застигнутый моим взглядом "на месте вожделения", наконец улыбнулся. - А ты что молчишь? О чем думаешь?
  "А я думаю, мой дорогой, что вся эта суетня мне уже порядком обрыдла", - проговорила я с чувством про себя, а вслух, пожав плечами, дисциплинированно выдала:
   - На Угрюмовой свет клином не сошелся, хотя она, конечно, самый лучший в Сибири специалист по чалдонам. Но, с двадцать первого, у нас в ТГУ будет читать спецкурс ее ученик, доцент Банников, я тебе про него говорила. На крайний случай, можно записать и его.
  Андрей улыбнулся еще шире и поднял вверх указующий перст:
   - Мы будем иметь его в виду, но, вам, господа, - на этот раз осторожно скосил он глаза в сторону встающих с мест "коммерсантов", - желаю удачи.
  "Господа" раскланялись и быстро вышли из кабинета. Андрей же встал из-за стола и приглашающе распахнул свои широкие объятия:
   - Как я по тебе соскучился, Веточка. Иди же ко мне! - ответного порыва не последовало, но он, как видно, был настроен сегодня решительно. Поэтому, подошел ко мне сзади, обнял за плечи и принялся целовать в шею. - Ты на меня действуешь умиротворяющее... Как, кстати, съездила в свое Качелино?
   - Плодотворно, - процедила я, с усилием отрываясь от стула. - Я об этом, кстати, и хотела с тобой поговорить.
   - Поговорим, конечно, только давай сначала, вспомним наши с тобой лихие времена, - запальчиво пробормотал Андрей, расстегивая мне блузку на груди.
   Мне же, второй раз за это утро, пришло время удивиться: я больше не чувствовала ничего к этому мужчине. И зря, он, конечно, напомнил про ТЕ времена. Контраст стал еще острее:
   - Андрей! - продостерегающе повысила я голос, перехватив его руки. - Я ухожу в отпуск.
   Эффект получился явно отрезвляющим. Мужчина замер и изумленно на меня посмотрел:
   - Повтори еще раз.
   - Мне нужен отпуск, - достигнув желаемого результата, смягчила я тон.
   - Но, ведь мы с тобой планировали вместе в сентябре махнуть во Вьетнам?
   - Мы с тобой целый год что-нибудь планируем, но, планами это так и остается, а мне нужен отпуск сейчас. Хотя бы две недели. Очень нужен, - застегивая пуговицы, осторожно надавила я.
   - И зачем тебе две недели?
   - Мне нужно уехать в Карелию. Там обнаружились... "следы" наших с бабушкой дальних родственников.
   - Опять эта твоя "родственная фобия", - страдальчески закатил мужчина глаза. - Ну, скажи, тебе меня одного мало, с моими фобиями и вечными творческими муками? Тебе обязательно надо пригреть еще кого-нибудь на своей... груди. А я собственник, ты же знаешь, - снова пошел он в наступление.
   - Ну, тогда вот что, - решилась и я на "ва-банк", выставив перед собой руки. - Если ты так уперся, то мне ничего не остается, как просто взять и уволиться.
   Андрей отстранился и вскинул брови:
   - Даже так?
   - Именно так и никак иначе, - отчеканила я.
   - Ну ладно. Раз пошел такой откровенный шантаж, пиши заявление, только на четырнадцать дней. И передай все свои дела... Да кому их передать-то, ведь некому... Две недели и ни дня больше. И скажи, ты одна едешь?
  Теперь уже я, закатив глаза, направилась к двери. Потом остановилась и взглянула на Андрея. Мужчина стоял у стола с полным недоумением на лице... "Ну зачем я сегодня сюда пришла? Ведь могла просто "по-английски" свалить в неизвестность, или позвонить ему с прощальным "Я тебя бросаю и уезжаю навсегда", на крайний случай, написать письмо по мэйлу". Нет, какая-то часть моей души еще сомневалась в равноценности выбора, еще цеплялась за прошлое, внушая смутные надежды:
   - Андрей, скажи, что бы ты сделал ради меня, ради нас?
   - Вета, к чему такие вопросы, я, ради тебя тебе отпуск дал в период аврала.
   - Аврал у нас всегда. Ты не ответил... до конца.
   - А ради нас, мы с тобой сейчас сбежим с работы, на часок, и поедем ко мне. Я на выходных такую "игрушку для взрослых" купил... - с вновь воскресшей надеждой расплылся он. - У тебя ведь еще есть время?
  "Нет, все бесполезно, все пусто и холодно, как в нашем качелинском доме", - подумала, глядя в его глаза. Потом подошла, провела по, когда-то любимой впалой щеке пальцами и попрощалась последним "безвкусным" поцелуем:
   - К сожалению, Андрюша, времени у меня больше нет. Мне пора...
  
   Выйдя из тоже когда-то родного, серого здания, я впервые за долгое время смогла полной грудью вдохнуть свежий майский воздух. Потом замерла на несколько секунд, будто фотографируя на память кусты через дорогу, вечно поднятый шлагбаум и спешащих по делам людей, еще раз вздохнула, и направилась к стоящей на служебной парковке Мухе:
   - Ну что, подружка, покатаемся напоследок? - Муха в ответ азартно замигала сигнализацией...
   Весь день был в полном моем распоряжении. Билет на поезд ?85 Тюмень-Петрозаводск с сегодняшним отправлением в 22.35 по местному времени уже лежал в кошельке, но оставалось еще одно важное дело - встретиться перед отъездом с Юлькой. Я заранее морально подготовилась к нескольким путям развития нашего "прощального" диалога и, поэтому была сейчас, перед "согласовательным" звонком по телефону, во всеоружии. Но меня ждал совсем непредвиденный поворот:
   - Алло! - на фоне какого-то сильного гула прокричала подруга. - Вета, привет!
   - Здравствуй, Юля! Я вернулась, но... - начала я заготовленную вступительную часть.
   - Это очень хорошо! По голосу слышу, что в нормальном настроении. Только теперь я уезжаю, точнее, улетаю.
   - Ничего себе! И далеко?
   - Ага, в Турцию, в Кемер. У моего, наконец-то, зам с больничного вышел, и мы решили на две недельки смотаться на солнышко. Ты меня как раз на парковке у Рощино поймала. Мы машину на стоянку ставим. Погоди, я обратно сяду, а то не слышно ничего... Все, говори, - разрешила Юлька уже "на тишине".
   - Ну что тебе сказать, дорогая. Погрейся там за меня, на массаж обязательно сходи. А как вернешься, я все тебе расскажу.
   - Ве-ет, - со свойственной только ей "тянучестью" пропела подруга, - Я звонила тебе в субботу, но в твоей этой Тмутаракани связь совсем ни к черту. А потом замоталась со срочными сборами. У тебя точно все нормально?
   - Да, дорогая, более чем, не переживай, - радостно уверила я.
   - Ну, тогда, пока. А то мне мой уже руками машет. Пора на регистрацию. Целую! - прокричала Юлька, уже вновь вынырнув в шумную жизнь аэропорта, и отключилась.
   - Пока, Юля, - произнесла я уже самой себе, стуча телефоном по подбородку. - А может, это и к лучшему, что ты не знаешь, какая авантюра мне предстоит, - и, погладив через блузочную ткань теплую, теперь уже не бабушкину, а мою цацку, повернула ключ зажигания...
  
   Все двое с половиной суток дороги, проведенные в вагонной качке, пролетели незаметно. Я, наконец-то, прочитала прихваченного с собой в дорогу "Алхимика" Коэльо, разгадала кучу судоку и выпила литры чая. А теперь, за сорок минут до прибытия в Петрозаводск, столицу республики Карелия, уже с собранной сумкой под боком, сосредоточенно пялилась в вагонное окно.
   Величественные сосны и ели, разбавленные кое-где знаменитыми карельскими березами, постепенно редели, обнажая, пока еще клочками, скромные рабочие пригороды. На редких переездах все длиннее становились автомобильные очереди из машин, пестрящих нищетой и роскошью - верный признак близкого большого города.
   - Двадцать минут десятого, скоро будем на месте, - сообщил, свесившись с верхней полки купе, мой помятый после сна сосед. - А вы уже готовы?
   - Не терпится на свежий воздух из душного вагона, да и качка эта утомила, - честно призналась я.
   - А я, знаете ли, привык к ней. Вечно по командировкам мотаюсь. Без нее даже дома, у жены под боком уснуть не могу.
   - И нравится вам такая жизнь? - исключительно ради поддержания разговора уточнила я уже плюхнувшегося напротив мужчину.
   - Да как вам сказать?.. - серьезно задумался он, почесывая щетину. - Дом, это, конечно, хорошо, но в жизни нужны более острые ощущения: азарт, неожиданный поворот...
   - Случайная интрига... - ехидно подсказала я.
   - Ну, и это, тоже... - буркнул в ответ сосед, отвернувшись к окну. Неужто, только со мной "не свезло"? - Главное, чтобы тебя дома ждали... любого, - все-таки подвел он итог и, прихватив полотенце, вышел из купе...
  
   Сразу после прибытия в Петрозаводск, я направилась в кассовый зал. Еще дома, облазив интернет, выяснила, что нужен мне конкретный поезд под номером 137, следующий как раз (о, чудо!) через поселок Тишьозеро дальше на север. Но, на этом мое везение не закончилось и, минут через тридцать, в кошелек лег новый, песочного цвета, железнодорожный билет. Правда, придется весь день болтаться по городу, потому, что отправление в 00.32. Зато, в Тишьозере я буду не поздно вечером или глубокой ночью, а в очень даже приличное время - 08.45.
   Электронное табло, висящее на стене, мигая через равные промежутки времени, выдавало то точное московское время, то уличную температуру. И цифры эти, к сожалению, мало отличались друг от друга. Пришлось доставать из полупустой дорожной сумки свой черно-бурый жилет и натягивать его поверх наглухо застегнутого пыльника...
   Карелия всегда считалась краем контрастов, но меня, привыкшую к быстрым переменам сибирской погоды, такое не удивляло. Вот и сейчас, выйдя на залитую солнцем привокзальную площадь, и тут же, вместо гостеприимного "Добро пожаловать", получив пронизывающий порыв ветра в упор, я лишь спустила с макушки на нос солнцезащитные очки и решительно двинулась вперед.
   Мое личное "золотое" правило, проверенное в частых командировках, работало в любом городе страны: чем дальше от вокзалов, тем приличнее общепит. В результате, в трех кварталах, по примыкающей к площади улочке, я нашла уютное кафе под названием "Три сосны", видимо, карельский вариант чеховской классики. Правильность собственного вывода вскоре уперлась мне в нос тесненными буквами на корочке меню: "В рассуждении чего бы покушать. А.П. Чехов". Ну надо же! Уже с интересом, начала я осмотр небольшого, обитого "девственными" сосновыми досками зала и, над весящей на боковой стене огромной картиной с берегом лесного озера, романтично подернутого утренним туманом, прочла: "Человеку нужно не три аршина земли, не усадьба, а весь земной шар, вся природа. А.П. Чехов". Некстати вспомнился Коэльо с его поисками "знаков" в повседневной жизни. Получалось, что человек, идущий правильной дорогой, постоянно должен ими сопровождаться. Знаки помогают нам, дают советы и остерегают от опасностей... Еще один знак я увидела над дверью уборной, когда пошла туда мыть руки перед едой: "Как бы чего не вышло. А.П. Чехов ". Понимай, как хочешь...
   После сытного завтрака, пришлось коротать время уже за осмотром самого Петрозаводска, о котором до этого я знала лишь одно: здесь снимался депрессивно-философский фильм "Облако-рай". И начала, невзирая на погодные условия, с продуваемой всеми ветрами городской онежской набережной. Однако вскоре была по заслугам вознаграждена за энтузиазм совершенно окоченевшим носом и зловещим "клацканьем" собственных зубов. Пришлось срочно сворачивать культурную программу и искать, на сей раз, более-менее приличную гостиницу. Таковая нашлась очень быстро, и маленький, оклеенный бумажными обоями номер, стал моим временным сегодняшним пристанищем. Жутко хотелось залечь в горячую ванну, часа на два, но, пришлось довольствоваться казенным душем, который, после нескольких дней в пути, и так сошел за "манну небесную"...
   До поезда еще оставалось много времени, которое сейчас, в тишине по дневному вымершей гостиницы, казалось и вовсе замерло. Я лежала на жесткой кровати и смотрела в потолок, помеченный следами "охоты" на комаров. Так случается, когда долго куда-то бежишь, отгоняя от себя неуместные в тот момент мысли, а потом, вдруг, замираешь и с удивлением оглядываешься по сторонам... Приходят сомнения, скребут душу когтистыми лапами и нашептывают на ухо разные провокационные вопросы: "Ты, с упорством осла, стремишься туда, откуда твоя же собственная бабушка бежала, спасая тебя и бросив все, что было ей дорого. Ты отказалась от привычной жизни, от людей, которые тебе небезразличны. А что ждет тебя ТАМ? И будет ли вообще это ТАМ?" Я глубоко вдохнула, выравнивая дыхание, и резко села на кровати. Оставался единственный и самый верный способ проверить правильность собственного поступка: представить себе, как бы я жила дальше, если бы ничего этого не сделала...
   - Нет! Я буду в этой пещере и дойду до конца. А там, будь что будет, мать вашу...
  
   Тишьозеро совершенно не оправдывало своего названия. Узкий, закатанный в бетон перрон в этот утренний час был переполнен жизнью и сильно смахивал на своего "старшего коллегу" - сочинский. В разных местах, среди сошедшей с поезда вместе со мной толпы "паломников" по эзотерическим местам Карелии, мелькали картонки с надписями названий местных достопримечательностей. Преобладали, естественно "Воттоваара, недорого". Я, на прощание, помахала рукой молодой супружеской паре, с которой познакомилась еще в вагоне и двинула "в народ". Но, не пройдя и нескольких метров, почувствовала, как моего локтя уверенно коснулась чья-то рука:
   - Девушка, вам к лестнице? - спросил меня невысокий мужик в жилете с множеством карманов.
   - Не совсем, - уклончиво протянула я и тут же решилась. - Если вы не против по дороге еще кое-куда заехать.
   - Да с такой красавицей, хоть до Мурманска! - просиял мужик и, подхватив мою сумку, направился к шеренге машин. - А куда именно надо заехать, ну, кроме Мурманска?
   - К Диште, точнее к пещере в горе Дишта.
   - А-а. Это туда, откуда недавно ученые съехали, с неделю назад. Они у нас по поселку квартировались.
   - Уж не Лобанов ли, со своей группой? - заинтересованно прищурилась я.
   - А .... его знает, - ясно выразил свою мысль мой водитель. - У нас с супругой студент жил, который на побегушках у их главного числился. Так замучили нас ночными телефонными перезвонами - постоянно парня дергали то туда, то сюда... Ну вот и мой скакун. Садитесь, не стесняйтесь.
   Я, не раздумывая, плюхнулась на переднее сиденье красной Нивы и, дождавшись мужчину, продолжила прерванную тему:
   - А вы, случайно, не знаете, нашли там что-нибудь или нет, в этой пещере?
   Тот в ответ почесал затылок и ненадолго задумался:
   - Вроде бы было что-то, на их приборах. Как-то наш Эдик зазнобе своей по телефону хвастался, что... в левом, нет, в правом крыле есть какие-то, то ли отклонения, то ли изменения, .... его знает.
   - Понятно, - тоном глубокого знатока "отклонений" изрекла я...
   Через пару минут мы уже вовсю тряслись по широкой поселковой улице, полностью застроенной частным сектором, а затем повернули в сторону темнеющего вдалеке леса. Справа, среди разбросанных по берегу банек и огородов, бликовало на солнце одноименное озеро, слева же высились внушительных размеров двухэтажные бревенчатые дома. Весна здесь только начиналась, но сегодняшний день вышел на удивление теплым. Поэтому я, еще в поезде, вдохновившись видом аборигенов, прохаживающихся по перрону, за остановки две до Тишьозера, сменила свой дорожный наряд. Джинсы, теплый свитер и пыльник были отправлены в сумку, придав ей более-менее "уважаемый" вид, и заменены тонкой водолазкой с короткими рукавами и длинной шерстяной юбкой. Потом, правда, я одумалась и натянула сверху свой меховой жилет. Обувь - замшевые летние ботинки, нареканий не вызывали, да и альтернативы им все равно не было...
   Машина, почти у кромки леса, вдруг дернулась и заглохла. Водитель недоуменно выругался.
   - Надеюсь, у вас бензин не закончился? - вкрадчиво в свою очередь, поинтересовалась я.
   - Бензин? - непонимающе нахмурился мужик и повернул ключ. Двигатель вновь заработал, мы оба с облегчением выдохнули и медленно тронулись с места. - Я, вообще-то не по автомобильному профилю, - покаянно признался он. - За руль совсем недавно сел. Жизнь заставила. Вот и бывают такие казусы, уж извините.
   - Ничего страшного, - заверила я своего "неопытного водителя" и тут же, на всякий случай, подбодрила. - Если что, мы с вами местами поменяемся.
  Мужчина скептически скривился, но промолчал, являя всем своим видом грубое ущемление мужского достоинства. А я, в это время, разглядывая окружающую красоту, подумала, что мне сейчас уже глубоко наплевать, знак это был или просто пустяшная заминка в дороге...
   Через несколько минут мы свернули с заплатанной асфальтированной трассы и въехали в лес. Дорога, едва заметная под слоем сухой хвои, скоро совсем исчезла, уткнувшись в большой камень. Мой водитель заглушил машину и шустро выпрыгнул из салона. Я, тут же последовала его примеру.
   - Вот за этим валуном, по тропинке, немного влево и под горку и есть гора Дишта. Пещеру в ней сразу увидите.
   - Понятно. Сколько я вам должна?
   - Так мы ведь еще на лестнице не были?
   - Ну и что. Может, у меня прихоть такая. Вы разве не знаете, что клиент всегда прав?
  Мужчина согласно расплылся и назвал мне сумму. Я же, отсчитав ему из кошелька купюры, в раздумье замерла: что делать с дорожной сумкой, лежащей на заднем сиденье?.. Потом, мысленно махнула на нее рукой и направилась к валуну.
   - Постойте, девушка! А фонарик-то у вас есть? - крикнул мне вслед "брошенный" водитель.
   - Фонарик?.. Нет, - растерянно тормознула я.
   - У меня есть... для таких случаев, - тут же извлек он из захламленного бардачка маленький плоский фонарь. - Возьмите, пригодится, - добавил с какой-то странной, довольной ухмылкой на лице. И это было так ему несвойственно, так расходилось с уже сложившемся у меня в голове о нем представлении, что я, невольно, задержалась. Мужик это заметил, но, ни капли не смутился:
   - А, все-таки рисковая вы девушка. Вы сами это понимаете?
   - Теперь уже да, - удивленно промямлила я и, наконец, развернулась к своей конечной цели.
   Мне бы очень хотелось спросить у этого аборигена, есть ли у него родственники в Тюмени, ухмыляющиеся так же нагло и разъезжающие на Лексусе, или, где он раньше работал, до своего "туристического бизнеса", но, сбежав с горки, я тут же забыла про все свои вопросы.
   Потому что передо мной предстала Дишта - большая каменная глыба, местами обтыканная низкорослыми деревьями. Сравнивать ее размеры с другими карельскими горами было, с моей стороны довольно глупо, да и ни к чему. Тем более, занимала меня не она сама, а то, что открылось взору чуть позже - вход в пещеру. По очертаниям он напоминал довольно плоскую булку, а при близком к нему приближении высотой доходил мне до плеч. Вокруг входа желтела вытоптанная песочная полянка, со старым кострищем посередине и стоящим в стороне забытым пустым ящиком, видно, единственным напоминанием об недавно побывавших здесь ученых.
   - Надеюсь, вы не подпортили мне "хэппи-энд", умники? - вслух подумала я, и решительно полезла в проход.
   Метра через полтора низкий потолок закончился, и я вынырнула в прохладный и сумрачный "каменный зал". Здесь чернело еще одно кострище и пахло не совсем "приятно". На одной из рельефных стен темными контурами выделялась какая-то надпись. Я, любопытства ради, включила фонарик и направила его на слова: "Любовь победит всё. Коля и Ира. 1992 год". "Ну надо же, какие глубокие мысли навевает это место", - цинично ухмыльнулась, проходя мимо, вглубь зала. Вскоре он, как и предполагалось, разделился на два тоннеля: левый и правый. Ни секунды не колеблясь, я выбрала второй и тут же окунулась в настоящую темноту. Нет, фонарик, конечно, работал, но ощущение полноценной освещенности прибавлял едва ли. Песок под ногами постепенно сменился каменной породой и тоннель, то сужаясь, то расширяясь, медленно пошел вверх. Где-то капало, мелкие камушки скрипели у меня под подошвами, мне даже стало казаться, что я слышу биение собственного сердца, но я упрямо шла вперед...
   Спустя какое-то время (точнее я выразить уже затруднялась), под ногами зачавкала вода и слабый луч вырвал из темноты небольшую нишу справа, с лужицей в углублении. В этом месте стена, будто плакала, спускаясь, рыжими подтеками прямо на пол. "Вот откуда капало", - подумала я, разглядев прямо над мини-озером мокрый камень. Еще через несколько метров, после очередного поворота, я за что-то ощутимо запнулась, получив хлесткий удар по голой ноге чуть выше левого ботинка. Скупой электрический луч вскоре нашарил отлетевший в сторону пучок проводов, завязанный в узел посередине:
   - Ну, спасибо вам, умники.
   А еще за одним поворотом меня гостеприимно ждал тупик. Действительно, тупик. Досконально изучив пространство перед собой, я пришла к выводу, что выбрала не тот коридор и надо возвращаться. Но тут предательский фонарик замигал и погас, оставив меня, с выпученными от страха глазами, в полной темноте. Глаза, к сожалению, подсвечивать не могут. Пришлось вытягивать руки и пробовать идти наощупь обратно, но продвинулась я недалеко:
   - Ну наконец-то! - радостно поприветствовала женщину с газетной фотографии, стоящую в проходе прямо передо мной.
  Хотя выглядела она, мягко говоря, иначе: вместо пестрого больничного халата на бабушке было элегантное, облегающее до бедер платье "в пол" и короткая лисья шубка. Высокая прическа опускалась локонами вдоль шеи, но была, слегка растрепанной, что ли. В довершение образа, бабушкина фигура источала легкое серебристое свечение, окаймленное золотым ободком, по качеству действия не уступающее моему почившему фонарю.
   - Такой меня запомнила эта пещера, - скромно пояснила она, поправляя выбившуюся из прически прядь еще не седых, а светло-русых волос.
   - Видел бы тебя сейчас Валерыч, - не очень корректно восхитилась я.
   - Валерыч? Ты и это знаешь? - на миг смутилась бабушка, но быстро пришла в себя. - Значит, ты все-таки решилась?
   - Бабушка, не начинай все сначала, - устало заныла я. - Ты ведь обещала помочь, так помоги. Подсвети хотя бы мне дорогу, как фонарик.
   - Ты думаешь, я только на такое способна? - грустно улыбнувшись, покачала она головой, и, наконец, решилась. - Сними медальон с шеи.
   - Это что, плата за вход?
   - Сними медальон и положи его в свою сумку, подальше. Он будет нам мешать.
  Я выполнила бабушкино требование и выжидающе замерла:
   - Что дальше?
  Бабушка подошла ко мне вплотную, так, что я разглядела ее, почти лишенное морщин, красивое лицо:
   - Будет трудно, надо приложить всю силу, которая в тебе есть.
   - И как это сделать?
   - Просто представь себе, что ты очень сильно хочешь отсюда выйти. Захоти это всей душой и вообрази, что там тебя ждет... красивый лес, с высокими вековыми деревьями, с камнями, поросшими мхом, и травой в маленьких цветах, качающихся под легким ветром...
   - Значит, так выглядит твой мир?
   - Да, детка. И этот мир со временем станет твоим. Просто надо научиться быть сильной, чтобы суметь постоять за близких тебе людей.
   - Хорошо, я постараюсь, - выдохнула я и почувствовала, как бабушка медленно в меня "входит".
  Ощущение было таким, будто я все-таки нырнула в вожделенную горячую ванну. Все мое существо наполнилось теплом, и каким-то, исходящим изнутри светом. Я поднесла к глазам руку и увидела, что она действительно мерцает, так же, как недавно бабушкин силуэт.
   - Ветвяна, у нас мало времени, не отвлекайся, - услышала я в своей голове учительский ее тон. - Посмотри на противоположную стену.
   - Смотрю, - вслух отчиталась я.
   - Проведи над ней ладонью, по горизонтали, примерно, на уровне груди.
  Я послушно подошла к неровной каменной поверхности и протянула к ней правую руку. Потом медленно повела ее влево. Через сантиметров тридцать, на камне, прямо под моей ладонью, фосфорически засветился точно такой же отпечаток.
   - Это замок, - строго объяснил бабушкин голос.
   - А где ключ? - тупо уточнила я.
   - Ключ ты, Ветвяна. Нажми рукой на замок и представь себе все то, о чем я тебя просила. Постарайся, детка. У нас с тобой только один шанс.
  Я же, наоборот испуганно отдернула руку:
   - А если у меня не получится?
   - Тогда ты вернешься в Тюмень, или в Качелино и будешь жить там до самой смерти. А может, когда-нибудь, сумеешь стать счастливой, заглушив рутиной свой зов, - теперь в бабушкиной интонации явно присутствовала и доля ехидства. Ну что ж, кто, как не она, знает, чем собственную внучку "пнуть под..."?
   - Ну, уж нет. У человека всегда есть выбор и надо им воспользоваться. Правильно, Неонила Марковна? - с вполне ожидаемой, "задорной" злостью процедила я и пришлепнула руку к отпечатку на стене.
  - Правильно, Ветвяна Полунич, а теперь закрой глаза и сосредоточься...
   Но сначала я не почувствовала ничего, кроме соприкосновения кожи с холодным шершавым камнем. Потом зажмурилась и попыталась представить себе описанную бабушкой картину, постепенно давя на стену все сильнее... Дальше, когда моя фантазия начала давать сбои, я воскресила в своей памяти красивые пейзажи из интернета и журналов, поразившие меня когда-то. Камень по-прежнему оставался бесчувственным, рука постепенно немела... Меня начало охватывать отчаяние и обида за то, что усилия мои все пошли прахом, за то, что я, стоя на пороге своего потерянного мира, оказалась бессильной перед стеной, отделяющей меня от такого желанного дома, покоя, любви, ждущей где-то там, за этим холодным камнем. И, уже на грани сил и возможностей, в моей голове, как трехмерная панорама возник серокаменный замок, балкон на высокой башне и мужской силуэт на этом балконе. Я потянулась к нему всей своей душой и... вывалилась в солнечный день...
  
  
   Глава 9 Хлыст...
  
  
   Вывалилась... да так и осталась лежать носом в траве, вдыхая ее сладковатый, земляной вкус. Потом медленно перевернулась на спину и попыталась открыть глаза. Голова кружилась, как после лошадиной дозы шампанского, а ноги и руки казались бесчувственно-тяжелыми. Может, я сама превратилась в камень?.. Я так расстаралась это проверить, что со всего маху влепила себе рукой по носу, с трудом сфокусировала зрение на растопыренной перед глазами ладони и, наконец, расслабилась...
   Неведомый мир, отделенный от меня, теперь уже не каменной глыбой, а лишь сомкнутыми веками, был полон звуков и ощущений. Он ждал меня. Земля, на которой раскинулось мое бренное тело, была теплой и мягкой. Под голыми от локтей руками, чувствовалась короткая трава. А где-то высоко над головой, равнодушно шумела под ветром листва. Птицы переговаривались между собой, и их залихватское чириканье слышалось то громче, то совсем отдаленно, а рядом с правым ухом басовито жужжала пчела.
   Я потянула носом и с удовольствием вдохнула чистый лесной воздух, разбавленный едва уловимым цветочным шлейфом. В ту же секунду, прямо на его кончик беспардонно села какая-то мелкая букашка. Пришлось вновь открывать глаза и скашивать их в одну точку, на этот раз, правда, гораздо успешнее. На поверку мелкой букашкой оказалась божья коровка, которая тут же возмущенно взмыла с моей руки в небо.
   Пора было переходить ко второй стадии знакомства - зрительной. Я села и потрясенно огляделась - со всех сторон, куда дотягивалось зрение, меня окружали сейчас огромные вековые дубы. Нет, обычные, хотя бы на первый взгляд, деревья. Просто к дубам у меня с детства большая слабость. Мне, почему-то всегда казалось, что у каждого уважающего себя дома он обязательно должен расти. Здесь же дубы были повсюду. А в их пестрой, колышущейся тени росли цветы, белые и сиреневые, очень похожие на дельфиниумы. Вот над этими цветами и трудились вовсю пчелы...
   Посмотрев же прямо перед собой я, наконец, ознакомилась с "внешней" стороной своей "двери" - невысоким холмом, у подножия которого я сейчас сидела. А точнее - массивным, вросшим в него сбоку камнем, розовато-серого цвета. Я поднялась на ноги и обошла возвышенность по кругу: никаких гор, низин с тропинками, соснами и валунами не было и в помине. Только дубы, насколько хватало глаз, хотя... Взобравшись по крутому склону, я уже гораздо внимательнее всмотрелась в редкие просветы между дубовыми кронами, и увидела силуэты гор вдали. Горы эти были огромными и, насколько я смогла понять, со снежными голубоватыми вершинами. Вот это да...
   - Как жаль, бабушка, что ты не видишь этой красоты, - вздохнула, возвращаясь из состояния "возвышенного созерцания" к насущной реальности. - Так... А куда же мне идти теперь?..
   Когда-то и от кого-то я услышала умное выражение: "привязка к местности". Что оно означает, могла лишь фантазировать. Казалось логичным, например, что если ты у реки, то надо обязательно идти вдоль ее берега. Тогда, рано или поздно, наткнешься на какой-нибудь населенный пункт. А если из ориентиров только горы?.. Где обычно в таких местах селятся люди: подальше от гор или наоборот, у их подножия? С одной стороны, горы, конечно, защищают от разных погодных неприятностей и заходов неприятеля в тыл, а с другой, сами являются источником опасности, разродившись однажды извержением вулкана или снежной лавиной...
   Здраво рассудив, что в позе полководца над полем битвы умных мыслей не прибавится, я пошла сама с собой на компромисс, утвердив маршрут, идущий параллельно горной цепи. Достала из сумки цацку, опустила ее на шею под водолазку и "во всеоружии" потрусила по спуску.
   Вот тут-то меня и "накрыло": в голове что-то металлически щелкнуло, и радостный женский голос внутри меня сообщил: " Ладмения приветствует тебя, чужестранка! В нашем гост..." и неожиданно затих... Пока я летела с холма, запнувшись за выступающий из земли камень, и тормозила конечностями, то успела подумать, что голос этот был мне незнаком и никак не мог принадлежать бабушке. Потом, уже у подножия, отдышалась и еще раз, более внимательно огляделась по сторонам. Лес безмолвствовал, видимо, наслаждаясь произведенным эффектом. Я же, слегка успокоившись, перешла к осмотру своей "тормозной системы": ссадина на правой коленке, на внутренних сторонах обеих ладоней и запястий, и дырка на юбке, в обрамлении грязного зеленоватого пятна, правда небольшая и тоже в районе правого колена.
   - Н-да, не все так просто в Датском королевстве...
   В этот момент меня, только вставшую на ноги, "накрыло" во второй раз. Тот же предупредительный щелчок, тот же радостный голос и интонация, только вот текст, слегка расширился: "Ладмения приветствует тебя, чужестранка! В нашем гостеприимном государстве всегда рады..."
   - О-о-о! - завыла я, зажав руками уши. - Да что это за лес такой? Чего они тут насадили, каких галлюциногенов? - и, прихрамывая, понеслась прочь.
  Деревья, совсем недавно казавшиеся мне великанами из сказки, теперь внушали только страх. Я летела меж дубов, иногда озираясь по сторонам, но при этом скорость свою не сбавляла. И, в конце концов, проламываясь сквозь возникшие на пути кусты, чуть не сшибла здорового лысого мужчину, застывшего в лишающей разнотолков стойке. Мгновенно затормозив, я уж было хотела извиниться за свой беспардонный галоп, но тут меня вновь "накрыло", теперь уже окончательно.
   Предательские кусты оказались придорожными и я, вмиг забыв про "пострадавшего", выскочила на выложенную камнем гладь. В нескольких метрах от себя, заметила, как в тумане, двух всадников посреди дороги и, рядом с ними, лошадь без седока. А неизвестная мне диктор, в это время "заливалась соловьем". Не помогали ни заткнутые уши, ни мычание, которое я издавала, закатывая глаза. Я даже попыталась воззвать к помощи пораженных таким зрелищем незнакомцев, но они, видимо, из инстинкта самосохранения, с места не сдвинулись. В конце концов, смирившись с судьбой, я решила дослушать текст до конца и обреченно шлепнулась прямо на дорожные камни: "... всегда рады гостям, пришедшим с добрыми намерениями. В подтверждение этому вы с этого момента и до конца пребывания в пределах страны, сможете свободно понимать наш государственный язык, общаться на нем, читать и писать. За сопроводительной грамотой обращайтесь в пограничную канцелярию правителя этих земель, графа Озерского. Да хранит вас судьба! Да пребудет с вами здравый смысл!"..
   Здравый смысл... И тут до меня, как сквозь пелену, медленно стал доходить истинный смысл наконец-то прослушанного до конца послания. Это была своеобразная "памятка интуристу", прибывающему в страну под названием Ладмения.
   - Точно... - пораженно обвела я глазами вокруг и, уже вполне осмысленно, смогла насладиться результатами своего представления.
   А насладиться было чем: всадники, один, уже далеко не юный, с глубоко посаженными глазками, другой, чуть помоложе и шире в плечах, с "боксерским" носом, смотрели на меня, как на умалишенную. Пожилой, в подтверждение моих выводов, держал руку на чуть выдвинутом из ножен мече. Третий, он же "пострадавший", стоял на обочине, недалеко от места нашей с ним "встречи" и, скрестив руки на груди, беззаботно скалился во весь рот. На вид мужчине было лет тридцать пять. А его ястребиный нос с вздернутым кверху раздвоенным подбородком, такому, вроде бы дружелюбному проявлению эмоций, придавали совершенно двусмысленный вид.
   - Привет, - стыдливо проблеяла я, продолжая, однако, сидеть на дороге.
   Всадники встрепенулись, пожилой, кажется, даже облегченно выдохнул. - А вы разве не слышали этот...текст?- и для наглядности закрутила пальцем у уха невидимую спираль.
   - Ты смотри, какие кобылки по здешнему лесу бегают! - через секунду заставил меня вздрогнуть насмешливый мужской голос, после чего я тут же была под локти водружена на ноги. - Ты хоть знаешь, как тебя зовут? - задушевно поинтересовался мужик.
   - С утра знала. Сейчас - не уверена, - честно призналась в ответ я, не отводя от него глаз.
   - Ну, надо же, какой дар судьбы, - выдохнув, усмехнулся незнакомец, переходя к уже более тщательному моему осмотру. - Ни тебе гуляний под луной, ни бус в подарок. Имей да имей, пока не надоест.
   Пожилой же вмиг насторожился:
   - Ты чего это, Хлыст, надумал? Мы и так в дороге задержались. Как бы, не огрести от Его сиятельства.
   - А я ее с собой возьму, - с вызовом заявил тот и грубо обхватил меня за талию. - Надоест, свояку подарю, на день рождения.
  Меня такой поворот судьбы, естественно, не устроил, но ответить я ничего не смогла, потому как в беседу в этот момент вступило третье лицо:
   - Она ж умом больная, и к тому же припадочная, - как можно убедительнее пробасило оно. - Где ты ее прятать-то будешь, у Его сиятельства в покоях?
   - Да хоть на конюшне в соломе схороню, до ночи, - азартно парировал "озабоченный", а потом добавил. - А ты мне, Колун, поможешь.
  "Боксер" в ответ изумленно присвистнул:
   - Да с какой лешьей матери я свою спину буду под плеть подставлять? Ей ты, что ли, со мной рассчитаешься? - мотнул он в мою сторону головой.
   - А с такой, с какой я пятого дня твою спину и задницу в купе с ней, прикрывал, когда ты у нашего графа с овчарни трех овец увел за свои долги рассчитываться.
   Колун зло сплюнул и, наконец, решившись, соскочил со своей лошади:
   - Ведь так я и знал, что выйдет мне это левым боком... Ладно, надо ее связать, чтоб не ускакала обратно в лес.
   Время моего гневного протеста было безнадежно просрочено и сейчас, я лишь лихорадочно соображала, что делать дальше. Без сомнений, приняли меня за безнадежную дебилку, поэтому и обращались, как с таковой. Но, в голове все время навязчиво звучали слова из "памятки": "За сопроводительной грамотой... в канцелярию... графа Озерского". Я сопоставила их с прозвучавшими в разговоре "Его сиятельством" и "графом". Значит, у меня, не смотря ни на что, еще был шанс попасть именно туда, куда бы я и сама потопала, правда, по доброй воле... Имелся, конечно, и второй вариант - изобразить из себя грозную деву-воительницу и раскидать всех присутствующих здесь, включая лошадей, по разным кустам. Но он, мягко говоря, был нереален и, несмотря на скудность выбора, нравился мне гораздо меньше...
   Колун, тем временем, отвязал от своего седла веревку и неторопливо двинул в нашу сторону.
   - Вот так-то лучше, - усмехнулся подельнику Хлыст и помог связать мои ободранные запястья. - Поедем с ветерком. Ты ведь, не против, а, кобылка? - подмигнул он мне, и потянул к своей лошади.
  "Хоть бы руки помыл, прежде чем за мои хвататься, сволочь", - подумала я, а вслух, однако же, робко спросила:
   - А это далеко?
  Мужик заржал и, поднатужившись, перекинул меня через лошадиную шею:
   - Не успеешь соскучиться.
   - Ох, прохиндеи! - глядя на это дело, с досадой произнес старик, первым трогаясь с места. - Последний срок я с вами в седле. Надоели вы мне оба хуже гномьей тещи...
  
   "Вот такого поворота я от своей судьбы не ожидала никак. Чтобы в первый день в родном мире начать со знакомства с такими распоследними мужиками и путешествия кверху попой, это надо быть фатально везучей", - рассуждала я, глотая дорожную пыль и охая от боли в боках.
   Мой "похититель", тем временем, погоняя лошадь, спешил к месту нашей общей (будем все-таки надеяться) цели. Я отстраненно слушала его реплики к Колуну и недовольное ворчание, как выяснилось позже, Ермея, пока, вдруг, не почувствовала на своей, самой верхней, на данный момент, точке хозяйское похлопывание рукой:
   - Ты не уснула там?
  А вот это моей личной дорожной программой точно было не предусмотрено. Поэтому, не сильно думая, я подтянулась, ухватившись за сапог Хлыста и мстительно укусила его в грязную штанину. Мужик взвыл и тут же "ответил" носком сапога мне в скулу. Но, этого ему показалось мало и к моей побитой персоне были применены другие карательные меры: кляп в рот из тряпки, не чище штанов ее обладателя и вразумительная беседа о смысле моего никчемного существования. Я же, не выходя из образа, показала обидчику "неприличные" пальцы обеими связанными руками сразу. Правда, остались сомнения об осведомленности местного населения о смысле моего жеста.
   Вскоре в пути вышла заминка: спутники Хлыста, после обмена несколькими фразами, смысла которых я совершенно не уловила, двинулись дальше по дороге, а мы свернули в высокую траву. Вывернув уже затекшую шею, я предположила, что маршрут наш, скорее всего, лежит через большой луг к высоким каменным стенам, видневшимся в отдалении, и частично скрытым кустарником, но, судя по всему, попадать за них мы будем не через парадный вход. Этот вариант меня устраивал слабо. Ведь мало того, что со связанными руками сильно не помашешься, так еще и окажешься в итоге неизвестно где. "Нормальные герои всегда идут в обход", мать вашу...
   Уже через несколько минут мы въехали в прохладную тень кустарниковых зарослей и остановились. Мужчина слез с лошади и великодушно сгрузил с нее и меня. Осмотрел еще раз, придирчиво поправил грязный кляп и не удержался - схватил за грудь. Мой прошлый подвиг с укусом ноги кое-чему меня научил, но, попытку сделать все-таки стоило, пинком ноги в "очаг озабоченности". Хотя, эта сволочь тоже была наготове и вовремя отскочила. Счет остался 2:1 в пользу Хлыста. Но память у меня хорошая.
   - Лягаешься, кобылка. Посмотрим, как ты сегодня ночью будешь лягаться, когда я на тебя настоящую сбрую надену, - многозначительно оскалился он и повел меня вглубь зарослей.
   "Нет, у мужика точно большие проблемы с противоположным полом", - утвердилась я в своих прежних догадках.
   Выбравшись из густой листвы мы уткнулись прямо в стену, выложенную крупным серым камнем. Я, один раз, во Франции выдела такие же древности, только кладка там была прямая, а не по кругу, как здесь. "Интересно, как выглядит сам замок... А почему именно замок? Почему не дворец?.. Да потому что стены серые, дура ты безнадежная", - размышляла я, вспомнив свою последнюю отчаянную картинку, толкнувшую "дверь". Странно устроена наша память, если именно этот фрагмент из своей биографии я вспомнила в самую нужную секунду...
   Тем временем Хлыст потянул меня дальше, вдоль стены, но, прошли мы недалеко, и, вскоре, оказались напротив небольшого с неровными краями лаза, расположенного у самой кромки земли. Секундой позже, оттуда показалась голова Колуна, потом и он целиком, пыльный и ругающийся:
   - Сколько можно тебя ждать? Сижу тут, как мышь в норе, - отряхивая штаны тут же выпенял он.
   - Там-то все тихо? - кивнул за стену Хлыст, проигнорировав пыхтения подельника.
   - Если бы, - с досадой сплюнул Колун. - Его сиятельство уже давно вернулся с Русалочьего. Сейчас, правда у себя, наверху, но, в любой момент может высунуться.
   - А хозяин?
   - Хозяина нет, вернется через день. Так что давай, тащи девку в нору.
   Я, от осознания открывшейся перспективы, испуганно попятилась назад. Не скажу, что у меня клаустрофобия, но, мало ли в какие места могут завести такие вот норы. И некому меня будет искать под многовековой кладкой. Хлыст, увидев такую разительную перемену, больно дернул за веревку и прижал меня к стене:
   - Ты чего это артачишься? - процедил зло. - А, может тебя прямо здесь разложить? - и в доказательство своих намерений больно сжал своей лапой внутреннюю часть моего бедра.
   "Вот ты и влип, сволочь", - злорадно подумала я: "Теперь ты точно сбрую ни на одну несчастную не напялишь, спасибо моей бабушке".
   Он, видимо, что-то такое почувствовал, по крайней мере, вместо страха в моих глазах заиграли совсем другие огоньки, и решил сменить аргумент - тут же перед моим носом блеснуло лезвие большого ножа. Я даже успела разглядеть остатки какой-то зелени на нем, но, все же, прониклась и... согласно кивнула, для приличия шмыгнув носом...
   Лезли мы долго, Колун впереди, я после него, Хлыст - замыкающий. У мужчин, в отличие от меня, опыт такого способа передвижения был очевиден. Я же, постоянно опираясь на ушибленное колено, поддергивая юбку и перекидывая на спину сумку, то и дело материлась в свой обслюнявленный кляп. Да и связанные руки лишней скорости не добавляли. Норой, справедливости ради, этот лаз назвать было сложно. Он, скорее, походил на низкий, узкий и бесконечно длинный погреб с дощатым потолком, откуда слабыми пыльными лучиками кое-где пробивался свет. В одном месте даже, в подтверждение моих выводов, откуда-то сверху, я услышала приглушенные голоса. Правда, разобрать, какому полу они принадлежат, было трудно. Наконец, я неожиданно для себя, уперлась макушкой в поджарый Колунов зад. Мужчина впереди меня замер и к чему-то чутко прислушивался, наклонив ухо к круглой деревянной крышке, приставленной к левой стене. Потом удовлетворенно кивнул, откатил ее в сторону и в следующее мгновение, нырнул в солому, целиком заполнившую небольшой открытый проход. Я вопросительно развернулась к Хлысту, но тот приставил свой грязный указательный палец к губам, что означало "жди и не мычи". Интересно, как же Я сейчас выгляжу...
   Ожидание наше быстро закончилось, и, услышав короткий свист, я ощутила на своей, не единожды упомянутой пятой точке, "разрешающий" толчок вперед. Дальнейшие указания были излишними и я, с большим энтузиазмом, поперла в самую глубь соломы. Следом за мной, сюда же вырулил и Хлыст. Ударившие в нос сильные специфические запахи, сразу не оставили сомнений в конечной точке нашего путешествия. Это, безусловно, была конюшня, точнее ее "предбанник". Меня, тщетно пытающуюся выбраться из колючих залежей, на некоторое время оставили в покое. Мужчины, переговариваясь в полголоса, стояли у двери наружу. Потом, явно придя к общему решению, Хлыст довольно мне подмигнул и полез обратно в лаз. Колун, в отличие от него, остался внутри и, взяв вилы, начал забрасывать "разъехавшейся" в стороны соломой свой секретный проход...
   Я же, сидела на невысокой перегородке из жердей и, задумчиво вытягивая из своих кудрей сухие травинки, оценивала обстановку: "Хлыст вернется по лазу, заберет из кустов свою лошадь и по главному входу въедет в замок. Так. Это, совсем приблизительно, и по большому блату, полчаса. Ну что ж, времени у меня достаточно. Что же до Колуна...", - оценивающе оглядела я его фигуру. Мужчина, уже приткнувший вилы в дальний угол, истолковал мой взгляд по своему и, обнажив в улыбке кривые зубы, подсел поближе.
   - А что, если мы с тобой скоротаем время? - начал осторожно. - Ты знаешь, что такое "скоротать"?
   - Тьфу... Я даже знаю, дорогой, что такое "скрасить ожидание", - ласково начала я, сдернув, наконец, уже потерявший свою важность кляп. - Только у меня на сегодняшний вечер в вашем гостеприимном замке совсем другие планы и вы с Хлыстом никак в них не вписываетесь.
   Сказать, что Колун сильно удивился, значит, не сказать ничего. На его "боксерском" лице одна за другой пронеслось множество эмоций, но досматривать этот сериал мне, к сожалению, было некогда. Я, в несколько быстрых шагов преодолела предбанник по диагонали и схватила связанными руками вилы, спешно возведенные в звание "тростки":
   - Ну что, потанцуем? - не смогла отказать себе в любимой фразе Валерыча, которой он всегда приглашал меня на спарринг.
   Когда мой наставник первый раз так выразился, то рассмешил меня до слез, вызвав невольное сравнение с накачанными красавцами из идущего тогда по ТВ сериала "Спецназ". Там один из них, как раз такой фразой мне и запомнился. Но обиженный Валерыч объяснил, что буза на самом деле и является настоящей "боевой пляской" и к выпендрежу киношных героев никакого отношения не имеет... Но это я так, отвлеклась, ностальгирую...
   - Так, потанцуем или нет? Вы что, отказываете даме? - повторила я уже требовательнее и постучала металлическими штырями по полу.
  Колун, наконец, очнулся, вытащил из поясных ножен меч и с оскорбленным ревом, пошел в мою сторону. Я же, мысленно простившись с обоими мирами оптом, поудобнее перехватила свое "холодное оружие" и расставила ноги... Первый, максимально сильный удар черенка, пришелся по "вооруженному" запястью мужика. На руку мне сыграло лишь то, что он и не думал в этот момент замахиваться, а решил, видно, сначала попугать "неадекватную девку". Тут же следом, расплатой за нерешительность, пошел второй удар - наискосок вверх под подбородок, а в довесок, поднырнув к нему сбоку, я еще и смачно приложилась поперек спины, как раз в район почек. Колун рухнул на колени и совсем не по-боксерски заныл. Я же, кружа вокруг него, как птица - падальщик, жаждала продолжения:
   - Вставай, похититель графских овец, сообщник сексуального извращенца, - с предательской дрожью в голосе подначивала я мужика. - Вставай, или ты уже спёкся?
   - Да я таких как ты, имелка ты дешевая, в медянских предгорьях на деревьях развешивал, как флаги. Да ты у меня на колу кровью умоешься, - зарычал тот с ненавистью, сплевывая в это время на пол свою собственную.
   - Где ты их развешивал? - вкрадчиво уточнила я, набираясь злости для последнего, решающего удара.
   - По деревьям с задранным подолом! - совсем уж зря выкрикнул мужик и ушел в нокаут завершающим ударом в лоб.
   - Н-да... Не все так просто в Датском королевстве, - потрясенно произнесла я и выронила вилы...
  
  
   Глава 10 Замок...
  
  
   - Что же здесь такое происходит, в этом волшебном, мать вашу, мире? - сидя на коленях, и пытаясь закрепить между ними тяжелый меч Колуна, пыхтела я себе под нос.
  Выходило это плохо (закреплять, пыхтела-то я всегда на совесть) и ненадежно для избавления от моих веревочных пут. В конце концов, осознав, что данная затея - пустая трата драгоценного времени, отбросила меч подальше в солому и решительно направилась к выходу на свободу. И, уже, схватившись обеими руками за дверное кольцо, я на секунду обернулась на шевеление за спиной... Именно в этот момент, кто-то с огромной силой рванул его на себя с другой стороны. Меня, буквально вынесло наружу, и ощутимо приложило обо что-то большое и твердое. Стена?.. Человек?!
   - Что здесь происходит? - неожиданно мягким голосом произнес человек-стена где-то у меня над головой.
   - Вот и я себе такие же вопросы задаю, - стратегически попятилась я назад.
   И, лишь отойдя метра на три, смогла оценить "масштаб пришедшего" по достоинству...
   Вот, Хлыст, конечно мужик здоровый. И в моем прежнем мире такие - большая редкость. Андрей, мой, теперь уже "бывший", хоть и худой, как Дон Кихот, но высокий и весьма широк в плечах. Тоже, вызывал трепет... у некоторых. Но то, что стояло сейчас передо мной, заслоняя весь спасительный дверной проем, пробуждало просто животный страх... Огромный мужчина, ростом не меньше двух "с копейками", мощным плечевым поясом и длинными ногами, шагнул вовнутрь предбанника и позволил рассмотреть себя уже не в качестве неясного силуэта. Я робко начала с ног. Черные брюки заправлены в зеркально начищенные сапоги того же цвета. Дальше - внушительный торс, обтянутый серой косовороткой и дополненный распахнутой кожаной курткой. На поясе, с левой стороны - ножны с мечом, хотя, я в оружии плохо разбираюсь. Что же касается верхней части, то ее можно было смело охарактеризовать, как "чистопробный мачо". Темно-русые волосы убраны в "конский" хвост, высокий открытый лоб с парочкой "средневозрастных" морщин, красивого изгиба брови и глаза, небольшие, но выразительные, "подернутые серой дымкой", как говорят экзальтированные дамы. Прямой нос, по-моему, слегка перебит в переносице, но вида это не портит и, наконец, губы... Вот губы его мне понравились. Они, как и голос мужчины, выбивались из общей "монументальной" картины и были по-детски пухлыми и какими-то, трогательными что ли... и сейчас они что-то говорили... голосом...
   - Еще раз повторяю, что здесь происходит? - уже теряя терпение, произнес мужчина, обращаясь, почему-то, к едва шевелящемуся на полу Колуну.
  Я, видя, что вступать все равно придется, мысленно сплюнула, вдохнула поглубже и направилась к своему поверженному спарринг-партнеру:
   - Палач и жертва поменялись местами, - обличительно указала связанными руками на открывшего один глаз "палача".
  Человек-стена, он же мачо, кажется, впервые обратил на меня внимание, наградив удивленным "немым" вопросом: "Она и разговаривать умеет?". Я уже было хотела продемонстрировать свои речевые возможности во всей красе, но тут, в открытом настежь дверном проеме заметила стоящего неподалеку и распрягающего лошадь Ермея. Мужик с неподдельным интересом прислушивался к происходящему внутри. "Ну теперь понятно, откуда подул спасительный ветер, и кто надо мной высится", - покачала головой и, как можно дружелюбнее расплылась Его сиятельству.
   - Пойдем со мной, - видно не впечатлившись, бросил он в ответ и вышел из конюшни.
   На улице, в небольшом отдалении, нас поджидало трое мужчин. Двое из них, облаченные в явно "форменную" одежду темно коричневого цвета, тут же направились к нам. Третий, высокий худощавый старик, одетый "по парадному", остался величественно неподвижным.
   - Ольт, - обратился человек-стена к старшему по возрасту из подошедших, с короткими седыми волосами и такой же бородкой. - Колуна, он там, - кивнул в сторону распахнутой двери, - ... валяется, тащите в дознавательную. И Хлыста туда же, как только вернется. Только не своди их вместе до разговора со мной... Кто у нас после обеда на главных воротах?
   - Четверо из первого звена с Демьяном, Ваше сиятельство, - слегка склонив в поклоне голову, ответил бородач. - А с девушкой что делать?
  - С девушкой? - рассеянно переспросил граф и мельком глянул в мою сторону. - Развяжите ей руки, об остальном я распоряжусь сам. Тук! - махнул он рукой "парадному" старику.
  Тот медленно подошел и с достоинством поклонился Его сиятельству. Я же, избавившись, наконец, с помощью второго мужчины "при исполнении", от своих веревочных оков, развлекла себя сценкой "Граф дает распоряжения слабослышащему слуге":
   - Отведешь вот эту... девушку к Гильде, на кухню! - прокричал Его сиятельство, склонившись прямо к торчащему стариковскому уху, - а потом проведешь ее наверх, в проходную комнату! Это все... Это все! - и, с явным облегчением, удалился по своим важным делам...
  Его примеру последовали и "коричневые" мужчины, исчезнув в конюшне, а Тук, даже не проконтролировав мои намерения, "поплыл в неведомые дали". Мне ничего не оставалось, как пристроиться за его спиной. Зато, появилась долгожданная возможность осмотреться вокруг.
   Весь замковый двор, выложенный, как и ведущая к нему дорога, камнем, но более мелким и гладким, действительно представлял собой большую окружность. И мы, в данный момент, находились на одной из ее половин. За моей спиной оказалась, покинутая с легким сердцем конюшня, которая своим задником примыкала к серокаменной стене. Точнее, сама стена, довольно высокая и с двумя встроенными в нее, тоже круглыми, массивными башнями по обе стороны, и была ее задником. "Вот так вот, значит, мы попали вовнутрь, через лаз в кустах и сразу в нужное место", - невесело догадалась я. - "Есть, над чем задуматься Его сиятельству, если ему, конечно, не наплевать, что его "гнездо" дырявое". Вообще-то, над лошадиными хоромами был еще и второй этаж. К нему, на узкий, тянущийся вдоль всего здания балкон, вела внешняя деревянная лестница. Но для каких нужд он служил, оставалось только догадываться, хотя бы по занавескам на небольших окнах или бельевой веревке натянутой на балконе, совсем по-домашнему...
   Я повернула голову направо и повела взгляд дальше, вдоль замковой стены. Там, совершенно недвусмысленно обозначенный еще двумя, но более скромными башенками, находился главный вход, он же въезд, вовнутрь двора. По крайней мере, именно в этом направлении двинул совсем недавно, граф. Имел он совершенно солидный вид, и в данный момент был наглухо закрыт сетчатой темной решеткой. Порывшись в своей памяти, я вспомнила, что в подобных местах решеток должно быть две, с внутренней и внешней стороны входа, а еще, что они выдвигаются и, соответственно задвигаются, откуда-то сверху. Внутренние же, двустворчатые ворота, обитые фигурными металлическими листами, были "гостеприимно" распахнуты.
   Какие "архитектурные формы" находились на другой стороне окружности, узнать сейчас не представлялось возможным, так как в самом ее центре высился, полностью закрывающий собой обзор, огромный, тоже серокаменный, и многоэтажный дом, для разнообразия, с углами, а не круглый. К тому же, с моей стороны украшенный по этим углам башенками, по всей высоте здания эти углы "сглаживающими". На уровне...раз, два, три, да, четвертого этажа, если считать и цокольные, полуподвальные окошки, дугой выделялся односторонний балкон. Донжон, так, по-моему, подобное строение называлось, и служило, в основном, для проживания в нем самого хозяина местных владений...
   Вообще, на всем, окружающем меня вокруг, лежал приметный отпечаток времени. И, местами, будто "выеденные" ветром, настенные камни, и "заплатанная" мостовая под ногами и, в глубоких трещинах деревянные перекладины на башенных бойницах, вселяли какой-то "священный" трепет, отягощенный, в моем случае, полученным историческим образованием. Но на обитателях данной "старины", это, по-видимому, никак не отражалось. Люди здесь просто "повседневно" жили, в этом маленьком замковом мире. Кто-то мел камни, кто-то переносил мешки и ящики из одного места в другое. А у главных ворот о чем-то увлеченно жестикулировали стражник и одетый как сельский житель мужчина. Рядом с ними задумчиво стояла впряженная в телегу лошадь, а маленькая девочка, сидящая сверху на больших мешках, "с душой" зевала во весь рот...
   - Нам сюда, - вернул меня в мою жизнь скрипучий голос Тука.
  "Ну конечно", - не очень весело подумала я, проследив за его приглашающим жестом. - "Если за стены, то только через лаз в кустах, если в сам замок, то только через подвальную дверь" и спустилась по узкой лестнице, ведущей прямо с улицы, по всей видимости, в кухню.
   А внутри донжона тоже была жизнь, точнее, била горячим ключом. Маленькое чистое окошко, высоко над полом, даже лишенное каких-нибудь шторок, давало мало света и, поэтому, с дощатого потолка на цепях свисали в ряд три старых тележных колеса, заставленных, по диаметрам, оплавленными свечами. В правом от входа углу находился огромный, порядком закопченный внутри угловой очаг, в данное время не "функционирующий", а в противоположном от него по диагонали - деревянная винтовая лестница наверх. И практически всю, огромную, но жарко протопленную сейчас комнату занимал, выражаясь современным языком брошенного мной мира, "остров". В него вошла и дровяная плита, под массивной вытяжкой, завешанной сковородками и кастрюлями всех размеров, и двойная металлическая раковина, и длинный рабочий стол с забитыми разными емкостями полками по бокам, и даже, небольшой, застеленный простенькой, но чистой скатертью, "служебный" уголок, в центре которого радовала глаз ваза с полевыми цветами.
   Вот по соседству с этой вазой сейчас и облизывал ложку худой глазастый подросток, со взъерошенной копной пепельных волос.
   - Здравствуй...те, - сбивчиво поздоровалась я, не сразу, после яркого дневного света, разглядев дородную женщину в длинном фартуке и "пиратской" косынке, нависшую над ребенком. Зато женщина разглядела меня хорошо:
   - Тук, хобья твоя мать(1)! - с совсем неподобающего для такого напыщенного старца словосочетания, начала она и уперла руки в бока. - Это на каком же огороде ты выдернул такое чучело? И как ее вообще пропустили через главные ворота?
   - А я не через ворота пришла, - от неожиданности не очень умно оправдалась я.
  Потому что, несмотря на обидные слова, женщина мне сразу и безоглядно понравилась, точнее, сразу после ее кухонных владений. К тому ж, я уже смутно подозревала, на кого сильно смахиваю после всех сегодняшних приключений... А еще, она напомнила мне Марину, жену Валерыча...
   - Оно и видно, - подвела, тем временем, итог "гламурный критик".
   - Не возмущайся, Гильда, - совершенно спокойно проблеял в ответ слуга. - Мне ее сам Его сиятельство поручил к тебе привести, чтобы ты ее накормила.
   - Его сиятельство? - недоуменно скривилась женщина. - А впрочем, у него свои планы. Только за стол я ее не пущу.
   - Как это так? А где же мне ее кормить, в деревенскую таверну, что ли вести?
   - Да я и есть-то не хочу, - решила, все-таки обидеться я. - Больно надо.
  Гильда прищурилась и, вразвалочку, подошла ко мне:
   - Ну надо же, девка-то с норовом... А ну-ка, покажи мне свои руки.
   - Зачем это? Я ведь все равно за стол не сяду.
   - А я говорю, покажи, - с нажимом повторила "пиратиха", вперясь в меня своими цепкими карими глазами.
  "А, что уж там?", - немного еще посопев, выставила я ей ладони прямо под нос. Гильда внимательно их осмотрела и, невзирая на злостную антисанитарию, тут же потащила меня под одно из "люстровых" колес. Где, уже при более качественном освещении, принялась вертеть, как манекен, подвергая "таможенному досмотру" все мои боевые приобретения:
   - Это у тебя откуда?
   - Ой, больно же!.. От сапога.
   - А это... Ага, сама вижу, мужские лапы.
   - Все-то вы видите.
   - А как же... Так. А это?
   - А это от падения с холма.... И это тоже. Да что же вы?! Здесь же ребенок!
   - А вот это?
   - От веревки.
   - А это откуда? - спросила, совсем уж беспардонно оголив мой живот.
   - Сама не знаю... - удивленно перегнулась я к двум параллельным кровоточащим царапинам, проходящим прямо над пупком... Наверное, от вил... зацепило нечаянно.
   - И давно ты на себя эти неприятности цепляешь?
   - Сегодня с утра, - вздохнула я, от жалости к самой себе.
   - Благоволит же некоторым... - завистливо подал голос подросток, а Тук, уже что-то жуя за столом, тоже выразил мнение:
   - Очень у вас насыщенная жизнь, девушка.
  Гильда же, своим начальственным решением, прервала все комментарии разом:
   - Вот что, левым боком счастливая ты наша, скидывай прямо здесь свои меха и сумку и пойдем со мной. А ты, Абрамка, - обратилась уже к мальчику, - притащи-ка воды в подвесную бадейку. Да разведи ее покруче...
  
   Как-то так сразу в этом мире для меня сложилось, что я лишь подчинялась стремительному развитию событий, никак на них не влияя. И пристукнутый Колун, следует себе признаться честно, тоже исключением не стал. Ведь Его сиятельство все равно уже спешил в конюшню. Правда, застал бы его еще "свеженьким", а не на полу в живописной позе. Но это уже, мой, вполне заслуженный, я считаю, "бонус" за моральные и физические страдания.
  Сейчас же, видимо, наступило время еще одной "компенсации за ущерб". По крайней мере, я на это сильно надеялась, припустив со всех ног за решительно шагающей Гильдой.
   - Вот это наша купальня, - важно сказала она, впуская меня в смежную с кухней комнату.
   Помещение это было гораздо меньше предыдущего, но тоже, производило впечатление... Приятно пахло цветами, а еще благодатным древесным теплом. От этого "букета" из меня тут же, как будто "выдернули стержень" и накопленная за день усталость огромным мешком опустилась на плечи.
   Здесь тоже был угловой очаг, но, уже не таких угрожающих размеров. К тому же в нем, в отличие от кухонного, уютно потрескивая, пылали поленья. Мозаичное окно разбросало по плиточному полу и стенам разноцветные ломаные фигуры, которые причудливо изгибались на краях большой белой ванны, стоящей в центре. Я, как зачарованная, не могла оторвать от нее глаз, но, Гильда вернула меня "на землю":
   - Ну, в графское корыто я тебя точно не пущу. Отшаркивай его потом после твоей грязи, а вот сюда, вполне сойдет, - и показала мне мой сегодняшний "уровень притязаний".
  Только сейчас я заметила у боковой стены, пыхтящего на стремянке Абрамку. Так, кажется, звали этого большеглазого подростка. Он осторожно лил из ведра воду в подвесную, закрепленную на двух настенных опорах, деревянную бадейку. Под бадейкой, на полу, стоял тоже деревянный неглубокий "таз", в диаметре не больше метра. Все вместе, данное чудо местной сантехники, видимо, служило душем.
   - Вижу, такого ты еще в своей насыщенной жизни не видала, - довольная произведенным эффектом, определила Гильда.
   - О, да... - совершенно искренне согласилась с ней я, вспомнив, навороченную по последнему слову техники, "хайтечную" ванную в доме Андрея. Она, несомненно, не шла ни в какое сравнение с этой, греющей душу, купальней.
   - Тогда, тяни вот за это, - продемонстрировала женщина плетеный шнурок, закрепленный на бадейке, - а вставай вот сюда. Мыло на полке, полотенце возьмешь в шкафу... Абрамка, кыш! А ты снимай остальное. Пока будешь отмываться, я твои тряпки почищу. Ну?..
  Мы с Абрамкой переглянулись и тут же дернулись исполнять каждый свой приказ. Надеюсь, подросток меня все-таки опередил...
   - Странное у тебя нательное, - задумчиво разглядывая меня, оставшуюся в одних своих кружевных "танкини" и таком же бюстгальтере, изрекла Гильда, пару минут спустя. - Я таких раньше не видала... Хотя, откуда в нашей глуши хорошие лавки, - сделала в конце концов, вполне подходящий для меня вывод. А я, для себя, тут же "пометила галочкой", хотя бы очень примерное свое местонахождение в стране. - Ладно, мойся, да побыстрее, - и вышла из комнаты, с моей юбкой и водолазкой на руке.
   Я же, оставшись в одиночестве, стянула с себя последнее и занялась поисками логичного в таком месте, зеркала. Искомое тут же обнаружилось, причем довольно большое (и как я его раньше не заметила), во весь мой рост. Надо же на себя все-таки глянуть, чего так люди от меня шарахаются...
   - Ух ты! Вот это "натюрморт"! - только и смогла выдохнуть, увидев, наконец, свое отражение.
  Стоящие практически дыбом, волосы были "художественно" украшены соломой, родственного им цвета. Все мое лицо, за исключением той полосы, где когда-то была натянута кляпная повязка, щедро покрывал слой серой пыли, с дорожками высохших подтеков пота. Лоб и нос были "помечены" сажей или еще чем-то, на нее сильно похожим (наверное, в лазе вляпалась). А завершала этот красочный "натюрморт" сильно припухшая широкая ссадина на левой скуле с запекшейся на ней кровью... Впрочем, и тело мое тоже мало отличалось от лица, такое же грязное и местами пораненное. Только его еще дополняли большие "разлапистые" синяки на руках, чуть ниже локтей, правой груди и внутренней стороне левого бедра. Но, за эти "украшения" я уже была отомщена с лихвой...
  
   - Не вертись и стой спокойно! - в который раз скомандовала мне Гильда, густо смазывая мои болячки желтой мазью, пахнущей топленым молоком.
   - А может, не надо? Само заживет, - тоже, в который раз, скулила я, стоя, уже совершенно чистой, но до сих пор в "костюме Евы", посреди купальни.
   - Конечно, заживет, но не скоро... Тебя как звать-то? - запоздало решила перейти ко второму уровню отношений женщина.
   - Вета.
   - А меня, значит, Гильда, можно, без "тетушки"... А из каких ты мест, Вета... - с расстановкой произнесла она, склонившись над моим коленом. Я же, уловив в ее тоне настороженность, констатировала: "Все-таки проверили мою сумку"... Так и не дождавшись ответа, женщина с радикулитным "охом" распрямилась, и внимательно на меня посмотрела. - А впрочем, не мое это дело. Пусть Его сиятельство сам разбирается, - и, уж совсем для меня неожиданно, широко расплылась в улыбке...
  
   Пока я поглощала нехитрую, но очень вкусную кашу, приправленную жареным луком и каким-то темным мясом, с удовольствием запивая все это благолепие молоком, в царстве Гильды произошли разительные перемены. Абрамка и Тук исчезли еще до моего возвращения из купальни, и комната постепенно стала наполняться совершенно новыми людьми, сразу же приступающими к своим повседневным обязанностям. Две молоденькие девушки, щедро украшенные веснушками и похожие друг на друга, как сестры, доставали из стоящего в углу мешка, по-моему, картошку. А женщина лет пятидесяти, чуть моложе самой Гильды, с шикарной косой, скрученной под косынку, готовилась месить тесто. Последним с улицы зашел смазливый невысокий парень, в котором я почему-то сразу определила местного "официанта". Было в нем что-то лакейски снисходительное. Он, в отличие от других, уже вовсю занятых делами, по-хозяйски шлепнулся ко мне за стол:
   - Гильда, это кто, новая твоя помощница? - надменно меня разглядывая, поинтересовался он.
   - Много будешь знать, быстро облысеешь, - осекла та парня. - Тебе что, делать нечего? Так иди, серебро почисти, - и кивнула в сторону массивного буфета, наполненного, видно этой "привилегированной" посудой.
  Парень хмыкнул, но тут же подчинился и, в доказательство, из буфетного угла вскоре послышался звон доставаемых частей сервиза. Девушки тихо захихикали, а я мысленно показала Гильде большой палец.
   Вскоре, по внутренней винтовой лестнице, спустился Тук и, обменявшись с хозяйкой кухни несколькими фразами, выжидающе повернулся ко мне. Я, невольно, тяжело вздохнула и, одаренная напоследок еще одним внимательным взглядом Гильды, прихватив жилет и сумку, пошла за ним к лестнице.
   Медленно поднимаясь, мы минули первый, просторный со столом буквой "П" этаж, затем второй, с высокими книжными шкафами и, наконец, свернули с лестницы на нужном нам, третьем. Он, видимо, был отведен под личные покои графа и, в отличие от двух нижних, поделен на несколько комнат. Первая из них, как ранее выразился сам Его сиятельство, "проходная", мне и предназначалась. Выглядела она скромно, но чисто и, вполне могла бы сойти за комнату слуги богатого хозяина. Хотя, кто его знает, может быть, ради меня из нее такового и выселили. В левой ее от двери части, вдоль обитой деревянными рейками стены, стояла кровать, застеленная старым ковровым покрывалом. Напротив, находился, опять же, угловой камин (традиция что ли у них тут такая, углы каминами заполнять), а между камином и кроватью, под узким мозаичным окном, "расставил" кривые ножки маленький резной столик с керамическим тазом, кувшином и льняным полотенцем, аккуратно сложенным в углу.
   - Скажите, Тук, а кто здесь раньше жил, в этой комнате?
   - До вас она пустовала, но, когда-то, совсем давно, была комнатой Его сиятельства... - ответил старик с ностальгической грустью в голосе. - Вам что-то еще нужно?
   - Нет... наверное, - замялась я. - но, если, вдруг...
   - По коридору справа, узкая дверь, - понятливо кивнул он, без всякой важности. - Его сиятельство будет поздно. Его покои находятся там, - показал он пальцем в сторону, ранее незамеченной мной двери, находящейся слева от той, через которую недавно вошли мы. - И, вряд ли он захочет поговорить с вами сегодня. Так что, отдыхайте спокойно до завтрашнего утра.
   - Спасибо большое... за заботу, - выдохнула я, глядя вслед уходящему старику. - Значит, у меня будет время, чтобы хорошо все обдумать, - добавила уже самой себе...
   Я избавилась от ботинок и с ногами залезла на кровать, уселась по-турецки, пристроив у живота тугую подушку, уперлась в нее локтями, а в ладошки "разложила" щеки - моя личная "поза мыслителя". Но, где же умные мысли?.. Ау-у.... Впервые за день, оставшись с собой наедине и никуда не спеша, настоятельно следовало "разложить по полочкам" всю полученную здесь информацию. Сказать честно, ощущения от пережитого были странными. Во-первых, само место, в которое я угодила, Ладмения. По жизненному укладу - точно не средневековье, а возрождение, но, вот какой его период? Судить сложно, тем более, по словам Гильды, это "глушь", а до нее всегда все медленно доходит. Однако, при всем этом, в стране явно разрешена магия, причем на весьма высоком, я бы сказала, государственном уровне, та же "памятка прибывающим" с вытекающими из нее языковыми возможностями...
   Во-вторых, мутные личности Хлыста, Колуна и Ермея... Судя по их обвешенности оружием и свободной форме одежды, они не относятся к личным военным силам графа. Но, все-таки ему подчиняются, по крайней мере, остерегаются гнева. Значит, скорее всего, наемники. Здесь мне вспомнился вопрос Хлыста к Колуну, который он задал еще под внешней стеной, и вопрос этот касался какого-то их общего хозяина, уехавшего ненадолго... Еще одна мутная личность. То есть, с одной стороны - граф, с другой - хозяин. Странно, разве может наемник подчиняться двум людям одновременно? Хотя, возможно, местный их кодекс позволяет и четырем...
   В-третьих... Совсем все странно с Его сиятельством, точнее с отношением к нему слуг. Ни в голосе Тука, ни Гильды, я не услышала в его адрес неуважения, но... Тук, с его глухотой, об отсутствии которой знают все, кроме самого графа. Теперь, даже я... А Гильда, с ее обыском моей "компроматной" сумки, с явно не ладменским содержимом внутри. И так пустить ситуацию на самотек, махнув на нее рукой? А, ведь я уверена, могу своим зубом мудрости, трижды запломбированным поклясться, что не донесет она на меня. Напротив, мне показалось, что она даже обрадовалась, когда поняла, что не все так просто с моим появлением здесь. Так, кто же в этой ситуации получается сам граф?.. У меня только один вывод - человек, которого они любят, но, за что-то наказывают... Но, вот за что...
   Ну, и в-четвертых, наконец, сама я, с моей, уже порядком подмоченной репутацией. В глазах Хлыста и Ермея, я - безнадежная умалишенная. А что обо мне думает Колун, мне и представить страшно... А уж, какие выводы обо мне сделает граф, после разговора с обоими мужиками... Так, если бы я была на месте Его сиятельства, то решила бы, что... мне непременно нужно было попасть в его замок, что, в общем то, совершенно верно... Отсюда, у него возникнет очевидный ко мне вопрос: какого хрена мне от него надо? Ну, примерно, такой... И, вот я, вся такая внезапная, ему говорю: "Ваше сиятельство, я пришла к вам из другого мира, чтобы вы помогли мне начать жить в этом. Потому что, здесь, моя родина, а моя бабушка, которая неизвестно чем до этого здесь занималась, спасая меня от какой то, тоже неизвестной мне, но смертельной опасности, уволокла меня через "дверь" с помощью сильнейшей магии. Так что, Ваше сиятельство, будьте так добры, выдайте мне сопроводительную грамоту, то есть, поручитесь за меня, и отпустите на все четыре стороны". Да... После такой речи у меня самой к себе возник бы единственный вопрос: "Какого хрена я сюда вообще поперлась, с таким то темным прошлым?"... Нет, рассказывать о себе правду, по крайней мере сразу же, совершенно недопустимо... Но, что же мне тогда ему рассказывать?.. Сказки братьев Гримм?..
  
  
  __________________________________
  
  1 - Явное ругательство, часто употребляемое в Ладмении и за ее пределами. При этом имеется в виду хобгоблин - существо крайне вредное и тупое. Большой популярностью в народе также пользуются: члены его семьи, хозяйственные атрибуты и разные части тела.
  
  
   Глава 11 Борамир...
  
  
   Я проснулась и нехотя открыла глаза. В голове медленно таял, распадаясь в клочья какой то неуловимый, но яркий сон... Перед глазами были широкие потолочные доски, а, чуть правее и ниже их... Ой ё!
   - Доброе утро, Ваше сиятельство.
   Он стоял неподвижно, скрестив на груди руки, и смотрел на меня с таким выражением на лице, будто я секундой раньше оскорбила его слух явно неприличным словом:
   - Утро? Скорее уж день... Есть будешь?
  На приглашение такой тон походил мало и, поэтому, предполагал только один вариант ответа:
   - Да-а.
   - Тогда вставай, умывайся и, в мои покои.
  Очень захотелось ему вслед уточнить: "А я еще и зубы чистить умею", но, помня вчерашний свой "имидж", Его сиятельству в голову могли прийти и не такие рекомендации, причем совершенно справедливо...
   Через несколько минут, я, свежая и полная сил для неравной борьбы, перешагнула порог графских покоев, но, оглядеться толком так и не успела:
   - Прошу, - слегка привстав со своего места, пригласил меня Его сиятельство за небольшой сервированный стол недалеко от входа.
  Он смотрелся за ним, как отец семейства на родительском собрании в начальной школе, но чувствовал себя, при этом вполне непринужденно. Я села напротив и углубилась в изучение содержимого тарелок: "Да, у Гильды все было гораздо проще", - подумала, разглядывая незнакомые мне шедевры кулинарии совершенно диких цветов и форм.
   - У меня очень хорошая кухарка. Ты с ней вчера познакомилась. Так что, не стесняйся. Может, что-нибудь порекомендовать... из местного? - откровенно оскалился граф.
   - Если вас не затруднит, конечно. А то все так... аппетитно выглядит, боюсь объесться.
   - Вот, например, пиццокери, - с готовностью ткнул он вилкой в сторону серых "лент", залитых каким-то соусом. - любимое блюдо Гильды. Или, кок-о-вен, - на этот раз, для пущего эффекта, мужчина пронес мне перед носом глубокую чашку, наполненную розоватого цвета мясом.
   - Благодарю вас, но, от коковена я все-таки воздержусь... А вот это, мне всегда нравилось! - просияла, как родной, смеси из огурцов, сыра и помидор с зеленью, залитых маслом.
   - Ну что же, тогда, приятного аппетита.
   - И вам того же, - подтянула я к себе тарелку с местным вариантом греческого салата.
  Несколько минут мы оба сосредоточенно жевали, но, видимо, по сценарию Его сиятельства, моя пытка еще только начиналась:
   - Как же тебя зовут? - прищурившись, спросил он, наблюдая за моей мелькающей вилкой.
   - Вета. А вас? Ну, кроме Вашего сиятельства?
   - Борамир, - просто ответил мужчина, и, откинувшись на стуле, сцепил руки на затылке. Я от такого зрелища на миг замерла, с очередным куском у рта: "Как зверь, большой, хищный и опасный". Граф продолжил испытанье. - Мне кажется: "Вета", это сокращенное твое имя. А как оно звучит полностью?
   - Так и звучит.
   - Ну, а все-таки?
   - Полным именем меня называют только очень близкие люди. Оно у меня... странное, - пытаясь выглядеть спокойной, процедила я.
   - Странное? - удивленно переспросил мужчина и резко встал из-за стола. - А тебе не кажется, что, оказавшись у меня в доме, ты должна, хотя бы из правил приличия, поведать мне, кто ты такая и откуда на мою голову свалилась?
   "Так, начинается...", - вздохнув, констатировала я и отложила свое "орудие труда":
   - Смотря для кого, эти правила прописаны, - ответила с расстановкой. - Если для гостьи, которая вольна распоряжаться своей свободой, как ей вздумается, то, тогда извольте, я буду с вами предельно откровенна. А, если для пленницы, то в этом случае, я сама буду решать, что мне вам говорить, а о чем скромно умолчать.
   - Ты здесь не пленница и не гостья, - спокойно парировал Борамир. - Я, пока, только решаю, как к тебе относиться. Но, ты должна мне помочь.
   - И как?
   - Ответь мне: зачем ты так стремилась попасть в мой замок?
   - Да с чего вы это взяли? - как можно искреннее изумилась я. - Возможно, мои связанные руки навели вас на эту мысль... или кляп во рту?
   - Нет, совсем другое, - усмехнулся он. - Твое представление на дороге. Зачем ты его устроила?
   - Ну, знаете ли! - теперь изумление мое было настолько настоящим, что я тоже соскочила с места. - Вы, конечно, не одинокая путница, и вам сложно представить себе, что она, то есть, я, могу чувствовать в присутствии трех головорезов с весьма определенными намерениями. Конечно, мне ничего не оставалось, как убедить их в своей полной умалишенности, чтобы не остаться, где-нибудь, с перерезанным горлом в придорожной канаве, а попробовать найти спасение у вас, да! И, что же я здесь нашла, вместо спасения? Подозрения в моей неискренности, и, когда мне.... - прервалась я на вдохе. - Вы что... смеетесь?
   - Вета, я видел одного из этих головорезов как раз после того, как он, видимо, попытался осуществить свои... определенные намерения, - вытирая слезы с глаз, ответил мне Борамир. - Это впечатляет. И руки твои тогда были еще связаны.
   - Это у меня от страха иногда... такое случается. Сама не ведаю, что творю.
   - О, да, вместе с припадками. Или, у тебя это чередуется? - еще улыбаясь, спросил мужчина но, вдруг, стал совершенно серьезным. - Сегодня утром, во сне, ты говорила на незнакомом мне языке...
   - Да?.. - выдохнула я и растерянно отошла к окну. - ...Я знаю два языка и язык Ладмении, не мой родной.
   - Иначе, ты говорила бы на нем и во сне, - логически подытожил Борамир, встав со мной рядом.
   - А, много вы языков знаете?
  Мужчина задумался ненадолго, а потом пожал плечами:
   - К сожалению, нет. Для жизни мне хватает знания трех, включая, наш государственный. А все остальные учить нет необходимости. Всегда проще обратиться к магу, который может стать и толмачем и, при нужде, как надо "помахать руками".
  Я посмотрела на чуть опущенный профиль Борамира и, впервые увидела в нем обычного человека, живущего по своим традициям и законам. Человека, который бережет свой дом от, таких вот, как я НЛО... "Стыдно, Вета. Ой, как стыдно врываться в чужую размеренную жизнь и заставлять ломать голову над твоими неадекватными поступками.
   - Я так понимаю, вам до сих пор не удалось решить, как ко мне относиться?
   - И ты мне в этом совсем не помогла... А значит, - решительно оттолкнулся граф от подоконника. - Мне, как правителю этих мест, следует задержать тебя, пока я не выясню, кто ты и откуда. Или, пока за тебя не поручится хотя бы один гражданин нашей страны. До этих пор ты будешь жить здесь. К сожалению, других апартаментов, кроме той комнаты, где ты сегодня провела ночь, я предоставить не могу. Так что, располагайся, госпожа гостья... в пределах замковых стен.
  Я лишь тяжело вздохнула, глядя в спину, выходящего за двери мужчины.
   - Тук! Зайди ко мне!
   "Ну что ж, отделалась, как говорится предупреждением. Как бы при повторной беседе строгий выговор с занесением в местную темницу не схлопотать".
  Мои философские рассуждения прервал вернувшийся граф. Следом за ним, слегка кренясь на бок, но, все также величественно, вплыл Тук - мой вчерашний провожатый.
   - Когда моя гостья закончит трапезу, - привычно прокричал Борамир в подставленное стариком ухо. - проводи ее к Гильде и вели, прямо сейчас, чтобы она подыскала новое платье для госпожи! Затем, если госпожа пожелает, покажи ей замок, но, везде сопровождай! Меня не будет целый день! Ты все понял?!
  Тук, вознеся к потолку глаза, кивнул и удалился. Следом за ним, закинув на плечо кожаную куртку, тоже мою вчерашнюю "близкую" знакомицу, ушел и Его сиятельство, на мгновение, задержавшись в дверном проеме:
   - Чуть не забыл, на всякий случай: лаз в стене мои люди замуровали... Хорошего дня! - и кто бы сомневался?..
  
   Ну что ж, как бы там ни было, а целый день и целый замок были в полном моем распоряжении. Да... и еще Тук. Я с душой потянулась и отошла от окна:
   - Интересно, а чем же из изысканных яств себя баловал Его сиятельство?.. Вот ведь... зараза, - на просторной графской тарелке сбоку, сиротливо сгрудились остатки порезанной на мелкие кусочки жареной картошки.
   Проглотив и эту обиду, я начала самостоятельный осмотр замка. Наибольший интерес, естественно, вызывали сами графские покои, так называемое "логово зверя". Они представляли собой большой прямоугольник, зрительно поделенный на три части. Самой ближней к входу была обеденная зона, уже знакомая мне по столу. Кроме стола здесь взгляд пугал местный мойдодыр - вычурный умывальник с большим зеркалом. Налево, от входа, два узких мозаичных окна, с такой же дверью между ними, по видимости, на балкон. В дальнем левом углу комнаты, по сложившейся местной традиции был камин, замазанный белой глиной с оттисками листьев каких-то растений на поверхности. Правее его, высилась, на самом деле высилась, поднятая на две ступени, и без того огромная графская кровать, полускрытая за помидорно красным балдахином. Я не удержалась и заглянула в интимный полумрак: "Да, при желании, здесь можно разместить троих Борамиров, причем, вдоль или поперек, значения не имеет". С трудом оторвав взгляд от этого "чуда", я направила свои любопытные стопы в последний неисследованный мной угол. Он был отгорожен от остального пространства высокой габеленовой ширмой из нескольких секций. Лишь, возле кровати оставался небольшой туда проход. Оттуда я и попала в графский... кабинет. Святая святых здешнего правителя была плотно заставлена книжными шкафами. В редких пространствах между ними висели карты, с которыми мне еще предстояло познакомиться, чертежи и графические рисунки. Один из них сразу обратил на себя мое внимание, потому что явно принадлежал руке ребенка. Обычный такой рисунок, выполненный с душой и от этого еще более ценный: фигурки мужчины и женщины по краям, а между ними - мальчик. Все трое держатся за руки и улыбаются во всю ширину круглых лиц. А внизу, под каждой из них подписи: "Отец", "Бор", "Мама". "Вот, значит, как ВАС зовут, Ваше сиятельство, очень близкие вам люди... У каждого из нас есть свои слабые места"...
   - Госпожа гостья!.. Госпожа гостья! - услышала я, приглушенный расстоянием, голос Тука.
  И, застигнутая врасплох, уже метнулась из кабинета, но, вновь замерла на месте... Нет, мне не послышалось: призыв слуги вызвал к действию еще кого-то, явно здесь находящегося. Но, кого?.. Мой шарящий взгляд медленно опустился на низкий секретер, втиснутый между шкафами как раз под детским рисунком. Там, накрытая куском ткани, стояла большая круглая клетка. И именно оттуда, еще более отчетливее послышался звук, напоминающий потрескивание стрекозиных крыльев. В доказательство, ткань колыхнулась, выпуская наружу легкий порыв ветра, и вновь замерла.
   - Ах, вот вы где! - растерянно произнес застывший в проходе слуга. - Мне приказано ознакомить вас с замком. Когда мы можем приступить?
   - Видимо сразу, после того, как вы покормите птичку, - опустила я глаза на маленькое блюдце с кусками нарезанных фруктов и сыра, зажатое в руке Тука.
  Старик, явно занервничал и переступил с ноги на ногу:
   - Мне кажется, будет удобнее, если вы, госпожа гостья, подождете меня у себя в комнате.
   - Как скажете, - тут же согласилась я, отметив, что надо будет обязательно сюда вернуться...
  
   - А вот здесь, на втором этаже, у нас место официальных приемов, - торжественно объявил Тук, стоя в центре большого сумрачного зала.
  Гулкий его голос действовал на меня подавляюще. Я огляделась по сторонам и определила еще один источник своего дискомфорта - множество портретов, развешанных по стенам вперемешку с оружием на щитах. Последнее меня, не привлекло нисколечко, а вот портреты... Они были выполнены масляными красками в классической манере и притягивали к себе взгляд своей правдоподобностью:
   - Скажите, Тук, а есть здесь родители графа? - спросила как можно тише, будто боясь вспугнуть местных привидений.
   - А как же. Вот, взгляните, - повел он рукой куда-то влево, до боли напомнив мне экскурсовода из пафосного столичного музея. - Это матушка Его сиятельства, графиня Элизабетта Ракницкая... Замечательная была хозяйка... А рядом с ней, портрет отца Его сиятельства, графа Гаяна Ракницкого, героя войны с Темным Драконом. К сожалению, их обоих уже нет в живых, и все владения унаследовал их единственный сын, наш нынешний хозяин.
   Я внимательно взглянула на вдруг загрустившего слугу: "К какой части его речи относится сожаление? Такое чувство, что к обеим". А потом... увидела портреты... Да, родители Борамира были очень красивой парой. Мать, темноволосая и голубоглазая, с мягким женственным взглядом и отец - точная копия Борамира, хотя, выходит наоборот. Только губы - у отца они выглядели тонкими и слегка поджатыми. А вот губы матери мне были знакомы уже по ее отпрыску...
   Мы еще долго бродили по этому картинному залу. Каждый из портретов, по мнению Тука, заслуживал пристального моего изучения, пока не дошли до одного из них, единственного под легкой полупрозрачной тканью. Я покорно остановилась возле квадратной рамы, но Тук, к моему удивлению, прошествовал мимо, сразу к лестнице.
   - Погодите, остался ведь еще один. Вы разве ничего о нем не расскажите? Или, это она? - приподняла я невесомую ткань. - Точно, девушка.
   - Это тоже член семьи и тоже безвременно ушедший, - явно, нехотя выдавил старик, чем заинтриговал меня еще сильнее:
   - А как ее звали?
   - Достопочтенная госпожа Мокея Молд.
   - Мокея Молд, - тихо повторила я, совершенно незнакомое имя.
  А девушка была интересной: лицо "сердечком", обрамленное светлыми локонами, огромные карие глаза, смотрящие с вызовом, и губы... Мне показалось, что здесь было бы уместнее сказать "рот". Потому что губы ее совершенно к себе внимание не привлекали, а вот рот был большим и каким-то нервным. Наверное, когда она была чем-то недовольна, то его уголки опускались вниз и придавали ей сходство с... жабой. Да, рот портил все лицо, вынесла я окончательный вердикт незнакомой мне, уже почившей, Мокее Молд и с легким сердцем направилась к лестнице...
   - Госпожа гостья, - окликнул меня, уже на ступенях, Тук. - Вы позволите дать вам один совет, как человеку... желающему вам только добра?
   - Конечно. Но, только после того, как вы сами дадите мне одно обещание.
   - Какое же?
   - Сначала пообещайте, что не будете больше, хотя бы наедине со мной, называть меня "госпожой гостьей". Мы оба с вами знаем, насколько это далеко от истины. Зовите меня просто Вета. Ну, на крайний случай, госпожа Вета, - быстро поправилась я, увидев испуганные глаза слуги. - Договорились?
   - Договорились, - сказал он и важно кивнул.
   - Ну, а теперь ваша очередь, Жгите.
   - Что я должен сделать?
   - Советуйте, - засмеялась я.
   Тук оглянулся по сторонам и, нагнувшись ко мне, вполголоса произнес:
   - Если вы не хотите навлечь на себя гнев Его сиятельства, то никогда, умоляю вас, никогда не произносите вслух этого имени.
   - Какого имени? - переспросила я так же тихо.
   - Имени этой девушки за вуалью...
  
   А на первом этаже, примечательном, с моей точки зрения, лишь самыми большими в замке (если такое вообще возможно) угловыми очагами, нас ждала еще одна... интересная девушка. Точнее, не ждала, а, воздев к потолку руки, грациозно танцевала в гордом одиночестве. Я, даже ею залюбовалась на секунды, невольно сравнив с качающимся под ветром легким деревцем. Ощущение это усиливалось чрезвычайно стройной фигурой незнакомки, ее невысоким ростом и распущенными каштановыми волосами, разлетающимися в кружении. Тем временем, девушка заметила нас, замерла в красивом изгибе и улыбнулась Туку:
   - Добра тебе, Тук, - произнесла она мелодичным голосом и медленно "поплыла" в нашу сторону. - Скажи, Его сиятельство скоро вернется?
  Тук же, вместо того, чтоб ответить, как подобает воспитанному слуге, демонстративно подставил ладонь к правому своему уху и повернул его по направлению к ней. Я удивленно открыла рот: "Вот это номер. Значит, не один тут граф в опале у старика".
  Девушку, в свою очередь, такое поведение ни капли не смутило, и она повторила, также улыбаясь и, нисколько не громче:
   - Его сиятельство скоро вернется в замок? - Тук в ответ развернул свое ухо еще сильнее.
   - Говорите громче, он плохо слышит, - едва сдерживая улыбку, решила вмешаться я. - Но, на этот вопрос смогу вам сама ответить: Его сиятельство будет вечером. К сожалению, точнее не знаю.
  И тут она повернулась ко мне. И улыбка ее медленно растаяла, но в больших оливково-зеленых глазах вспыхнул неподдельный интерес. И с этим интересом она, так же медленно, как делала все до этого, оглядела меня с головы до ног, особенно задержав свой взгляд на моей содранной скуле и дырке на юбке. И мне это совсем не понравилось.
   - А ты, наверное, та самая... бедняжка, что притащили вчера Хлыст и Колун? Их поступок заставил меня плакать, но, я рада, что зло было наказано, - произнесла она вкрадчиво и склонила голову на бок.
   - Ваша сострадательность меня умиляет. Вы ко всем людям так трогательно добры?
   - Да, ведь мы все одинаковы перед лицом судьбы.
   - Ну, так, примите мой дружеский совет, выступите перед публикой со своим танцем, в порядке благотворительной помощи. И мир станет добрее... Нам пора, Тук, пойдемте, - бросила уже в развороте и, не оглядываясь, запрыгала вниз по ступеням...
  "Ну, надо же, местная хиппи, мать вашу", - металась я по кухне в поисках Гильды: "И ведь я то, дура безнадежная, ничего плохого ей не сделала...".
  Гильда нашлась сама и, подперев руками бока, встала на моем пути:
   - Пр-р, лошадка, куда так несешься? - спросила со смехом.
   - Здравствуйте, Гильда. Как же я рада Вас видеть, - с чувством выдала я и рухнула на ближайший стул.
   - Что случилось то? Опять тебя побили или ты кого?
   - Госпожа Лулияна, - многозначительно пояснил, подоспевший следом Тук. - Имели удовольствие побеседовать с ней, только что. Его сиятельством интересовалась.
   - Ну, понятно, - вмиг став серьезной, буркнула женщина. - Опять, значит, на охоту вышла.
   - Погодите, - опешила я. - так она на графа что ли охотится? И как ее тогда в замок пропустили?
   - Ну-у, охота охоте рознь. Эта госпожа предпочитает ночную... под графским балдахином.
   - А-а, - наконец, дошло до меня. - Фаворитка Его сиятельства.
   - То-то и оно, - тяжело вздохнула Гильда. - И некому ей, хвост дверью прищемить.
   - Так, зачем же так кардинально? Граф - мужчина свободный. Может, у них любовь?
   - Если бы... Тут другое, - кинула женщина быстрый взгляд на старика и повернулась ко мне. - А ты зачем пришла то? Или соскучилась? А ну, покажи мне болячки...
   - Конечно, соскучилась, - призналась я, покорно выставляя свои, уже вполне приличные конечности.
   - Его сиятельство приказали подобрать госпоже Вете новое платье, - прервал Тук наш медицинский осмотр.
   - Вот оно как? Ну что ж, у Гильды в подвале целая лавка нарядов. Сейчас раздам задания своим бездельницам, и пойдем с тобой выбирать.
   - Мне лавку не надо, - испуганно вмешалась я. - Мне на время, пока я свою юбку не заштопаю...
  
   - Да что же ты за девка такая, раз к красивым платьям равнодушна? - укоризненно внушала мне женщина, ведя к низенькой двери, спрятанной за винтовой лестницей. - А насчет юбки своей не переживай. Ее и кофту твою мои бездельницы и выстирают и починят.
   Вытянув с первого раза, из большой связки ключей нужный, Гильда открыла дверь и шагнула первой вовнутрь. Я последовала за ней, заранее настроившись на решительный протест. Лицезрела я их местные платья, правда, пока только пять или шесть, но и те, либо слишком длинные, либо слишком узкие. А при моем образе жизни, причем, как выяснилось, в обоих мирах, требовался "демократичный" наряд. Но, то, что я увидела вокруг себя, развешанное по подвесным шестам вдоль стен, вызвало мой неподдельный женский интерес. Здесь были совершенно другие платья: легкие, с высокими боковыми разрезами и короткими рукавами. Правда, имелись и откровенно парадные, висящие отдельно и накрытые тканью, но мне они, точно были без надобности.
   - Гильда, что это?
   - Это гардероб госпожи Элизабетты, матери нашего графа. Копился еще при ее жизни. А потом и вовсе, весь переехал ко мне сюда.
   - Но, ведь это такая красота, Гильда!
   - Ага, пробрало? - рассмеялась женщина. - А говорила, что не надо мне ничего. Давай будем смотреть.
   - А, давайте!..
   В конце концов, перемеряв около десятка вариантов, я остановилась, сначала на двух, а уж из них выбрала один. Правда, в ходе наших примерок, возникла небольшая проблема: матушка Борамира была гораздо ниже меня и значительно "скромнее" в груди, но, я нашла оптимальный вариант - легкое вязанное платье с запахом вверху и завышенной талией. Оно было нежно голубого цвета, книзу чуть расклешенное и с боковыми разрезами, вполне прилично начинающимися чуть выше колена. Рукава же оказались, как раз впору, если, конечно, их присобрать до высоты чуть выше локтей...
   - Так, погоди, - вскинула палец Гильда, в третий раз обходя меня по кругу. - чего то здесь не хватает... Или, что то, явно, лишнее.
   - Да все нормально. Посмотрите, какое оно удобное, как в нем шаги хорошо делать и, даже бегать.
   - Стоять! Снимай свои башмаки. Будем тебе туфли выбирать.
   - Но, Гильда! - взмолилась я. - Где ж мы их найдем на мои огромные ноги!
   - А ну, покажи... Да... - не на шутку задумалась "стилист" и полезла в шкаф. - Лови! - поймала я прямо оттуда парочку связанных за шнурки черных кожаных туфель "А ля бэйби".
   - Это чьи же они? - через несколько минут, со странным предчувствием, спросила, разгуливая в туфлях, "как во влитых".
   - Много будешь знать, скоро облысеешь, - не глядя, буркнула Гильда, прибирая гардероб по местам.
   - Это, я в курсе... Ну, а все-таки?.. Да я сейчас их сниму и положу обратно, если не скажете.
   - А, если, я тебе скажу, то не снимешь?
   - Нет, они же мне как раз в пору.
   - Ну хорошо... Это бальные туфли нашего графа. Он, когда ему было восемь лет, поехал на свой первый бал в столицу и там ему родители их прикупили, - выпалила она и замерла.
   - Да?.. - только и смогла выдавить я.
  И мы вместе с Гильдой перегнулись в громком хохоте...
  
   Наряд мой одобрили все, особенно Абрамка, забежавший в кухню отобедать. Он сначала расширил глаза, потом почесал свои, и без того взъерошенные волосы, и, наконец, произнес:
   - Принцесса.
   Я зарделась, как роза, представив, что, если бы я была принцесса, а в моем случае, ближе, все-таки, Золушка, то Гильда пришлась бы мне крестной феей. Тогда, платье мое было бы от... королевы-матери, а хрустальные башмачки от... принца. Да, вариант получался абсурдный. Впрочем, нисколько не лучше моей нынешней ситуации...
   Немногим позже, мы вчетвером: Тук, Гильда, я и Абрамка, сидели за "служебным" столом, пили послеобеденный душистый чай и слушали "новости с полей" от вездесущего подростка:
   - ... а когда Хлыст приехал, то люди Его сиятельства сразу повели его в башню. Ну, в дознавательную эту.
   - И он оттуда больше не возвращался? - с надеждой спросила я.
   - Нет, они и теперь там сидят с Колуном. Я сегодня на заре к ним в оконце заглядывал, когда Мабука навещал. Злющие, особенно Хлыст.
   - Так их, теперь, наверное, судить будут? - с ужасом представила я свои "пострадательные" показания.
   - Нет, это вряд ли, - категорично отрезала Гильда. - Для наемных воителей свои средства имеются.
   - Это, какие? - встрял теперь уже Абрамка.
   - "Срамные списки". Рассылают такие бумаги по всем канцеляриям вассальных областей и, как только к какому-нибудь аристократу, как наш граф, или простому мещанину-торговцу приходит наниматься вот такой вот красавец, тот сразу со списком сверяется, чист он или нет. А, если его рожа в этом списке сверкает, то дорога ему на любой заработок закрыта навсегда.
   - Погодите, но ведь можно, же сменить свое имя, - вполне логично, на мой взгляд, предположила я.
   - Э, нет! - усмехнулась женщина. - Там не просто так, там магия. Как только ты наемником подписываешься, тебе магическую печать ставят.
   - Куда? - выдохнули мы, одновременно с мальчиком.
   - Не туда, куда вы подумали, на руку. И там в этой печати все про тебя написано.
   - Ну, а если, другого мага нанять, чтобы он в этой печати данные изменил? - не отстала я.
   - Можно, конечно, только, если тебе жизнь не дорога, - спокойно ответила женщина и поставила свою пустую кружку на стол.
   - И откуда вы все это только знаете, тетушка Гильда? - с уважением протянул Абрамка.
   - А вот откуда, - тихо произнесла она и поддернула рукав своей просторной льняной блузки. Там, чуть ниже локтевого сгиба, стояла, уже потускневшая, бледно-синего цвета квадратная печать с почти неразличимым текстом внутри. - Первый отборный наемный отряд графа Гаяна Ракницкого, сражение у Склочных болот, 2597 год. Как сейчас, все помню...
   - Да, много с тех пор изменилось, - вздохнул старик, и в огромной комнате повисла долгая тишина...
  
   - Знаете, Тук, что я сейчас придумала, - стоя у внешней двери кухни, внушала я старику. - Ну, зачем вам со мной по двору ходить, ноги утруждать? Вы, лучше отдохните после обеда. Тем более Хлыст и Колун сидят в тюрьме, а за ворота меня все равно не пропустят. Я, лучше Абрамку попрошу мне просмотр устроить. Если он, конечно, не занят. Ты не занят?!
   - Нет! - отозвался подросток, убирая посуду со стола.
   - Ведь, я хорошо придумала?
   - Пожалуй, Вы правы, госпожа Вета. Думаю, худа не будет, но к шестичасовому колоколу жду вас здесь.
   - К какому колоколу? - опешила я, но Абрамка, "бьющий копытом" у порога, взмахнул мне рукой:
   - Я покажу. Пойдемте.
  Мальчик выскочил на улицу, я же замешкалась на пороге, завязывая потуже шнурок на "графской" туфле и, краем уха, услышала приглушенный голос Гильды:
   - Я вот, думаю, Тук - может и нашелся уже тот, кто прищемит хвост, и не только этой "солдатской кружке", Лулияне...
  
   В просторном замковом дворе сегодня царствовал ветер, заставляя невольно ежиться от холода. После хорошо протопленного Гильдиного царства, в моем платье с разрезами было не особо комфортно. Но, подниматься за жилетом совсем не хотелось. Тем более подросток уже махал мне рукой у конюшенных дверей - интересный выбор экскурсионного маршрута:
   - Я хочу показать вам, госпожа, где я живу, - объявил мне Абрамка и торжественно распахнул приснопамятную дверь.
  Внутри, действительно, произошли перемены: солома, еще вчера надежно прикрывающая тайный лаз, была разнесена по противоположным углам отсека, обнажив по центру, свежую, еще сырую каменную "заплату" в стене на месте квадратного проема. На полу, там, где стоял на коленях наемник, кровь была качественно смыта. А вот мой "намордник" так и остался висеть на шесте в перегородке. Я пригляделась к нему и передернула плечами: "С этой грязной тряпкой во рту половину дня?.."
   - Да, лихо вы вчера Колуна! - оторвал меня от созерцания позора, мальчишка. - Его в башню вдвоем волокли, а он даже ног не переставлял. Научите меня так же драться? - и преданно уставился в глаза.
   - Конечно, Абрамка. Только, если у меня будет возможность, и ты найдешь подходящие палки, - добавила, на всякий случай. - Ну, показывай свои апартаменты.
  Подросток улыбнулся и тут же, позабыв о торжественности, рванул в сторону внутренней двери предбанника.
   - А это наша конюшня, - дождавшись меня, махнул он рукой вглубь длинного светлого помещения с сильно характерным запахом. - Только сейчас здесь лошадей нет - одни пасутся под деревней, а на других уехали по делам. Один Дубок остался. Он захромал на днях. Его конюх лечит. Хотите Дубка покормить?
   - А это можно? - уточнила я неуверенно.
   - Конечно, - просиял в ответ Абрамка. - Он спокойный, пойдемте, - и повел меня вдоль отсеков. Я таковых насчитала десять и оказалась где-то посередине...
   Дубком именовался конь рыжей масти с волшебно пушистыми ресницами. Я протянула ему в смотровое окошко хлебную корку, специально для этой цели прихваченную Абрамкой с кухни, и затаила дыхание. Дубок понюхал мою руку и осторожно, одними губами, мягкими и бархатистыми взял кусок:
   - Ух, ты. Мне понравилось.
   - А то! - усмехнулся мальчишка и двинул дальше по коридору, продолжая рассказывать. - Тут все лошади хорошие, дорогие, но самая красивая, конечно, Молния. На ней сам Его сиятельство ездит. Только, характер у нее вредный. От нее даже эльф сбежал, который ей косы плел.
   - Эльф? - как можно равнодушнее, открыла я рот.
   - Ну да. Они часто по конюшням обитаются... А вот здесь я живу, - отступив в сторону и пропуская меня вперед, объявил он, а потом внес поправку. - с Валеком.
  Маленькая, чисто выметенная комната с одним небольшим оконцем, вмещала в себя два топчана под старыми одеялами, стол с горой мелкой древесной стружки на нем, и небольшую тумбочку, на которой в коллекционном порядке были выставлены деревянные шахматные фигуры. Я подошла поближе и взяла в руки одну из них - королеву.
   - Это кто сделал? - спросила с удивлением.
  Потому что королева была выполнена мастерски, идеально симметричная и гладкая, с дамской головкой и настолько выразительными чертами лица, что улыбка ее имела ярко выраженный оттенок ехидства.
   - Это моя работа, - с гордостью вскинул оцарапанный подбородок Абрамка, и я в этот момент поняла, с какой целью мы, в первую очередь, пришли именно сюда. Ему очень хотелось по-детски наивно, похвастаться передо мною талантом.
   - Так тебе учиться надо, чтобы еще лучше получалось. Хотя, по мне, так и это уже шедевр.
   - Может, когда и получится, - пожал плечами подросток. - В Либряне есть хорошая столярная мастерская. Туда и подмастерьями не всех берут. А мои фигурки Гильда их главному мастеру показывала, когда в свои лавки любимые ездила.
   - Ну и что?
   Мальчик, вздохнув, поскреб затылок:
   - Сказал: "Пусть приезжает"... Да только за обучение надо в год платить по десять сребеней(1). А у меня таких денег и не было никогда... И не будет, - закончил Абрам совсем грустно и присел на крайний топчан.
  Я подошла к нему и поцеловала в лохматую макушку. Чем еще можно помочь, если у тебя самого судьба скрыта плотной завесой тумана. Но, подросток поднял на меня глаза и улыбнулся совсем по-взрослому:
   - Да вы не переживайте за меня, госпожа. Мне и здесь не плохо. И кормят, и спать, есть где. А я еще на заказы шахматы делаю. Так что на жизнь хватает.
   - Какой ты мудрый, Абрамка... А кто такой Валек, твой брат?
   - Брат? - неожиданно засмеялся он. - Нет, пойдемте, я вам его покажу.
   И мы, вновь, через ряд отсеков и предбанник, вышли на улицу, на пороге столкнувшись с небритым мужиком в грязном фартуке. Мальчишка поздоровался с ним, а мне шепнул:
   - Это конюх. От своей красавицы из деревни вернулся.
  Я скептически обернулась: "Кто ж на такого позарится?" и опять, некстати, вспомнила вчерашнюю себя.
  Мой экскурсовод, тем временем, повернул от конюшни влево, и повел меня в, доселе неизвестную часть замкового двора. Здесь, на небольшом бугре, между задними воротами, закрытыми сейчас наглухо, и донжоном, был выложен круглый каменный колодец. Над колодцем, под двускатной крышкой, в ряд были развешены колокола разных размеров. Картину довершал, дремлющий тут же, на лавочке под вечерним солнцем, щуплый старик, в щеголеватом, хотя и уже, изрядно "облысевшем" бархатном жилете. Осторожно подкравшись к оному, Абрамка хитро мне подмигнул и склонился над мужским ухом:
   - Валек! Проспал! - закричал, что есть мочи и отскочил в сторону.
   Старик ошалело подпрыгнул на лавке и, щюря спросонья глаза, начал что-то быстро искать в своем нижнем жилетном кармане. Потом, вдруг, замер и беззлобно рассмеялся:
   - Абрашка, подлец! Опять ты меня напугал. А ну, иди сюда, патлы твои повыдираю...
   - Здравствуйте, - тут же встряла я.
   - Валек, это госпожа Вета. Она гостит у Его сиятельства, а я показываю ей наш двор, - с гордостью сообщил подросток, выглядывая у меня из-за спины.
  Старик встал с лавки, одернул жилет и важно поклонился:
   - Доброго вам дня, госпожа. Я здешний звонарь, Валек.
   - И у него есть часы, - произнес подросток с таким придыханием, будто говорил о горе монет у ног старика. - У Его сиятельства - в покоях, у тетушки Гильды - на кухне и у Валека. Больше ни у кого во всем замке их нет.
   - И поэтому, - перехватил, наконец, инициативу старик. - я каждый час оповещаю всех жителей замка и его работников о точном времени, нужным числом ударов в колокол... С пяти часов утра и до десяти часов вечера.
   - Ну, и тяжелая у вас работа, - посочувствовала я мужчине. - Кстати, который сейчас час?
   Валек достал, таки из своего кармана круглые пузатые часы на пристегнутой к жилету цепочке:
   - Без десяти минут шесть, госпожа.
   - Ой, Абрамка, боюсь, нашу экскурсию придется срочно сворачивать, - подорвалась я с места, и, уже на полном ходу, помахала старику рукой. - Как бы Туку из-за меня не влетело от графа.
  Мальчишка резво меня обогнал но, у угла донжона, вдруг, замер:
   - Стойте, госпожа. Его сиятельство уже вернулся, вон его Молния стоит, еще под седлом, у ворот конюшни.
   - А как узнать: там граф или нет? - растерялась я, прикинув, что из распахнутых конюшенных ворот дверь в кухню прекрасно видна.
   - А я сейчас сбегаю и узнаю. И, если Его сиятельства там нет, помашу вам рукой, - выдал он и стремительно унесся.
   Я же осталась нетерпеливо приплясывать на углу. Наконец, подросток из-за ближней воротной створки дал мне стартовую отмашку. Я, не медля ни секунды, рванула к двери, где на пороге уже ждала меня Гильда с рекомендациями:
   - Беги ко быстрее наверх: Его сиятельство сегодня рано вернулся и уже выспрашивал про тебя. Тук сказал, что ты здесь. Так что, скачи, лошадка...
  
   "Наверное, придумал новые каверзные вопросы, которые не терпится на мне испытать", - "скача" наверх через две ступени, прикидывала я свои невеселые вечерние перспективы. А, уже на пороге тормознула, немного отдышась, но, все равно, со скоростью, явно превышающей нормы этикета, дернула на себя дверь... Борамир стоял у моей кровати и молча смотрел на меня.
   - Что?.. Вы же сами хотели, чтоб я переоделась?.. Или мне выйти и снова войти, уже, как приличной девушке?.. Я сейчас, - и уже развернулась назад, когда услышала его голос:
   - Не надо... Пойдем ужинать, - первым пошел он в покои. Я, естественно, поплелась за ним следом.
   Мы чинно уселись за стол и пожелали друг другу приятного аппетита, но, потом я не удержалась:
   - А что у вас сегодня на ужин, Ваше сиятельство? По-прежнему, жареная картошка? - спросила, едва сдерживая ехидство.
  Граф поднял на меня глаза и с таким же выражением на лице заметил:
   - Ай, как нехорошо приличным девушкам лазить по чужим тарелкам.
  Мы оба, замерли, на мгновение, меряясь взглядами, а потом, вдруг искренне рассмеялись...
   Обстановка за столом, безусловно, разрядилась, но, разговор, явно, не клеился: я боялась у него что-нибудь спросить, не выдавая при этом свою некомпетентность, а Борамир, видимо, не желал портить себе и ужин. И, когда от куска жареной утки с яблоками на тарелке остались лишь яблоки, я, наконец, решилась:
   - Знаете, Ваше сиятельство, в тех краях, где я раньше жила, - начала осторожно, граф - напрягся. - есть одна интересная игра. Не помню, как она называется, но смысл ее заключается в том, что участвуют в ней два человека, которым есть, что спросить друг у друга, но они имеют полное право не отвечать на неудобные им вопросы, однако, за определенную плату... Хотите в нее сыграть?
   - Давай попробуем, - решился и он, бросая на стол смятую салфетку.
   - Хорошо. Но, для этой игры необходимо еще кое-что, очень важное... У вас в закромах имеются крепкие спиртные напитки?
  Граф и бровью не повел:
   - Женепи подойдет? - спросил только, а потом пояснил. - Ликер на травах.
   - Вполне, - беспечно согласилась я и проводила взглядом, удаляющегося к себе в кабинет (теперь я это знала точно) мужчину.
  Вскоре он вернулся, неся за горлышко, большую, не меньше литра в объеме, пузатую бутыль и два небольших ликерных бокала. Я же, в это время, расчистила на столе от ненужной посуды будущий "игровой плацдарм".
   - Правила таковы: каждый вправе выбирать, или он четко отвечает на поставленный вопрос, или выпивает полный бокал ликера. Но, сначала, надо дать "страшную клятву", - проговорила я вполголоса, как можно зловеще.
   - И в чем мы должны поклясться? - проникся граф.
   - Что мы будем говорить только правду и ничего, кроме правды, иначе, у нас выпадут все волосы... во всех местах, и мы станем косоглазыми до следующего полнолуния... Клянемся? - протянула графу руку.
   - Клянемся, - совершенно серьезно пожал он ее.
  И понеслось...
   - Как звучит твое полное имя? - начал Его сиятельство первым, по праву хозяина.
   - Я пью... Какого цвета глаза у Тука?
   - Я пью... С какой целью ты проникла в замок?
   - Я пью... Сколько кастрюль на кухне у Гильды?
   - Я пью... Давно ты находишься в Ладмении?
   - Я пью... Сколько портретов в вашем зале официальных приемов?
   - Я пью... Владеешь ли ты магией?
   И дальше в том же духе... "Счастливыми" исключениями стали лишь два вопроса, заданные друг другу:
   - Сколько у тебя было любовников?
   - ... Шесть. Сколько у вас было женщин?
   - ... Восемь.
  Справедливости ради, здесь стоит заметить, что организм мой имеет одну, очень полезную в быту особенность: я быстро пьянею от легких вин и шампанского, а вот крепкие спиртные напитки, те, что больше двадцати пяти градусов, проявляются в нем лишь легким "стыдливым" румянцем. Это у меня наследственное. Бабушка, например, всегда считала, что питие самогона - лишь пустая трата ее времени. Поэтому графа я, честно, говоря, надула по полной. Хотя, только к концу второй бутыли...
   - Ваше сиятельство, идите прямее, потому что, если вы грохнитесь, еще до своей графской кровати, то я вас уже не подниму ни за что.
   - Вета, ты позоришь мою... мужскую честь, я сам прекрасно дойду...
   - Ну, хорошо, но, должна вас предупредить, что ваша графская кровать находится в другой стороне... А там, куда вы сейчас...движетесь, находится мое девичье ложе... Вот так, правильный ориентир - помидорный балдахин.
   - Вета, у меня к тебе еще есть вопрос.
   - Гейм оувэр, игра окончена.
   - А это какой... язык?
   - Международный... Спокойной ночи, Ваше сиятельство.
   - Хр-р-р...
   С чувством выполненного долга, я дотащилась до своей кровати и решила, для разнообразия, на сегодняшнюю ночь ее расправить... Под подушкой меня ждал сюрприз - ночная сорочка на тонких кружевных бретелях. Вот спасибо вам, добрые люди...
  
  
  _____________________________________
  
  
  1 - Ладменская денежная монета из преимущественно серебряного сплава.
  
  
   Глава 12 Конт...
  
  
   - Гильда, я вас умоляю, говорите чуть по тише, - с надрывом простонала я и обхватила голову руками. - А вы, Тук, не могли бы стучать ложкой не так громко... - полезная особенность организма не пьянеть, это, конечно, хорошо, но, вот похмелье приходит всегда.
  Соответствовала моему безрадостному состоянию и сегодняшняя погода. Небо с утра затянуло серостью и в стекло маленького кухонного окна порывами бились капли дождя, вперемешку с песком.
   - Скажите, а где граф? Я его с утра еще не видела.
   - А кого ты с утра видела? - на пол тона тише поинтересовалась женщина.
   Я подняла голову и попыталась напрячь память:
   - Меня кто-то будил: сначала, просто звал, а потом начал трясти за плечо. Но, я накрылась подушкой и сказала... что, или пусть меня сразу прикончат или... я сама сейчас кого-нибудь прибью. Тук! При всем моем уважении к вам, скажите, что это были вы! - старик отрицательно качнул головой, глядя на меня с явным осуждением. - Так, граф то где, кто-нибудь мне скажет?! - в ответ взмолилась я. - О-ой... голова.
   - Его сиятельство позавтракали и с самого утра упражняются у казармы с мечом, - сжалился надо мной, наконец, слуга.
   - И что, он был очень... злой?
   - Нет. Только бледный и задумчивый.
   - Да не трясись ты так. Он про тебя уже к обеду забудет, - подбодрила меня Гильда, а потом добавила, уже, с совсем другой интонацией. - Сегодня достопочтенный господин Конт прибывают. И у нас по таким случаям всегда большое гулянье. Видишь, как бездельницы мои носятся?
   - А кто он, этот господин Конт? Очень важная фигура из столицы? - осторожно скосила я глаза в сторону, действительно живее обычного хлопотавших помощниц главной кухарки.
   - Нет, это наш маг и... близкий друг Его сиятельства.
   - Маг? Вот это да! Очень хочется на него хотя бы посмотреть.
  Женщина испуганно вскинула на меня глаза и схватила за руку:
   - Не вздумай, девка... И вообще, ты сегодня сидишь у меня. Если что, Тук тебя позовет. Понятно?
   - Ну, хорошо, Ваше еще одно сиятельство, - удивленно проблеяла я. - А есть у вас что-нибудь, тогда, от головной боли, чтобы легче сиделось?..
   Ближе к обеду, после чудесного травяного отвара, я вновь почувствовала себя полноценным человеком. И, уж было хотела предложить свою помощь в царившей вокруг беготне, как Гильда остановила меня на полуслове:
   - Послушай меня внимательно: сейчас Тук проводит тебя к себе в комнату. Сиди там и не высовывайся до завтрашнего утра. Ты все поняла?
   - Да что у вас здесь происходит то? - осмелев после прояснения в голове, громко спросила я. - Ночь свободных привидений или голый забег по этажам?
   - Все может быть, - спокойно ответила женщина, озадачив меня этим до крайности...
  
   "Ну и что прикажете делать, когда делать совершенно нечего?", - в который раз задавала я себе этот вопрос, разложив на кровати все свое "приданое". В телефоне давно и безнадежно "помирала" батарейка. Он лишь жалобно пикал при открывании и мигал экраном. Косметичка, правда, ненадолго, но порадовала. Я, наконец-то, привела в порядок ногти, избавившись от еще не обломанных, подровняла брови и внимательно рассмотрела в удобное зеркальце с увеличением быстро подживающую скулу. А потом откровенно загрустила, жуя выданный Гильдой "сухой паек". Было еще одно дело, в графском кабинете, но, в непосредственной близости Его сиятельства я туда соваться не решалась - момент неподходящий. И тут, вспомнив про книжные полки, в моей памяти всплыли другие, увиденные ранее, на втором этаже, в высоких шкафах между картинами.
   Я сгребла в сумку все свое имущество, закинула ее за кровать и осторожно спустилась по лестнице. Внизу, тем временем, полным ходом шло веселье. Оттуда доносились то фразы, произнесенные с таким выражением, что и слов разбирать не надо, то дружный гогот вперемешку со звоном бокалов... "Да, умеют люди отдыхать", - поморщилась я от, еще свежих ощущений и приступила к поиску развлекательного местного чтива.
   Вечерний свет, и в ясную то погоду, едва пробивающийся сюда сквозь оконные витражи, совсем мне сейчас не помогал. Пришлось выбирать по принципу "то, что ближе стоит". И, прихватив подмышку две, не очень увесистые книги, я поспешила обратно к винтовой лестнице, лишь на мгновенье, бросив взгляд вниз, на первый этаж: "Нет, не может этого быть", - тряхнула головой, отгоняя видение мелькнувшей среди голов сидящих за столом мужчин, знакомой сальной лысины: "Он же взаперти"...
   Чтение - процесс интимный и не переносит посторонних мыслей. Тем более, когда ждешь от него чего-то уж совсем "неземного". Поэтому, прикрыв по плотнее дверь, я тут же плюхнулась на кровать и открыла свою первую книгу. Ожидания мои испортил тот факт, что оказалась она не ветхой, с пожелтевшими страницами, как того требует антураж, а совершенно новым, еще пахнущим типографской краской, сборником ладменского фольклора. Я разочарованно перемахнула пару первых листов и на следующем, внизу по центру разглядела замысловатые вензеля: "Типография двора Его королевского Величества, Куполград, 2619 год"...
   Далее на страницах косяком пошли повествования о местных аналогах храбрых портняжек, влюбчивых пастушек и озабоченных со всех сторон разбойников. Ознакомившись, для очистки профессионально-исторической совести с парочкой из них я, с легким сердцем, пододвинула себе под нос вторую свою добычу:
   - А вот это, как раз то, что, доктор прописал, - потирая руки, произнесла, увидев многообещающее ее название: "История Ладмении. От начала мира и до наших дней".
   На первой же ее странице, кстати, с благородным желтоватым оттенком, шел следующий текст:
  Легенда об алантах.
  
   И жили когда то аланты. Рождены они были от бога зари Ланта и крылатой девы Аэноры. И жили аланты свободной жизнью, вдали от людей, ближе к небу. И любовался ими мир. Но, настал для алантов страшный день - разорили их город темные тени из царства брата Ланта, бога заката, Тубрека. Позавидовал Тубрек крыльям алантов, ведь мог он только стелиться по земле, на небо даже не глядя. И долго плакала о своих обездоленных детях крылатая дева Аэнора, и горевал по ним их отец, не сумевший защитить в неурочный для себя час. Пришлось алантам искать счастья в незнакомом им мире, но подстерегала их и там опасность. Вызывали их крылья зависть большую у людей, как птицы летать не умеющих и страх в них вселяли от силы большой, светлой, но для людей разрушительной. Много алантов погибло, всех не сосчитать. И просила, руки заломив, Аэнора своего любимого - помоги нашим детям в мире этом жестоком найти покой. Бог зари услышал ее слова, и таким было его решение: подарил он детям своим, алантам, дар бесценный - умение найти себе убежище, став ключом от дверей в миры иные, только им подаренные. И стали аланты покидать свою жестокую родину. Селились они в мирах незнакомых, но родителей своих не забывали.
   И видно иногда в небе, как летят на заре крылатые облака, божественным светом отца своего озаренные...
  
   Последнюю часть этой красивой сказки я дочитывала уже, практически "на ощупь", не разбирая в сгущающемся мраке и половины слов. Но, что-то меня в ней зацепило... Аланты... Атланты... Определенное сходство прослеживалось, но, вот само их название... Когда-то я писала курсовую по древнегреческой поэтессе с острова Лесбос, очень яркой даме. Так вот, в одних исторических источниках она упоминалась, как Сафо, а в других, одинаково уважаемых, как Сапфо. Разночтения вполне допустимы и в варианте с алантами - атлантами... "В конце концов, могу перечитать и завтра", - постановила оптимистично, захлопнула книгу и поднялась с кровати:
   - А сейчас вернемся к нашему насущному...
   Ну, не давала мне покоя та сальная лысина, едва "блеснувшая" внизу. И именно поэтому, наплевав на заветы тетушки Гильды, я сидела сейчас на коленях у лестничного витого пролета второго этажа, внимательно всматриваясь в массовое гулянье за накрытым столом:
   - Ну, сволочь, выкрутился все-таки, - прошипела, как только "сальная лысина", наконец, повернулась ко мне боком.
   Приятного, конечно, в том, что я теперь в любой момент могу нос к носу столкнуться с рассерженным Хлыстом было мало, но, за столом он находился не один. Были и еще интересные личности... Вообще, лучше всего мне было видно тех, кто сидел сейчас за "верхушкой буквы П", то есть самых дорогих здесь людей. К таковым, видимо и относился худощавый мужчина лет сорока пяти, развалившийся по левую руку от Борамира. Его желтушный цвет лица усугублялся черными волосами, отброшенными назад. Глаза же мужчины, с ироничным прищуром, смотрели по трезвому цепко и быстро реагировали на любой громкий голос за столом или размах молодецких рук. В общем, видно было, кто контролирует здесь ситуацию. Следовательно, предположила я, это и есть Конт - маг и друг графа.
   По правую руку от Его сиятельства сидел, опершись локтями на стол, Ольт, глава его военного отряда. Мужчина откровенно нервничал, крутя вилку в руках. Что же касается остальных присутствующих, то ощущение эта компания у меня вызвала странное, даже само ее расположение за столами. Со стороны Конта сидели, откинувшись на стульях, пятеро незнакомых мне наемников. Они то и производили весь шум, развлекаясь по полной программе. Один лишь Хлыст нервно поглядывал в противоположную от себя сторону, туда, где сейчас буквально застыли четверо в "форменной" темно коричневой одежде - подопечные Ольта. Лиц их я не видела, но позы были очень красноречивы.
   В следующее же мгновение, взгляды всех присутствующих устремились в недоступное моему обзору пространство. Я смогла лишь предположить, что в зал, через центральный вход, вошло новое действующее лицо. При этом наемники встретили его одобрительными смешками, а Ольт лишь еще сильнее нахмурился. Через несколько секунд любопытство мое было вознаграждено: к Борамиру, обойдя Конта со спины, все также плавно, приблизилась Лулияна. Она склонилась к его лицу и, по-моему, поцеловала. Шикарные каштановые волосы девушки рассыпались веером, накрывая торс мужчины целиком. Затем чаровница слегка отстранилась, нежно провела своими пальцами по его губам и взяла за руку, как бы приглашая следовать за собой. И только теперь я впервые взглянула на графа... Это был другой человек. Если его вообще можно было назвать человеком: совершенно стеклянный блуждающий взгляд и рассеянная улыбка полного идиота на лице... С этой же улыбкой, он покорно встал и обнял Лулияну за ее ювелирную талию. Девушка трепетно к нему прижалась, что-то говоря Конту. Маг же только кивнул в ответ и, по-отечески, им обоим улыбнулся. "Благословляет он их, что ли?", - мелькнуло у меня в голове... - "А я-то что здесь тогда торчу, дура безнадежная?" - спохватилась и подорвалась с места вверх по лестнице.
   Уже на финише, сбросив на пол книги, и освободившись от туфель, я нырнула под одеяло и в позе безмятежно спящей девы, стала ожидать появления "счастливых влюбленных". И они вскоре появились. Сначала Лулияна, затем, ведомый ею, все так же за руку, граф. Девушка лишь мельком кинула на меня взгляд и, развернувшись, перехватила его ладонь. Борамир же, напротив, задержался, пристально всматриваясь в мою сторону. Я затаила дыхание, из-под ресниц бдя за происходящим. В сгущающейся темноте лицо его казалось маской с мертвыми провалами глаз. Захотелось, вдруг, уменьшиться до размеров мыши и забиться в самую дальнюю щель. Только бы не смотрели на меня эти страшные черные провалы. Но, тут в действо вмешалась Лулияна. Она возникла между нами и ласково "запела" мужчине:
   - Пойдем же, любовь моя. У нас впереди прекрасная ночь. Ну что же ты?
  Борамир неуклюже мотнул головой и подчинился, наконец, "зову страсти". И, только когда дверь за ними закрылась, я вновь посмела спокойно задышать...
   Но, спокойствие это длилось недолго, и было грубо нарушено характерными для "прекрасной ночи" звуками. Я насчитала, как минимум, три "взлета" и "падения" в исполнении девушки. Сердечно пожелала в сторону двери "дальнейших успехов" и, прихватив подушку с одеялом, спустилась обратно на второй этаж. Он мне, за сегодняшний день стал почти родным. И, даже портрет почившей Мокеи под таинственной вуалью, казалось, встретил меня приветливо. Вот только диван, стоящий под окном, был деревянным и скрипучим. Поэтому я долго не могла заснуть, боясь лишний раз пошевелиться и, со все настойчивее звучащей в голове мыслью: "Пора валить из этого странного места", под утро, наконец, провалилась в сон...
  
   - Вета... Вета... Вета!
   - А-а-а! - испуганно завопила я, подскочила на диване и приложилась локтем к деревянной спинке. - О-о-о...
   Диван мстительно заскрипел. "Человеческий" Борамир отшатнулся:
   - Ты испугалась?.. Меня? - спросил с искренним удивлением.
   - Немножко, - дипломатично выдавила я, растирая локоть.
   - Ну, прости тогда... А почему ты сегодня спала здесь?
  Я внимательно посмотрела на мужчину, прикидывая: правду ему сказать или сделать вид, что заблудилась, и решилась на первое:
   - Просто, вчерашняя эта ваша "ночь любви" меня совсем доконала. Вот я сюда и сбежала.
  Борамир, вдруг, побледнел, потом залился густой краской и, как подкошенный, осел на диван. Я едва успела выдернуть из-под него свои ноги:
   - Да не краснейте вы так. Я же... у вас в гостях. Живу, практически на вашем пороге, мимо не пройдешь. Так что, с моей девичьей скромностью можно не церемониться.
   - Как это вчера произошло? - глухо спросил мужчина.
   - Вам что, в звуках все описать?
   - Скажи мне: я... взял тебя силой?
   - Что?! - ошарашено подпрыгнула я с места. - Да причем здесь я?
   - Ты сама только что сказала, что я вчера тебя... Вета, я никогда не насиловал женщин. Тем более...
   - ... неизвестно, откуда свалившихся вам на голову?
   - Я совсем не это имел в виду. А, хотя, какая уж теперь разница, после того, что я с тобой сделал?..
  И тут я вспомнила его вчерашние затуманенные глаза, движения, улыбку. Конечно, у меня возникло огромное искушение подыграть ему, закрепить и без того явное чувство вины и, воспользовавшись этим, махнуть, куда глаза глядят. Но, как мне самой потом с этим жить?..
   - Вы вообще что-нибудь помните из прошедшего вечера? - поинтересовалась осторожно.
  Мужчина задумался, нахмурив лоб, а потом признался:
   - Очень смутно... Я помню, как мы сидели за столом с Контом, пили, ели, разговаривали... о чем-то. А потом... я проснулся утром.
   - А что пили? Что ели? О чем говорили? С кем целовались, помните?
  - Вета! - обхватил он руками голову. - Это ничего не меняет. Я тебя... оскорбил.
   - Ну, знаете ли! - начала я с закипающей злостью. - Да, как же не меняет? Ведь вся причина вашего теперешнего состояния как раз в том и есть, что вы вчера были по какой-то причине невменяемы. Но, раз уж вам так приспичило считать меня зверски изнасилованной, то здесь, я должна вас разочаровать: у нас с вами ничего не было, ни по-плохому, ни по-хорошему.
   - Ты говоришь правду? - с недоверием поднял он на меня глаза.
   - Торжественно клянусь.
   - Но, тогда, какую ночь любви ты имела в виду?
   - С нежной и трепетной девушкой по имени Лулияна.
   - Лулияна?! Это ведь дальняя родственница Конта... Очень милая девушка, но не более того. Я и Лулияна? Ночь любви?..
   - Вы что, мне не верите? - теперь уже всерьез оскорбилась я. - А, хотя, как мне можно верить, ведь я неизвестно откуда сюда свалилась?
   - Прекрати. Не в этом дело.
   - Ах, не в этом? Ну, хорошо, будут вам доказательства... ночи любви с милой девушкой Лулияной, - пригрозила я графу, влезла в туфли и, прихватив свою походную постель, направилась наверх...
  
   - Вета, что ты делаешь на моей кровати? - в который раз вопрошал меня граф, отдернув балдахин.
   - Я же сказала: ищу доказательства вчерашнего присутствия здесь женщины.
   - А как же ты определишь, что это была именно Лулияна? - резонно заметил мужчина.
   - Я вас умоляю, Ваше сиятельство. Вчера при мне Тук менял вашу постель.
   - Вета, ты ведешь себя... неприлично, - использовал он последний аргумент.
   - И это говорит мне мужчина, только что признавшийся в изнасиловании.
  В конце концов, Борамир страдальчески вздохнул и ретировался, но, еще через некоторое время мне самой пришлось признать свое полное поражение - я не нашла ничего...
   - Странно, - размышляла я вслух, сидя на краю графской кровати и нервно болтая ногами. - Обычно, после женщин в мужской постели остаются какие-нибудь украшения, белье, хотя бы волосы на подушке. А здесь совсем пусто. Ну, не приснилась же она мне с ее... шаловливыми пальчиками. Ваше сиятельство! - решительно поскакала я по ступенькам в сторону графа. - Можно попросить вас об одной очень важной для меня вещи?
  Борамир, совершавший в это время свой утренний моцион, опасливо на меня оглянулся:
   - Чего ты хочешь?
   - Вы не могли бы показать мне вашу спину. Ну, пожалуйста.
   - Если это тебя... успокоит, - с сомнением согласился он, расстегнул пуговицы и приспустил со спины рубашку...
   - Какая же милая девушка, эта Лулияна. И какие острые у нее коготки, - торжествующе пропела я, с нажимом ведя своими пальцами по трем параллельным полосам, идущим наискосок рельефной спины графа.
   - Доброго дня, Ваше сиятельство, госпожа гостья. Ваш завтрак, - смущенно объявил, застывший на пороге Тук. - Мне накрыть и выйти?
  Озадаченный не на шутку Борамир, лишь качнул ему головой и натянул рубашку на плечи...
  
   За столом "туманная" утренняя тема больше не всплывала, да и сама трапеза, мягко говоря, не заладилась с самого начала:
   - Сегодня тебе не следует выходить во двор, - с места в карьер взял граф, едва усевшись на стул.
   - Вы меня что, ущемляете в свободе?
   - Что я тебе прищемил? - не хорошо сузил он глаза. - Ты старайся, хоть иногда, выражаться понятными мне словами.
   - Хорошо. Я выражусь иначе, - с расстановкой проговорила я, озадаченная таким тоном. - Вы не хотите, чтобы я выходила во двор, потому что Хлыст уже на свободе?
   - Да. Именно по этой причине.
   - Но, позвольте вас спросить: если вы выпустили Хлыста, значит, посчитали его невиновным?
   - Вета, я не обязан отчитываться перед тобой в своих действиях. Просто сделай то, что я велел.
   - Ваше сиятельство, я не зверушка, а человек. И у меня есть свои планы на свое будущее. И вы... или сажайте тогда меня вместо Хлыста, или отпускайте за ворота, - уже стоя над столом, закончила я, а потом уточнила. - Второе, конечно, предпочтительнее.
   - Знаешь, что, - "ответной любезностью" навис надо мной граф. - "человек Вета", или как там тебя на самом деле зовут. Ты уйдешь за мои ворота только тогда, когда я сам перед тобой их открою. Тебе понятно?!
   - Значит, вот так?
   - И никак по-другому! - хлопнула дверь.
   - Это мы еще посмотрим! - запальчиво пригрозила я ей...
  
   В жизни моей бывали такие моменты, когда меня начинало бесповоротно "нести". После таких случаев Юлька обычно оправдывалась: "Да тебя бы тогда и залп в упор из пушки не остановил". Формулировка очень точная, признаюсь честно. Однажды я, в таком вот состоянии провела целую ночь на одном из тюменских кладбищ. А все только потому, что Андрей наотрез отказался взять меня на раскопки "военных" археологов. Правда, я потом туда все равно не попала, потому что, прикорнув, на чьей-то гостеприимной примогильной скамейке, получила простудный герпес на пол носа. Но, сути это не меняет. Вот и сейчас, получив очередной вызов судьбы, в виде запертых ворот, в голове у меня привычно "перемкнуло" и все мысли повернули на осуществление только одной цели:
   - Валить отсюда надо, валить. Вета, или, как там тебя...
   Вариант, пока вырисовывался только один - Абрамка. Мальчишки во всех мирах и странах всегда одинаково вездесущи. Они прекрасно знают и пользуются всеми тайными лазейками и тропками. Но, "подставлять" Абрамку я не хотела. Поэтому придумала вот что: уходить надо вместе, причем до Либяны, или Либряны, не помню... А дальше каждый пойдет своей дорогой. Точнее, Абрамка останется учиться в своей вожделенной мастерской, а я направлюсь в местную столицу. Замечтавшись, я даже представила себе, как, через несколько лет, на одном из столичных рынков, увижу хорошо одетого лохматого парня с чудесными шахматными фигурками, которые стоить будут очень дорого и раскупаться быстро... Кстати, о стоимости... Вытащив из-за кровати сумку, я быстро прощупала ее дно: "На месте. Не скажу, что много, но, надеюсь, на учебу ему хватит". В увесистом бархатном мешочке, спрятанном под подкладку, было все наше с бабушкой "золото" и "серебро". Саму сумку решила пока не брать, во избежание ненужных выводов Его сиятельства... "Борамир". Это имя, произнесенное бессознательно, как будто шепотом в душу, заставило меня растерянно присесть на кровать... Что же теперь поделать? Чем я могу ему помочь? Да и нужна ли ему моя помощь? Он - большой и сильный, правда, загнал себя в какую-то непонятную для моего нездешнего мозга ловушку...
   - Соберись, дура ты безнадежная. У тебя своих проблем выше этой башни. Валить надо отсюда, валить, - повторила я себе, уже спускаясь по лестнице...
  
   На кухне у плиты привычно суетились смешливые сестрицы, жаря на огромной сковороде таких же размеров рыбу, но Гильды здесь не было.
   - Доброе утро, Тук! - расплылась я в улыбке слуге, сидящему на низкой скамеечке у кухонного очага. - Что это вы здесь делаете?
   - Еще раз, и вам, госпожа Вета. Чищу сапоги Его сиятельства. Это моя почетная обязанность, - ответил тот без тени иронии. - Сейчас закончу и поднимусь к вам наверх.
   - А вы не знаете, где сам граф?
   - Как же. Они с господином Контом отправились с проверкой к пограничному дозору.
   - А где Гильда? - продолжила я допрос, не зная, как перейти к интересующей меня теме.
   - Гильда с Абрамом отбыли в деревню. Она - за овощами и картошкой, а он, видимо за компанию.
   - Ага... А, скажите, Тук, - наконец, решилась я. - Вам насчет моей скромной персоны граф сегодня утром никаких распоряжений не давал?
   - Не-ет, - недоуменно протянул старик. - Распоряжения, касаемые вашей... скромной персоны остались прежними: в пределах замка вы свободны, а вот за его стены, к сожалению, вам пока нельзя.
   - Понятно, - враз повеселела я. - Наверное, мой портрет у каждого вашего стражника имеется, с пометкой "Не подпускать близко, а то задолбит палкой".
   - Портреты живописцы рисуют. А для данных целей есть подробные описания внешности.
   - Представляю, как меня в нем описали: грязная, с синяками, ссадинами и соломой в волосах. Такую действительно нельзя выпускать за пределы замка, чтобы селян не провоцировать.
   - Что вы! - воскликнул старик. - Я даже могу вам его повторить. При мне зачитывали, - и, увидев мою крайнюю заинтересованность, тут же продекламировал. - Высокая, красивая девушка с большими синими глазами и золотистыми волосами до плеч.
   - И кому же я обязана такой грубой лестью? - удивленно спросила я. - Неужели, Ольту?
   - Нет, госпожа Вета, ваше описание давал сам Его сиятельство, - ответил Тук и заулыбался во весь рот...
   Гильда с Абрамкой вернулись как раз в тот момент, когда я, царствуя единолично за столом, за обе щеки уплетала вчерашний капустный пирог и грустила о своей нескладной женской доле... Таких мужчин, как Борамир я всегда избегала. Чувствовала в них силу, совершенно мной не управляемую, дикую силу большого зверя. Мудрая Юлька как-то раз мне сказала, что мои мозги лишены какого-то важного женского болтика и поэтому работают не так как надо. Что, это мужская позиция, расценивать другого самца с точки зрения его физической опасности, а настоящая женщина в большом сильном мужчине должна видеть непробиваемую стену. Но, я ей тогда резонно возразила, что ключевое слово в ее тираде "настоящая" и подруга, покрутив пальцем у виска, от меня с этой темой отстала... Граф, безусловно, был для меня большой угрозой. Но, вся беда моя сейчас заключалась в том, что угроза эта нависла не над моим бренным телом, а над гораздо большей ценностью - душевным покоем...
   - Госпожа Вета! - вывел меня из меланхолии мой "потенциальный" проводник. - Смотрите, какие я хорошие длинные жерди в деревне... нашел. Подойдут такие?
   - Для чего подойдут? - спросила я недоуменно.
   - Как это для чего? Вы же мне позавчера обещали... - вытаращил он свои глазищи.
   - А-а-а!.. Прости, я задумалась. Покажи ка мне их, - подросток с готовностью протянул две ровные, грубо обтесанные палки, круглые в диаметре. Я придирчиво их осмотрела, взвесила по очереди на руке и вынесла вердикт. - Вполне. Только их надо почистить, чтобы были гладкими и лишних заноз не цепляли. А так - в самый раз.
  Абрамка просиял и, уже от двери, мне крикнул:
   - Я их сейчас, быстро, а мы тогда после обеда с вами повоюем?
   - Конечно, - пообещала я ему. Меня этот вариант тоже вполне устраивал...
  - Ты Абрамку на палках драться будешь учить? - спросила у меня с порога Гильда, бдящая за мужиками, таскающими в погреб мешки и корзины. - Прямо давай тащи, да по сторонам мне не зыркай! А то знаю я вас, семя конопляное. В прошлый раз три ложки пропали.
  - Ну да, - глядя на это дело, боязливо брякнула я.
  - А тебя кто учил? - кося одним глазом в сторону очередного "плывущего" мешка, поинтересовалась она.
  - Да, был у меня один наставник. Тоже, как и вы, ветеран войны. Правда, очень давно, в детстве. А потом я только сама с собой могла упражняться, да еще, разве что, с чучелом.
  Гильда по-новому, с уважением на меня взглянула и закрыла, наконец, уличную дверь:
  - Драка палкой, это хорошо. Только меч, он по надежнее будет... А за Абрамку тебе спасибо, девонька, - сменила вдруг тему женщина. - Он у нас - сирота. Каждый может куснуть безнаказанно. Что в деревне, что в замке у нас.
   - А где его родители?
   - Нет их уже давно. Его наш старый маг, Мабук, из предгорья принес, недалеко отсюда, еще совсем младенцем. Отец его овец на шерсть там разводил. Они семьей и жили, рядом с пастбищем. А в ту зиму волки лютовали: выгрызли всех подчистую. А Абрамку мать успела прямо в люльке на дерево подвесить. Там его Мабук и нашел, на дереве, через день. Выходил его, чуть живого, да мальчишка так здесь и прижился.
   - Прямо не замок, а сиротский приют какой то, - шмыгнула я носом и отвернулась.
   - И ты тоже, что ли? - сочувственно заглянула мне в лицо женщина. - Ну, не реви. Ты ведь уже большая, сама умеешь зубы показывать, - и похлопала своей тяжелой рукой мне по плечу. - Чего-то не нравится мне сегодня твой капустный вид. Ты о чем задумалась?
   - Так, о девичьем, - тут же оживилась я, вспомнив, зачем пришла. - Я вот думаю, что с Абрамкой спарринговаться мне удобнее будет не в этом платье, а в своей старой одежде и ботинках. Где они, Гильда? - воззрилась я на женщину, как можно искреннее.
   - Так у меня в шкафу. Сейчас переоденем тебя к твоей... ну, ты поняла. А это платье ты у меня оставишь. А то вид у него, как у тебя самой сегодня. Кинья! Принеси старые вещи госпожи! - гаркнула она так, что я втянула голову в плечи...
  
   На обед Абрамка не пришел. Сначала Гильда уверила меня, что у мальчишки могли возникнуть какие-нибудь срочные дела, но, позже, начала волноваться и сама. Я же, попрыгав, для приличия, у кухонного окна, решила сама его поискать. Правда, места, где Абрамка в этот момент мог оказаться, были для меня мало знакомы, так что начать поиски следовало с конюшни...
   "Нет, как ни крути, но, в своей родной одежде все-таки гораздо приятнее", - размышляла я, решительно приближаясь к дверям предбанника. На месте дыры, на моей юбке, сейчас красовалась черная кожаная заплата в виде цветка с круглыми лепестками (шедевр от веснушчатой Киньи), а водолазка благоухала ароматом, сильно напоминающим жасмин. "Приятный подарок в дальнюю дорогу", - вздохнула и открыла дверь... Пусто было, и в самой конюшне, и в "личных апартаментах" Абрамки. Оставался только один, известный мне вариант - спросить про подростка у Валека, старого звонаря и его "сожителя". Туда, к колодцу с колоколами, я и направилась. Но, на отполированной годами лавочке, вместо Валека, увидела лишь две добротно обработанные палки. Самого старика, стоящего в отдалении, и, пристально вглядывающегося куда то за донжон, я заметила чуть позже. Валек то замирал, то начинал суетиться, беспомощно взмахивая руками, напоминая всем своим видом собачку, которой очень хочется сорваться с места, но без команды хозяина она это сделать не может. Наконец, он обернулся в сторону своего "поста" и заметил меня:
   - Госпожа Вета! - заполошно всплеснул руками. - Что же это творится?! Ведь угробят они Абрашку, точно изувечат! Сами гляньте.
  И тут, наконец, передо мной открылась левая половина замкового двора, до этого не знакомая. Она была зеркальным повторением правой, с той лишь разницей, что перед зданием-копией конюшни здесь была белой чертой прямо по камням, очерчена площадка для тренировок с оружием. В разных ее частях торчали несколько чучел, чем-то схожих с моим "Митей", а по центру на опорах стояла большая, грубо разрисованная мишень. Вот возле этой мишени сейчас и развернулось действо, так напугавшее старика. Я пригляделась, но, кроме фигур нескольких наемников, кидающих по очереди что-то в сторону круга, так ничего и не заметила.
   - Что там происходит, Валек? - приложила ладонь ко лбу.
   - Они, лиходеи, ножи метают в мишень свою, а у мишени Абрашку привязали. И хохочут, как кони, если он кричит. Я не знаю, живой он там еще или уже на веревках висит. Давно молчит.
   - Да вы что? - потрясенно выдохнула я и рванула с места.
   Абрамка был живой, с глубокой царапиной на скуле и от страха распахнутыми еще больше глазами. Мужиков было трое, и одним из них был Хлыст. Ну, вот и встретились... Как только мое появление заметили, на тренировочной площадке воцарилась полная тишина. В этой тишине я, трясущимися руками отвязала такого же трясущегося мальчишку, прижала его к себе на короткий миг и, пихнув в сторону, развернулась к наемникам лицом.
   - Ну что, мальчики, а слабо во взрослую тетю ножи покидать? - осмотрела каждого по очереди.
  Незнакомые мужики переглянулись и один из них, с "подростковыми" прыщами и таким же хвостом, как у Борамира, но жидким и серым, хмыкнул:
   - Шли бы вы отсюда, госпожа. А то тут серьезные люди делом занимаются.
   - Ну, так, я тебе и предлагаю, по серьезному, а не просто так, над беззащитным ребенком поиздеваться.
   - Да что с ней разговаривать, она же бешеная, - наконец, подал голос мой недавний "ухажер". - Поглядите на нее, сейчас пена изо рта попрет.
   - Ты бы, Хлыст, помолчал невзначай, - вышел между нами третий наемник, коренастый и со шрамом через весь лоб. - Один раз уже свезло, второго может и не быть, - и обернулся к нам с Абрамкой. - Простите, госпожа. И ты, малец. Увлеклись, сами не заметили.
   - Ты их простил, Абрамка? - склонилась я к мальчику, стоящему до сих пор в ступоре.
   - Да, - выдохнул тот и схватил меня за руку. - Пойдемте отсюда, госпожа Вета. Здесь женщине не место. Пойдемте, - и потянул в направлении Валека.
  Мы уже отошли на приличное расстояние от последнего боевого чучела, когда я услышала за спиной крик Хлыста:
   - А каково это, сменить солому на графскую простыню? Тебе понравилось, а, кобылка?
  Не берусь судить, что чувствует человек, которому выстрелили в спину, но сравнение мне на ум пришло, в тот момент, именно это. У меня даже дыхание перехватило, а потом я открыла глаза и посмотрела на замершего подростка:
   - Абрамка, неси сюда свою тростку, сейчас мы ей испытание на прочность устроим.
   - Госпожа Вета, - испуганно выдохнул он. - Ведь он вас убьет и из-за меня. Не надо.
   - Ты так плохо думаешь о своем учителе, мальчик? Неси, да по быстрее.
   Что-то, видно, во взгляде моем так вдохновило подростка на принятие решения, что он унесся к колодцу быстрее ветра. А я в это время, развернувшись к площадке, начала искать глазами "источник", порочащий честь мою и графскую. Таковой скоро нашелся, стоящий в "капитанской" позе, как раз у крайнего местного "Мити". Начали мы наш, отложенный на два дня поединок со скрещивания взглядами. Насмешливый и злой Хлыста и мой, преисполненный решимости и лишенный разума. Потому что, если у женщины в моем положении и при моих бойцовских возможностях такой имеется, то находиться она сейчас будет точно не здесь, а где-нибудь под кроватью, забившись в угол. Пока я так рассуждала, заняв себя разогреванием кистей рук, в одну из них мне ткнулась, предназначенная к испытанию тростка Абрамки.
   - Вот. Это вам, - прошептал запыхавшийся подросток. И мы пошли навстречу Хлысту.
  Не скажу, что мужик удивился такому повороту событий, наверняка, успел пообщаться с Колуном, пока сидел взаперти, но встретил меня явно, без радости. Поэтому пришлось его "разогревать" до нужной температуры:
   - Здравствуй, голубь мой. А я по тебе соскучилась. Может, прогуляемся с тобой до конюшни?.. Абрамка, заткни уши! - вспомнила про открывшего рот мальца.
   - С чего вдруг, такие почести? - напрягся мужик. - Я с тобой уже прогулялся один раз, в другой с другим иди.
   - Ну как же? - снова запела я. - А я с тобой хочу. Кто ж меня еще сбруей то украсит?
  По раздавшимся откуда-то сбоку сдавленным смешкам, я поняла, что к нам подтянулась публика и "процесс разогрева" пошел гораздо быстрее:
   - Ты рот то свой закрой, а то не посмотрю, что ты теперь графская подружка! - выкрикнул Хлыст, косясь на стоящих в отдалении мужиков.
   - Значит, не хочешь ты со мной идти? - в ответ оскорбилась я. - Ну, тогда, получай здесь, прилюдно, всю мою к тебе неземную любовь и признательность.
  И замахнулась сверху, заранее зная, что длины палки достать его мне не хватит. Но, зато эффект получился искомый: мужик отпрянул назад и со вкусом выругался - клиент созрел. Дальше дело пошло еще быстрее:
   - Ты, как была умом больная, так и осталась! - прорычал Хлыст, шаря по сторонам. - Меченый, дай мне свой, мой в казарме остался!
   - Хлыст, угомонись! - возопил мужик со шрамом. - Ты обратно к Колуну захотел. Она тебе вмиг это устроит.
   - У нас с ней свои зарубки, - выхватил он меч, прямо из ножен серохвостого парня. - Вы к нам не лезьте! - прокричал, уже замахиваясь на меня сбоку.
   И тут только до меня дошла вся моя беспросветная глупость: довести здорового мужика до бешенства и махать против его меча деревянной палкой, да еще не своей родной, а вообще сделанной неизвестно из чего. Но, судьба убогих умом либо любит, либо убивает. Видимо, настал момент моей проверки... И от этого удара я ушла. Причем, сравнительно легко и в бок, сократив дистанцию между нами до минимума, приложила его, вскользь по левому плечу. Дальше разведка закончилась, и мы пошли по кругу, следя за каждым движением друг друга. Хлыст делал мелкие выпады, больше, чтобы позлить, чем навредить. Тоже, видимо, приглядывался или, оказался умнее меня и не лез первым. Пришлось "открываться" мне, а то, к чему все эти танцы? Я, для встречной пробы ткнула ему в район груди и тут же получила ответный снизу. Пришлось отпрыгивать. В это время, мужик, решившись, наконец, на настоящий удар, попер на меня с занесенным над головой мечом, а я, от неожиданности, выставила перед своей макушкой палку, схватившись, что есть мочи, руками за ее концы, и, от ужаса зажмурилась. Удар был сильный, тростка в моих руках раскололась, отрекошетив болью в запястья и, вновь распахнув глаза, я лишь увидела летящее сверху прямо мне в лоб лезвие меча, которое в последнее мгновение, вдруг изменило свою траекторию и ушло в сторону... В следующий миг меня заслонило что-то большое и, прямо перед самым носом пролетел хвост из темно русых волос, разметавшийся по черной кожаной куртке... И в мой взорвавшийся мир вернулся звук...
   - Ты жива? - склонился надо мной Борамир.
   - Ваше сиятельство, а меня только что чуть не убили, - проблеяла я в ответ и глупо захихикала.
   - Я заметил, - процедил мужчина. - Но, об этом позже, - и схватил меня за запястье. - Этого (далее аристократически-утонченный мат) в яму. А остальные в казарму. Балаган закончился! - и уже совсем не по аристократически потащил меня в замок...
   Сначала я отрешенно прыгала за графом по ступеням, брякая чем-то о перила, а потом и вовсе растянулась на них. Мужчина пробормотал что-то себе под нос, громко вздохнул и перекинул меня через плечо. Тот еще подвиг, но это меня, видимо, и спасло. Потому что, после такой физзарядки, сил у него для положенного в таких случаях разноса явно поубавилось.
   Он аккуратно сгрузил меня поперек моей девичьей постели и отошел в сторону, видно, готовя вступительную речь. Я же сидела и тупо пялилась на половинки прежней абрамкиной тростки, зажатые у меня в руках до сих пор. Понюхала рассеченный, почти идеально срез на одной из них, поскребла его коротким ногтем и произнесла первую свою "умную" мысль:
   - Так вот почему она раскололась. Она же березовая. Бе-ре-зовая.
   - А должна быть какая? Серебряная?.. Вета, ты вообще что говоришь? - навис надо мной граф и выдернул бесполезные деревяшки из рук. - Ты разве об этом сейчас должна думать?
   - А можно, я не буду сейчас ни о чем думать? - подняла я на него полные слез глаза. - Потому что, если я начну думать, то я начну вспоминать, а если я начну вспоминать, то... у-у-у-у-у... - и запоздало завыла в уже свободные ладошки...
   Давно я так не "отрывалась". Наверное, с бабушкиных похорон. Тем более "слушатель" попался благодарный, не орал на меня: "Соберись, тряпка!", а просто сел рядом и обнял за плечи...Я бы еще, наверное, смогла и подольше, была в запасе парочка поводов, но побоялась - а вдруг у графа носовые платки закончатся... или ему надоест вот так со мной сидеть...
   - Фу-у-у... - выдохнула, в конце концов, и напоследок шмыгнула носом. - Не смотрите на меня. Я сейчас страшная.
   - Ну, точно не страшнее, чем в первый день нашего знакомства, - попытался пошутить он, но голову отвернул.
  Потом я вспомнила, что у меня в сумке валяется зеркало, сейчас мне жизненно необходимое. И, не желая выныривать из под теплого графского "крыла", попросила его дотянуться до лежащей у ножки кровати "почтальонки". В результате, сумка оказалась у меня в руках, я откинула ее крышку и, вместо зеркала вытянула наружу... свой российский паспорт. Поступок этот стал для меня самой полной неожиданностью. Видно, что-то действительно, перемкнуло внутри после сегодняшнего насыщенного дня. "Что уж теперь", - мысленно махнула рукой и сунула "корочки" Борамиру:
   - Это мой документ, удостоверяющий личность гражданина страны под названием Россия. Примерно за такой же бумагой я к вам и приперлась, точнее, приехала...ну, а потом еще ползла. В общем, за этим я здесь.
  Мужчина осторожно взял паспорт в руки и открыл его на странице с моей фотографией. Фотка была совсем свежая и я на ней вышла удачно, не смотря на то, что накануне мы с Андреем всю ночь пилили со съемок из какой то деревни под... А, какая теперь разница?
   - Ты здесь совсем другая, - сказал граф серьезно. - Потерянная.
   - О, да! - невесело усмехнулась я. - Зато сейчас я... нашлась...
   А дальше пошло легче, потому что врать больше не пришлось. Просто, некоторые вещи я сознательно умалчивала. Поэтому, понятие "наш мир" было заменено на "наша страна", что, в принципе, разницей не являлось, но глобальность моего путешествия убавляло значительно:
   - Твоя страна, я думаю, находится в другом полушарии, северном, - просветил меня мужчина насчет моей "далекой" второй Родины. - Оно было освоено позже нас, но мы с ним почти не общаемся. Были попытки наладить контакты, не у нас, у наших соседей, Джингара, но, ни к чему путному это не привело...
   Самым же "слабым" местом, по моему мнению, должно было стать мое перемещение через "дверь", но и здесь сам Борамир невольно пришел мне на помощь:
   - Ты говоришь, что шла по тоннелю?
   - Ну да, тоннель там был.
   - А потом выпала на землю?
   - "Выпала", это очень точная формулировка, - обрадовалась я, а мужчина задумался:
   - Я, конечно, не маг, но то, о чем ты говоришь, очень похоже на пространственный тоннель, которым они часто пользуются. А, если ты прибыла из другой страны и попала прямиком мне под нос, а не на разрешенную на пограничной земле площадку, то твой пространственный переход был незаконным. Да, и еще: моя канцелярия, находится не здесь, а там же, на пограничной земле. Вот так вот.
   - Ну, ничего себе! Мало того что, я зря сюда приперлась, так у меня теперь будут проблемы с вашим законом? - потрясенно отпрянула я от мужчины.
   - Вета, эта земля принадлежит мне и я за нее отвечаю. Поэтому, мне решать, выдавать тебе "попутку"... сопроводительную грамоту, или не выдавать. Я ведь тебе это говорил, но, немного другими словами. К тому же, - начал он и неожиданно ухмыльнулся. - Как я выдам тебе документ, если даже имени твоего полного не знаю?
   - О-очень сложно все оказалось, - только вздохнула я.
   - Сложно?.. А твоя бабушка, Неонила Полунич... С ней история, наоборот простая: в то время многие из Ладмении бежали. И аланты и маги. Да и люди тоже.
   - Аланты? Я вчера про них читала в вашей книге. Думала, это только легенда. А, оказывается, они на самом деле... существуют.
   - У нас здесь много чего "существует", - отмахнулся Борамир. - Но, об этом завтра, а сейчас, расскажи-ка мне лучше про свою росиянскую жизнь.
   - Ну, хорошо, Ваше сиятельство. Но сразу вас предупреждаю, что без интимных подробностей, - строго уточнила я.
   - Какие могут быть интимные подробности у приличной девушки даже, если у нее было шесть любовников? - совершенно искренне возмутился мужчина, и я поняла, что этот рассказ затянется надолго...
  
  
   Глава 13 Ладмения...
  
  
   - Доброго вам дня, госпожа Вета! - оповестил о своем присутствии, застывший на пороге с широким разносом, слуга.
  Я с душой потянулась, вспоминая, нашу с графом вчерашнюю доверительную беседу и спустила ноги на пол:
   - Доброе утро, Тук. А где Его сиятельство?
   - Он отбыл очень рано, поэтому будить вас не стал, но просил меня, как только вы проснетесь, проводить вас в его кабинет. Там, на столе для вас что-то приготовлено.
   - Приготовлено? Что?
   - Об этом я не знаю. Но, зато знаю точно, что о расположении его вы и сами прекрасно осведомлены, - позволил себе старик "шпильку".
  Я, в ответ, только хмыкнула и тоже позволила себе "дефиле" в старомодной ночной сорочке мимо его изумленной физиономии. Надеюсь, вид едва обрисованного под ней пафосного нижнего белья из "лавки Гильды" не очень его смутил...
   Графский кабинет встретил меня прохладной тишиной. В прошлое свое посещение я так и не успела "поводить носом" над внушительным письменным столом Борамира. Но, и сейчас, мысли мои были заняты совсем не праздным любопытством - на коричневом полотне столешницы, между двумя аккуратными стопками из книг, лежал свернутый лист бумаги. "Сопроводительная грамота?" - замерла я на месте. "Неужели, он решился? Даже без имени, без фактов, подтверждающих мой вчерашний сбивчивый рассказ?". Подцепив двумя пальцами предполагаемую "вольную", я осторожно ее развернула и поднесла к глазам. Там, большими ровными буквами в середине листа было написано: "Я тебе помогу. Только, больше не убегай".
   - Куда ж я теперь от тебя убегу... - тяжко вздохнула я, проводя подушечками пальцев по строчкам.
   - Вам стол накрывать? - осведомился из-за ширмы старик.
   - Нет. Я сейчас сама на кухню спущусь...Тук! - высунулась к нему наружу. - Как там Абрамка? Он появлялся? Вы про него что-нибудь слышали?
   - Абрам с утра не заходил, - явил мне свой орлиный профиль слуга. - Но, думаю, к обеду обязательно будет.
   - Понятно... Ну, да я сейчас сама все выясню.
   - Госпожа Вета! - нагнал меня на полпути голос Тука.
   - Что?
   - Вы прямо так... будете выяснять?
   - О, нет, этот наряд у меня лишь для одного очень застенчивого пожилого мужчины.
  Тук, наконец, покраснел и боком, все с тем же разносом ретировался в коридор...
  
   Вчерашняя "мишень" ждала меня на нижних ступеньках винтовой лестницы и грызла ногти.
   - Привет, Абрамка. Как твое настроение? - как можно беззаботнее поинтересовалась я и шлепнулась рядом.
   Мальчишка в ответ улыбнулся мне нерешительно и тут же выпалил:
   - Я сегодня с самого раннего утра караулил у конюшни Его сиятельство. Я все ему рассказал.
   - И что же ты ему поведал? - насторожилась я, вспомнив вчерашнюю реакцию подростка на мои "провокационные зазывы" Хлыста в это самое место.
   - Я ему рассказал, госпожа Вета, что это я во всем виноват.
   - В чем ты виноват?
   - Как это в чем? Из-за меня ведь вы вчера чуть не... умерли.
   - Абрамка! - укоризненно протянула я. - Ну разве так можно? Разве можно на себя брать вину за этих... мужиков, которые не видят разницы между вооруженным врагом и ребенком или за меня, если я иногда, сначала делаю, а уж потом думаю? Ведь ты же сам меня вчера отговаривал от этой глупости. Разве не так? - заглянула я в его потерянные глаза.
   - Ну да, - немного подумав, согласился он. - Но, я все равно виноват.
   - Почему?
   - Потому что я - мужчина. Мне и Его сиятельство так утром сказал, что я - настоящий мужчина.
   - Ты знаешь, - чмокнула я его в щеку. - Здесь, я, пожалуй, с ним соглашусь.
   - И раз, я мужчина - смущенно продолжил подросток, - то я теперь везде буду вас сопровождать. А то, мало ли что, - добавил многозначительно.
   - Ну, спасибо тебе. Еще вчера я была для тебя примером для подражания. Ты даже учиться у меня собирался. А теперь вон как все резко поменялось.
   - А вы разве отказываетесь от меня? - опешил Абрамка. - Мы обязательно будем упражняться, только не возле казармы. Хлыста там теперь нет, но все равно этих наемных все боятся, кроме тетушки Гильды... Она им два раза кашу пересолила, теперь они ей издалека во все зубы лыбятся. - добавил он, уже вполголоса.
   - Нет, Абрамка, здесь ты ошибся. Уже не во все зубы лыбятся. У одного уже зуба не хватает, - вмешалась в наш "секретный" разговор Гильда и добавила, уже мне, так же тихо. - После того, как он ко мне повадился по вечерам на чай с грушевым медом ходить.
   - О, это очень смелый поступок с его стороны, зная ваш крутой нрав, - качая головой, вынесла я вердикт. - Здравствуйте, Гильда.
   - И тебе не грустить, девонька, - поздоровалась та, ставя на стол корзину, и насмешливо прищурилась. - А может, и мне тебя уже следует звать "госпожа"?
   - Знаете, я такая же "госпожа", как вы деревенская простушка... А что это у вас за травки в корзинке? - заглянула через ее спину.
   - Это - для графской ванны, - показала мне Гильда небольшой пучок "сушенки", перевязанный ниткой. А это - для лечебных хлопот собирала, - сунула под нос еще один местный "гербарий". - А ты в травах разбираешься или так просто спрашиваешь для разговора?
   - Бабушка моя была большой знаток. А я при ней, в основном, сумки по полям таскала, - ответила, внимательно рассматривая маленькие "букеты". - А эта травка как у вас называется? - ткнула пальцем, в до боли знакомые, мелкие желтые цветочки с густым ароматом.
   - Дырявник.
   - А у нас - зверобой продырявленный... А эта? - показала на еще одну, смутно знакомую.
   - Ярова монетка, - посмотрела на меня женщина с интересом.
   - А у нас ярутка полевая... Ой, а это что?
   - Мамкина трава.
   - Мать-и-Мачеха, - опешила я.
   - Да откуда ж ты родом, хоб меня задери?
   - Меня вот больше интересует, где я сейчас нахожусь... Продолжим?
   - А то! - вывалила на стол все свои душистые сборы Гильда...
   В результате "экспертизы" мной было опознано больше половины ее запасов. Причем названия и лечебное применение явно перекликались друг с другом. В итоге, я так осмелела, что предложила женщине приготовить для нее чай по бабушкиному рецепту, туманно обозначив его, как "широкого поля действия". Под широким полем подразумевались: пара травок для повышения тонуса, одна - для "романтики" и еще маленький секрет, как говорила бабушка, "на удачу". У женщины хватило храбрости согласиться, но, я смутно подозревала, что первым дегустатором станет точно не она...
   Через положенное для "крепкой" заварки время, мы с Гильдой сидели за столом, накрытом для полноценного чаепития, и подбадривали друг друга взглядами. Абрамка предусмотрительно смылся. Тук, видно, предчувствуя подвох, не появлялся. В конце концов, я вспомнила, что вообще-то спустилась на кухню позавтракать, мысленно сплюнула и сделала первый глоток... Вкус мне очень понравился. Он был насыщенным и радовал своей "узнаваемостью". Вскоре ко мне присоединилась и Гильда, тоже сплюнувшая, но по-настоящему...
  
   - А завтра я приготовлю еще один чай, но уже по собственному рецепту, - обрадовала я женщину, допивая вторую кружку. - Вы, не против?
   - Доброго дня, Ваше сиятельство, - растерянно ответила Гильда и соскочила с места.
  Я машинально за ней повторила, наступив при этом на ногу... стоящему за моей спиной графу. Тот "мужественно" выкатил глаза, но этим и ограничился:
   - И вам того же. Чем здесь так приятно пахнет, Гильда?
   - Мы с вашей гостьей пьем травяной чай... по особому рецепту, - честно призналась она.
   - А нельзя ли и мне тоже вашего особого чая? - бросил граф свою пыльную куртку на спинку третьего стула.
  Гильда страдальчески взглянула на меня - пришлось вводить Его сиятельство в курс дела:
   - Этот чай я сама заварила. Так что, вы еще можете отказаться.
   - Да?.. А я, пожалуй, рискну, - по-хозяйски уселся за стол граф.
  Гильда вздохнула и удалилась к буфету за привилегированной посудой, а я так и осталась торчать у стола.
   - Вета, да что с тобой? Садись, - улыбнулся мне Борамир. - Как ты спала?
   - Вы знаете: я сегодня, впервые с тех пор, как у вас, выспалась по-настоящему.
   - Это потому, что тебе не придется теперь что-то от меня скрывать, - уверенно заключил мужчина.
   - В тех краях, откуда я... пришла, есть такое выражение: "С чистой совестью на свободу", - внимательно посмотрела я на графа.
   - Интересное выражение, - отметил он и пристально огляделся по сторонам. - Сколько же я не сидел за этим столом? А, Гильда? - спросил у вернувшейся, уже с "графской", до краев наполненной кружкой, женщины.
   - В последний раз вы, Ваше сиятельство, сидели именно на этом месте двадцать один год назад. Тогда был второй день Солнцепутья(1). И вы, с утра не дождавшись, когда Их сиятельства проснутся, в одной ночной сорочке прибеж... посетили меня, - уверенно поведала та.
   - Вот это память! - искренне удивился Борамир. - Может, ты помнишь: что я тогда у тебя ел?
   - Как же такое забыть? - всплеснула руками Гильда. - Медовые пряники и с яблоками пирог...
  
   Граф еще долго "плавал" на волнах своего детства. А Гильда умиленно глазела на него и кивала. Я же сидела тихо, подперев подбородок рукой, и думала, что вся эта картинка, до боли напоминает мне сцену "Сын вернулся домой после службы в армии"...
   - Вета, а чай действительно был вкусный, - обратил, наконец, на меня внимание Борамир. - Но, нам пора. Спасибо, Гильда. Пирог с яблоками за тобой, - улыбнулся он, вставая со стула, "растаявшей" женщине.
  Мы медленно поднялись по лестнице, но до верхнего этажа донжоновской башни так и не дошли - граф свернул к книжным шкафам "официального" зала:
   - Ты просмотрела те книги, которые я тебе оставил?
   - Нет. А где они лежали?
   - На моем столе в кабинете. Ты там вообще была?
   - Ну да, - уже начиная вспоминать две ровные стопки, высившиеся около записки, протянула я. - Но, я обязательно их посмотрю. Спасибо.
   - Пока благодарить не за что, - снисходительно изрек Его сиятельство. - Вся моя библиотека в полном твоем распоряжении, - обвел он рукой длинные книжные ряды. - Но, я обещал тебе помочь.
   - И...
   - Пойдем, к окну, - повел он меня к нашему знакомому скрипучему дивану. Замер над ним в нерешительности на секунду и, все-таки сел. - У меня в столице, в главном архиве страны есть хороший знакомый. Я отправлю ему "неофициальный" запрос на твою бабушку. Ведь об остальной своей семье ты ничего не знаешь?
   - Нет, у меня была только она.
   - Понятно, - задумался мужчина. - Но, я считаю, что пока будет достаточно и ее имени с фамилией.
   - Я еще отчество знаю, - вставила я.
   - Отчество? Что это такое?
   - Это имя ее отца. Но, боюсь, что оно может быть вымышленным, как и все остальное... Хотя, кто же в здравом уме выдумает себе фамилию "Полунич"?
   - У тебя странное отношение к своим родовым признакам, - прищурился на меня мужчина. - Кстати, у меня к тебе тоже будет одна просьба.
   - Говорите. Я вас внимательно слушаю, - навострила я уши.
   - Зови меня просто Борамир. И обращайся ко мне на "ты", наедине мы с тобой или в окружении людей.
   - А разве такое возможно?
   - Конечно, - великодушно расплылся он. - Конт так обращается ко мне, потому что мы с ним друзья. А мы же теперь с тобой друзья? - и заглянул мне в глаза.
   - Ну да, - растерянно выдавила я. - Друзья...
   - А раз мы с тобой друзья, - протянул граф. - то ты больше ничего мне не хочешь сказать, как другу? Что-нибудь о себе, например...
   - Нет, - категорично отрезала я. - Кроме еще одного огромного "спасибо", за твою дружескую помощь... Борамир.
   - Ну, хорошо, - с досадой вздохнул мужчина и встал с дивана. - Я тебя здесь оставляю. Изучай страну Ладмению, а у меня дела, - и двинул обратно к лестнице...
   Как же, "странное отношение к родовым признакам". Будет оно странным, когда еще с детства, мне неоднократно приходилось страдать за свои имя и фамилию... В школе, помнится, мне нравился мальчик, на три класса старше меня. Звали его Герман. Моя робкая симпатия, вскорости, стала достоянием подростковой общественности и меня, до конца учебного года после этого, некоторые, литературно продвинутые сверстники приветствовали: "Уж Полунич близится, а Германа все нет". А имя "Ветвяна"? К нему неоднократно, в качестве альтернативы фамилии, предлагались варианты: "Ивовая", "Кучерявая", "Раскидистая". Правда, иссякли они все сразу, после того, как я, в порядке встречной инициативы, самой активной в этом плане своей однокласснице придумала прозвище, закрепившееся за ней до сих пор. Но, вспоминать мне об этом теперь стыдно, хотя, честно признаться, приятно. С годами же я научилась избегать подобных ситуаций, заработав себе среди окружающих меня, сначала однокурсников, а потом и коллег авторитет редкостной стервы. И дело стало уже не в том, что я боялась насмешек с их стороны, я просто поставила для себя непреклонное "табу". А представлялась всегда просто Ветой, оставив право на свое полное имя только очень дорогим мне людям... И это были даже не друзья, а члены моей маленькой, но близкой сердцу "семьи"...
  
   - А мы, теперь, значит "друзья", - в который раз повторила я, сидя за графским столом и нервно стуча пальцами по столешнице. Открытая книга, с пока даже неизвестным мне названием так и лежала, на время забытая мной.
   Ну что ж, это меняет дело. Причем, значительно его облегчает. Потому что во влюбленном виде, я нравилась себе гораздо меньше, чем в своей обычной "циничной" броне. Влюбленная женщина вообще становилась сродни блаженной дурочке, с этими романтическими вздохами и вечными метаниями в поисках нужного для своего избранника образа. Это мы уже проходили. А с другом всегда все проще и понятнее, хотя...
   - Уж мы-то знаем цену вам, любовь друзей и дружба дам, - процитировала я Лермонтова и, наконец, скосила глаза вниз.
   "История Ладмении. От начала мира и до наших дней", называлась уже знакомая мне книга, недавно "умыкнутая" с одной из книжных полок графской библиотеки. Ну, конечно же, она, была предусмотрительно положена Борамиром самой верхней в стопке, но, я так вздыхала над его запиской, что совершенно не обратила внимания на этот "опознавательный" знак.
   Вначале же стоило вернуться к прочитанной "на ощупь" легенде об алантах. Так я и сделала... А потом глубоко задумалась... Фраза, произнесенная бабушкой в пещере: "Ключ ты, Ветвяна", эхом перекликалась со вновь прочитанным текстом. Если аланты на самом деле существуют и являются этими самыми ключами, открывающими "двери" в иные миры, то получается, что ушли мы с бабушкой и вернулись как раз через одну из них. И если, в первом случае, ключом стала бабушка, то во втором, получаюсь... я. Моя бабушка - алант? А я тогда тоже, но только какой-то "недоделанный" алант...
   Разумно решив оставить все окончательные выводы на потом, я подключила свои прошлые профессиональные навыки и придирчиво просмотрела обе книжные стопки. Полезных, из выбранных мне Борамиром, оказалось пять. В каждой хранились какие-то данные о разных периодах жизни страны, изложенные разными авторами в разных стилях. В идеале следовало бы составить сводный конспект, с хронологией и выводами... Я пошарила глазами по столу, ища аналог местной письменной ручки, но нашла лишь широкий керамический стакан, набитый подточенными карандашами. Сбоку, на углу стола вскоре обнаружилась и стопка бумаги, грубоватая на ощупь, но вполне пригодная к применению для избалованного качественными канцтоварами Земли офисного работника.
   - Ну что, посмотрим, куда занесла тебя судьба, Ветвяна Полунич. - бросила я сама себе вызов и засела за работу.
  
   А в результате получилось вот что:
  Государство ведет свое летоисчисление от появления своих первых жителей - алантов. На побережье моря Радуг они возвели белокаменный город Тайриль, построенный по подобию их родного земного города.
  
  Известны имена первых аланских правителей - супругов Нэйи и Мираха: "Царствовали они рука об руку 175 лет и запомнились своими мудрыми законами и изречениями". Именно при Нэйе и Мирахе местные земли стали заселять иные существа, также гонимые судьбой.
  
  Вглубь материка аланты не продвигались. Известно только, что самое северное алантское поселение, город Кубл, было расположено у южных границ Озерного края.
  
  В 84 году от начала мира, аланты привели в эти земли первых магов из Вавилонии, Древнего Египта и Древней Греции. К этому же периоду относится первое письменное указание названия государства - Ладмен (в переводе с алантского - "обмен рукопожатиями"). Границы страны стали расширяться на север, отвоевывая у местной нечисти новые территории (остатки их популяций еще сохранились на Склочных болотах).
  
  К этому же периоду относятся первые записи о смешанных между алантами и магами браках.
  
  В период с 1103-го по1259 -ый годы от начала мира население страны пополнили племена кентавров и единорогов.
  Кентавры, будучи существами строптивыми и высокомерными вскоре откочевали сначала на луга у западных склонов Рудных гор, а после расселения на соседних землях людей и магов ушли на запад, основав свое государство, Тинарру (по итогам "Алмазной" войны в 2305 году ).
  Единороги, ведущие замкнутый образ жизни и сторонящиеся магов из-за традиции последних использовать их кровь и рога в своих зельях, вначале жили в Озерном краю. Через 190 лет ушли на территорию нынешнего Лазурного леса, где живут и теперь под охраной государства в уединении.
  
  С 1150-го по 1970-ый годы страну населяют эльфы, гномы и дриады.
  Гномы занимают северо-восток страны - предгорья и склоны Рудных гор, богатые залежами руд и драгоценных металлов. В 1991-м году они основывают свою резиденцию - город Бадук.
  Дриады расселяются по пустошам центральной части страны, образуя леса и рощи.
  Эльфы - по южным лесам и побережью моря Радуг.
  
  С 1848-го по 2010-ый годы в страну волнами переселяются люди, обвиняемые в колдовстве, и маги из Европы и России, преследуемые за свое ремесло.
  
  В этот период государство обретает свои нынешние границы + современная территория Тинарры, и название "Ладмения". Столица из Тайриля переносится в Куполград (1950 год). Постепенно к управлению страной начинают допускаться маги, внесшие большой вклад в процветание Ладмении, но роль правителя, теперь короля, неизменно исполняет алант.
  
  Последний алант-правитель - Самоний Четвертый. Правил с 1963 по 2053 год. Умер при загадочных обстоятельствах и был заменен на троне (ввиду отсутствия братьев и собственных детей) своей женой, магом Женевьевой Первой.
  
  2301- 2304 годы - межрасовая "Алмазная" война.
  Поводом стал подарок эльфов жене короля Василия Первого алмазной диадемы. Алмазы для диадемы были, якобы украдены в одной из шахт гномов.
  Основная причина войны - конкурентная борьба в ювелирной области между эльфами и гномами. Гномы обратились к королю с требованием запретить эльфам заниматься ювелирной деятельностью. Этого бы им хватило, но король грубо отнесся к делегации гномов, продержав их под арестом неделю, что и спровоцировало военные действия.
  Ход войны: На стороне эльфов выступили маги и часть алантов. На стороне гномов - люди, давно и безрезультатно стремящиеся к власти в стране. Война покатилась на юг, опустошая земли. Преимущество было у более развитых "эльфийских" частей, пока в драку не вмешались кентавры, вступившиеся за гномов, с которыми у них были крепкие торговые отношения.
  Результат войны:
   - основание независимого эльфийского государства Эйфу (на юго-западе от Ладмении).
   - признание независимости государства кентавров Тинарры (на северо-западе от Ладмении).
   - подписание межрасового "Вечного закона".
  Его основной смысл: Двое дерутся, третий не лезет. При этом разрешались военные выяснения отношений внутри одной расы, без привлечения в качестве союзников других.
  
  2306 - 2308 годы - война с Джингаром за побережные территории.
  Повод - В пограничных водах Ладмении джингарскими военными фрегатами был атакован торговый корабль "Королева волн", который был, якобы, принят за шпиона. Корабль потопили, а команду взяли в плен. Позже, под пытками, капитан "Королевы" сознался, что вел разведывательную деятельность. После этого Джингар объявил Ладмении войну.
  Причина - стремление Джингара расшириться за счет южной части Ладмении. Уверенности противнику предавал тот факт, что страна еще не успела оправиться после "Алмазной" войны.
  Ход войны: Объединенные силы Ладмении (аланты, маги, люди и гномы)
  В двух морских битвах и одной сухопутной одержали полную победу в войне, но был почти уничтожен город Тайриль, который в течение нескольких десятков лет отстраивался заново (на деньги Джингара).
  Результат войны:
   - Контрибуция с Джингара, на которую Ладмения полностью в кратчайшие сроки восстановилась после "Алмазной" войны.
   - Открытие для Ладмении свободных беспошлинных морских путей через территорию Джингара.
  
  2597 - 2600 годы - нашествие Темного Дракона и репрессии против алантов.
   Весной 2597-го года из пещеры на западном склоне Рудных гор (между горной цепью и г. Молд) на свет вылезло ужасное чудовище, прозванное в народе Темным Драконом. Дракон имел размер необыкновенный и нрав свирепый. Топча лапами и сметая пламенем все живое и неживое на своем пути, он двинулся на Озерный край, но был встречен отрядом графа Гаяна Ракницкого графа Озерского, закаленным пограничной жизнью. Воины попытались загнать дракона в Склочные болота, но зверь прорвал оборону и, уничтожив почти половину отряда, ушел на север.
   В результате почти полностью была уничтожена центральная часть страны. К тому же, дракон (из-за своей особой чешуйчатой брони) был нечувствителен к магии и недосягаем для оружия.
   В начале зимы, испробовав все средства против зверя, к нему был применен некий "Жалящий меч". Решающее сражение произошло под стенами Куполграда. Дракон был уничтожен. Через месяц, в пещере, откуда вышел Темный Дракон, была обнаружена "иная дверь". В результате, возникла версия о том, что к появлению зверя причастны аланты, желающие вернуть былую власть над страной. Версия постепенно обросла фактами и переродилась в точно подтвержденные данные.
   В 1598-м году в стране начались гонения алантов. Люди поджигали их дома, устраивали диверсии в пути. Власти сначала бездействовали, но, по окончании "государственного расследования" и казни аланта, виновного в появлении дракона, решили собрать всех алантов во Дворце магов, якобы для их защиты от агрессии. На самом деле алантов согнали в зал, глушащий магию, принудили надеть на шеи специальные "ошейники" из металла под названием "моанит", и предоставили выбор: либо инициация, т.е. частичное лишение магической силы, либо ссылка в Грязные земли. Подавляющее большинство выбрало инициацию, но многие из них так и не вернулись в родные места. Кто-то бежал за границу, кого-то убили.
   Беспредел продолжался до середины 1600-го года, пока ко власти в Ладмении не пришел Василий Третий. Своим первым Указом он прировнял преступления против алантов к государственной измене, устроив для наглядности три публичных казни их убийцам. Злые языки (автор Землируй Покостный ) утверждали, что всему виной тогдашняя фаворитка короля, алант, которую разъяренная толпа чуть не забила до смерти прямо у дворцовых ворот.
  
  Далее следовали спокойные, мирные годы, продолжающиеся и по сей день. У власти по прежнему Василий Третий.
  
  Ладмения - страна, расположенная в центральной части материка Бетан.
  Территория: 43,6 тыс. кв. миль.
  Население: 5,4 млн. представителей разных рас (по переписи от 2614 года).
  Его составляют:
   - Люди - 4, 32 млн.
   - Маги - 808,8 тыс.
   - Другие разумные расы (эльфы, гномы, дриады и т.п.) - 270 тыс.
   - Аланты - 1,2 тыс. (в том числе полукровки от браков с магами и людьми).
  
  Главные города:
  Куполград - столица Ладмении
  Медянск - сельско-хозяйственный центр страны
  Бадук - город рудокопов, кузнецов и оружейников (2/3 населения составляют гномы)
  Либряна - ремесленный центр страны
  Тайриль - военный и торговый порт на море Радуг
  
  Главные природные объекты:
  Рудные горы - горный пояс Ладмении
  Гора Молд - самая высокая горная точка в стране
  Шалба, Вилюй - самые большие реки страны
  Озерный край - край 11-ти озер, в том числе: Лебяжье, Туманное, Русалочье, Сердце Шалбы и др.
  Лазурный лес - заповедная территория, где живут Единороги.
  Назван так по Лазурному озеру, расположенному в заповеднике. Так же среда обитания большинства эльфов, живущих на территории страны.
  Склочные болота - место, где водится самая вредная и опасная нечисть страны.
  
  Система управления:
  
  Король - Василий Третий;
  Прокурат - орган охраны порядка и судебный (глава - Верховный рыцарь);
  Совет магов - согласовательный орган по вопросам магии (глава - Верховный маг).
  
  Вся страна поделена на вассальные земли между 6-ю "главными домами". Они, в свою очередь, часть своих территорий отдали своим вассалам за службу и выплату налогов с этих земель.
  "Главные дома" Ладмении:
  - Герцог Ферзек,
  - Герцог Де Монуй,
  - Граф Перепелкин,
  - Граф Ракницкий,
  - Граф Куруба,
  - Граф Дивич
  
  Города в Ладмении имеют статус вольных поселений и их жители избавлены от вассальной зависимости. Они напрямую платят налоги в казну короля.
  
   - И-и-и-и... - потянулась я и огляделась по сторонам.
  Комната была погружена в ночной мрак. Лишь мое рабочее место слабо освещалось догорающей свечой, самой последней в тройном подсвечнике, торчащем в хаосе раскрытых книг и карт. С краю стола, на маленьком разносе, стояла большая кружка, до краев наполненная чем-то темным, а рядом с ней, на тарелке, красовался так и нетронутый большой кусок яблочного пирога. Я удивленно покачала головой и встала из-за стола.
   Лунные лучи, пробиваясь сквозь витражные окна, разрисовали круглый обеденный стол и лежащий на полу ковер. А из под кажущегося в этом свете, бардовым балдахина, доносился "богатырский" храп графа. Я осторожно поднялась по ступеням и заглянула вовнутрь. Мужчина крепко спал, лежа на боку.
   - Борамир... - тихо позвала я. - Борамир.
   Он дернул рукой, провел ей по лбу и сонно поднял голову:
   - Что?
   - Я хочу увидеть все это, - глупо улыбаясь, прошептала я.
   - Что увидеть? - сел мужчина на кровати и, подтянув к голой груди одеяло, протер глаза.
   - Я хочу увидеть эту землю, твою землю. Я думаю, она прекрасна.
   - Ты прямо сейчас это хочешь сделать?
   - Нет, можно и завтра.
   - А, ну, тогда до завтра, - и рухнул обратно на подушки.
   Я же послала ему воздушный поцелуй и, пританцовывая, спустилась на пол.
   - Вета, - окликнул меня Борамир через несколько секунд.
   - Я здесь, - подскочила я обратно.
   - Кто такой "прогресс"?
   - Прогресс - это развитие, движение вперед, - удивленно пояснила я.
   - Понятно.
   - А почему ты спрашиваешь?
   - Когда я позвал тебя ужинать, ты мне сказала: "Уйди, враг научного прогресса", - ответил мужчина и тут же снова захрапел...
   А как я могла уснуть в эту ночь своего большого открытия. Все, что я прочла, увидела, проанализировала, разноцветным калейдоскопом кружилось сейчас в голове. Мне хотелось поскорее вырваться на просторы этой загадочной, одновременно пугающей и такой манящей страны Ладмения. Я подошла к балконной двери и впервые ее распахнула. Прохладный ночной воздух ворвался в комнату, и передо мной открылся огромный мир... Затаив дыхание я вышла на узкий балкон и окинула взглядом горизонт. Огромная луна, почти полная, в окружение немилосердно ярких звезд, висела высоко в небе над раскинувшимся внизу, кажущимся сейчас синим, безмолвным лесом. И лишь где-то справа вдали, темным неясным контуром, высились огромные горы.
   - Ну, здравствуй, моя Родина, - прошептала я и прислонилась к замковой стене...
  
  
  _________________________________________
  
  
  1 - Самый любимый всеми слоями населения ладменский праздник. Приурочен к Дню зимнего солнцестояния и Рождеству и отмечается с 22 декабря до конца месяца разными красочными мероприятиями и поездками друг к другу в гости. Знаменует собой начало зимы, а заканчивается встречей Нового календарного года.
  
  
   Глава 14 Тиниэль...
  
  
   - Ты на лошади ездить умеешь? - спросил Борамир, бросая на стол салфетку.
   - Нет, - зевнула я в ладошку. - А что, надо уметь?
   - Надо учиться, Вета. И пока не научишься, не увидишь Озерный край, - заявил он категорично.
   - Ну, хорошо, Ваше сиятельство. Я обязательно научусь. И ты по такой пустяшной причине от меня не отделаешься.
  Мужчина, вставая из-за стола, скептически ухмыльнулся:
   - Ну-ну. Я сегодня тебе с утра дам человека для обучения. И, если к вечеру ты сможешь... сносно держаться в седле, то покажу тебе Русалочье озеро. Так что, успехов, защитница прогресса...
   А что мне оставалось делать? Ведь не было больше "под боком" моей верной Мухи. И, попав в страну, где основным средством передвижения были лошади, бедной девушке, как ни крути, придется пройти курс управления этой самой "одной лошадиной силой" и получить на нее "права".
   По дороге в конюшню, я забежала к Гильде, решив выпросить у нее какие-нибудь штаны для такого случая, но бонусом получила еще и ценный совет. Уже на пороге она окрикнула меня и, ухватив за рукав, зашептала в ухо:
   - Послушай опытную женщину, девонька. С конем, как с мужиком. Тут главное, совпадать ритмами... До тебя дошло?
   - Дошло, - удивленно открыла я рот, а она, лишь вздохнула как то по-особенному ...
  
   "Ну что ж, вызов брошен", - решительно скривилась я, завидев возле конюшни запряженного рыжего Дубка. Мой единственный лично знакомый конь, так прозорливо прикормленный недавно, заинтересованно косил сиреневым глазом.
   - А он что, уже выздоровел? - спросила я небритого конюха, державшего поводья Дубка.
   - Полностью, - уверил меня он. - Если бы не распоряжение Его сиятельства, то пошел бы с утра пастись с остальным табуном... Может, вам скамеечку принести?
   - Не надо, - протянула я в ответ. - У меня ноги длинные. Так... допрыгну.
  Мужик оценивающе окинул взглядом мои нижние конечности, облаченные стилистом Гильдой в узкие мужские брюки, и согласно расплылся.
   - Госпожа Вета, да вы не бойтесь его, - неожиданно вынырнул из под лошадиной шеи Абрамка. - Он хороший, спокойный. Тем более, вы ему нравитесь.
   - С чего ты это взял? - сузила я глаза.
   - А ему все женщины нравятся, - отвесил комплимент "настоящий мужчина" подросткового возраста.
   - Ну что ж, тогда начинаю представление, - смеясь, наконец, решилась я и ухватилась правой рукой за ручку сзади седла. - Я, пока, все правильно делаю?
   - Пока все правильно, госпожа. Только, не забудьте ногу в стремени закрепить. А, как усядитесь, возьмите в руки поводья и потихоньку надавите ему на бока шенкелями, ногами вверху, то есть... А может, все таки подсадить? - на всякий случай еще раз уточнил конюх.
   - Не надо, - категорично отрезала я и, не очень грациозно, но зато с первой попытки, взобралась в седло.
  Сверху расстояние до земли казалось гораздо больше, но высоты я никогда не боялась. Впрочем, как и падений - "налеталась" еще в детстве. "Так, а что же делать дальше?.." Запоздало схватив поводья, я осторожно, как учил конюх, сжала бедра. Дубок переступил ногами, но этим и ограничился. Я повторила движение, уже сильнее. Результат, однако, остался прежним.
   - Скажите, - обернулась растерянно к мужику. - А что говорят, когда хотят, чтобы конь, ну... сдвинулся с места?
   - Да, разное говорят, - почесал тот щетину. - Смотря, к чему конь привык, к какой команде. А что касаемо Дубка, то на нем кто только не ездил. Так что, решайте сами, госпожа, - великодушно махнул он волосатой рукой.
  Я же на несколько секунд задумалась, а потом, закусив от волнения губу, вновь сжала бедра, толкнула ими вперед и тряхнула поводья:
   - Д-давай, дорогой. Д-давай... - и Дубок медленно пошел вперед...
   Поначалу меня мотало в седле, как на известном ковбойском аттракционе. Но потом, круга через три, пройденных Дубком между донжоном и конюшней, слушая "вполуха", советы идущего рядом конюха и подбадривания бегущего с другой стороны Абрамки, я вспомнила "интимный" гильдин совет и попыталась попасть в ритм движения коня... Еще через круг у меня это получилось, а уже через два, до неприличия понравилось:
   - Гильда!.. - прокричала я, в очередной раз проезжая мимо кухонного окна. - Гильда!
  Женщина высунулась в дверь, вытирая руки полотенцем и, увидев меня, гордо восседающую на Дубке, приложила ладонь ко лбу:
   - Помог мой совет?
   - А как же! Спасибо за полученное... удовольствие.
   - Да, пожалуйста... А разрумянилась то как, - заметила она со смешком. - Расседлывайтесь, обедать пора...
   За обедом Гильда, одухотворенная "лошадиной" темой, была чрезвычайно задумчивой и немногословной а, когда во второй раз назвала Абрамку каким-то Рулом, мы с мальчишкой решили, что пора с трапезой закругляться. Я предложила ему начать, наконец, наши "палочные" тренировки, хоть и с одной уцелевшей тросткой, но у подростка обнаружились срочные дела в деревне. Поэтому, мне ничего не оставалось, как плестись коротать время до приезда Борамира наверх. Кстати, можно было воспользоваться случаям и еще раз перечитать свой вчерашний монументальный труд. Но, уже проходя мимо графской кровати, я услышала приглушенный голос Тука, доносящийся из-за ширмы:
   - Какое ты, все-таки вредное создание, - раздраженно обратился он к неизвестной мне персоне. - Ну, зачем ты опять укусила меня за палец?
   - И кто же посмел с вами так обойтись? - насмешливо спросила я, заходя в кабинет. Тук развернулся и, с несвойственной его возрасту живостью, заслонил спиной клетку. - А-а, так это вас птичка покусала? - пропела я, тактически обходя старика сбоку.
   - Да хоть и птичка, госпожа Вета, - сдвинулся он, вслед за мной.
   - И что же это за птичка такая, сильно невоспитанная? - плюнув на маневры, пошла я на прямой приступ "неприятельских укреплений". - Нельзя ли на нее взглянуть?
  Старик сник и предпринял последнюю "оборонительную" попытку:
   - Госпожа Вета! Его сиятельство будет недоволен вашим поведением. Это его... птичка.
   - Да что я ее, съем что ли, без соли и перца? Или, возможно, она заразная? Так вам тогда к доктору надо, а вы до сих пор здесь стоите...Отойдите, пожалуйста, Тук. Я все равно ее увижу. С вами или без вас. Ну...
  Старик, наконец, выбросил "белый флаг" и с многострадальным вздохом, сделал шаг в сторону:
   - Только, я сразу вас хочу предупредить, что создание это лишено всякого стыда и вы с ней по осторожнее, - увещевал меня мужчина, но я его уже не слушала, потому что я увидела "птичку".
   Скорее уж бабочку... или стрекозу, хотя, и эти определения подходили к данному созданию лишь наполовину. Потому что на вторую половину это была девочка. Нет, уже девушка, но, совсем еще юная, ростом с кисть на моей руке. И, я, хоть и не поклонница "фэнтези", но, раз уж попала в такое место, смогла провести некоторые параллели. Поэтому, первое сравнение, тут же возникшее в голове, подсказывало мне, что передо мной ни кто иной, как самый настоящий эльф. Хотя, определить стопроцентно, все же, было сложно. Типичные для таких персонажей заостренные ушки у данной особы были скрыты пышной рыжей шевелюрой, с которой моя "соломенная копна" смотрелась бы рядом, как веник с кустом. Создание восседало на "игрушечной" кроватке, демонстративно закинув ногу на ногу и скрестив, для усугубления "пренебрежительного" образа, руки на груди. Круглое личико же ее не выражало ничего, кроме полного презрения к происходящему вокруг.
   - Тук, это эльф?
   - Ну да, - с еще одним многострадальным вздохом изрек старик.
   - А как ее зовут? - наклонилась я над металлическими прутьями.
   - Госпожа Вета, - предостерегающе выставил он свою руку перед самым моим носом. - Если она вас... поранит, мне от Его сиятельства очень сильно попадет. Прошу вас, отойдите подальше от клетки.
  Я покорно сделала шаг назад, но вопрос свой все же повторила:
   - Как ее имя, Тук? Ведь у нее должно же быть имя?
   - А кто ж его знает? Она ни с кем не разговаривает и на вопросы не отвечает. Сидит целыми днями вот так, надувшись, а при каждом удобном случае норовит укусить за палец побольнее. Прескверное создание, - огласил свой приговор слуга.
   - И с чего же ей петь и танцевать? - вступилась я за "кусачую" пленницу. - Она же существо разумное, насколько я понимаю. А раз так, то в этой тюрьме ей сидеть совсем не в радость. Кстати, а за что ее сюда посадили?
   - Это вы сами у Его сиятельства спросите, - ушел от ответа слуга и попытался вновь закинуть эльфийскую "камеру" тканью.
   - Э, нет, - пресекла я его маневр. - Давайте с этим повременим. Я все же хочу познакомиться с этой очаровательной дамой поближе. Вдруг, мне повезет, и она будет ко мне более благосклонна?
   - Как скажете, госпожа Вета. Но, только, я доложу Его сиятельству, что я вас предупреждал, - демонстративно уплыл за ширму Тук.
  Я же, недолго думая, притащила тяжелый графский стул прямо к секретеру, развернула его спинкой к клетке и уселась, удобно устроившись на ней локтями. Потом спросила, как можно дружелюбнее:
   - Ну что, будем знакомиться? Меня Вета зовут.
  Эльф скосила на меня такие же круглые, как личико, глаза и показала язык.
   - А вот это, как я понимаю, уже начало общения, - усмехнулась я. - А что ты еще умеешь показывать?
  Девушка, немного помявшись, вытянула мне кулачок.
   - О, дорогая моя! - цинично заметила я. - Это "детский" уровень. Вот я знаю один жест, так он гораздо обиднее твоих кулаков и языков. Правда, в этой стране им вообще никто пока не... владеет. Это я уже проверила на одном наемнике. Так что, дарю тебе его от всей души, пользуйся на здоровье. Показать? - поинтересовалась вкрадчиво.
  Эльф выразила некоторую заинтересованность, поерзав на месте, и развернулась в мою сторону еще сильнее. Я же восприняла данные телодвижения, как знак согласия и изобразила ей, опробованный на Хлысте "неприличный" палец, а потом еще и трактовку дала:
   - Это, примерно, означает: "Пошел ты к хобьей матери". Ну как?
  Видимо, знак девушке понравился, потому что она тут же изобразила его мне и отвернулась, на сей раз сразу к стене.
   - Вот так, значит, - с напускным оскорблением заявила я. - Ну что ж, у тебя характер. Я это признаю, но и я тоже не солнечный зайчик. Так что, продолжай сидеть в такой позе сколько угодно. Я тебя оставляю в покое, - и
  демонстративно встала со стула.
   - Это ты сегодня всю ночь не давала мне спать? - услышала я за спиной тоненький девичий голосок.
   - Получается, так, - с готовностью согласилась я и плюхнулась обратно на сиденье.
   - Значит, это ты сказала этому... хозяину всего здесь: "Уйди, враг"?
   - Да, - ответила я, уже настороженно.
   - Значит, он и тебе враг, как и мне? - с надеждой привстала девушка со своей кровати.
   - Нет, что ты. Он мне совсем не враг, а даже наоборот - друг. Я просто пошутила тогда, - тут же разочаровала я ее, однако, увидев помрачневшее лицо эльфа, добавила. - Но, я и с тобой хочу дружить. Ты мне нравишься. Ты такая... маленькая, но очень сильная.
   - Эльфы не маленькие. Эльфы имеют большой вес в этом мире. Но, у нас, к сожалению, много врагов и среди магов и среди людей.
   - Так может, ты мне расскажешь, за что тебя посадил в клетку... хозяин всего этого и я, тогда, смогу тебе помочь?
   - Эльфы никогда не оправдываются за то, чего не совершали, - гордо заявила девушка и вновь приняла прежнюю "скрещенную" позу.
   - Ну вот. Мы с тобой опять вернулись к тому, с чего начали. Послушай, я знаю Борамира, хозяина этого замка, и он очень хороший человек. Поэтому мне сложно представить, что он вот так вот, совершенно несправедливо, обошелся с тобой. Почему ты не хочешь мне рассказать? Возможно, это просто... недоразумение и оно быстро разъяснится.
   - Это не недоразумение, - категорично отрезала эльф. - И, если ты хочешь со мной дружить, давай не будем касаться этой темы.
   - Хорошо, - согласно кивнула я. - Но, могу я, хотя бы узнать, как зовут моего нового друга?
   - Можешь. Меня зовут Тиниэль. Так меня зови, маг Вета.
   - Маг? - выдохнула я. - С чего ты взяла, что я маг?
   - Хоть эта клетка из моанита и убивает мою магию, но я могу видеть ее вокруг, - снисходительно пояснила эльф. - А ты что, до сих пор не знаешь, что ты маг?
   - Ну, как тебе сказать? - замялась я. - Моя бабушка была... магом, а я так и не научилась у нее ничему.
   - Ты очень странная, маг Вета, - посмотрела она на меня уже внимательнее. - В нашем мире даже человеческий ребенок знает, что магами не становятся. Ими уже рождаются.
   - И какая же магия парит вокруг меня? - затаила я дыхание.
  Тиниэль встала с места и подошла к краю решетки, потом склонила голову набок, ну прямо как Лулияна в момент нашей с ней первой встречи, и, наконец, ответила:
   - Мне сложно сказать. Возможно, ты очень слабый маг. Но, похоже, что воздушный.
   - И как же ты это определила?
   - По твоему свечению. У людей оно мутное и не такое сильное, а у магов прозрачное. У тебя же оно... - взглянула Тиниэль куда-то поверх моей головы. - чистое и серебристое. Такое бывает только у магов воздуха.
   - А у алантов? - не удержалась я.
   - О-о, у алантов... - протянула эльф. - У алантов оно самое сильное. И, хотя аланты тоже служат воздуху, у них оно еще и с золотой каймой по самой кромке.
   - Понятно, - вспомнила я бабушкину "подсветку" в пещерном тоннеле. - Но, если ты говоришь, что магами рождаются, то почему тогда я не чувствую этого... дара до сих пор?
  Эльф стянула бантиком губки и растопырила в стороны свои двойные прозрачные крылья, что, видимо, означало трудный мыслительный процесс а, через некоторое время вынесла свой вердикт:
   - Такое бывает, иногда. Когда более сильный маг постоянно находится рядом со слабым или молодым и неопытным, не умеющим защититься. Тогда сильный питается его энергией... Это, как садовый цветок, обвитый сорняком, который тянет из него соки. Но, если вовремя этот сорняк вырвать, то цветок вновь сможет ожить.
   - А если не вовремя?
   - Ну, тогда у этого мага есть только один шанс вернуть свою утраченную силу, - вернулась эльф с "цветочных" метафор на обычный язык. - Сделать это за счет большого вплеска чужой энергии.
   - Это как же?
   - Я не знаю. Я ведь эльф. У нас все гораздо проще и честнее, чем у вас, у магов... Маг Вета! - подскочила она вдруг на месте. - Закрой меня обратно тряпкой. Сюда идет этот большой человек, хозяин. Я не хочу его видеть.
  Я суматошно выполнила ее просьбу, но оттащить стул на место уже не успела - в кабинет вошел Борамир. И настроение у него было не из лучших.
   - Привет, - как можно беззаботнее расплылась я в улыбке.
  Мужчина взглянул сначала на уже прикрытую клетку, потом на меня и направился из кабинета. Я, естественно, поплелась за ним.
   - Вета, - резко развернулся он посреди комнаты. - Ты разговаривала с этим... эльфом?
   - Да, - честно призналась я.
  Он удивленно вздернул брови, но через секунду вернулся к своему прежнему тону:
   - Зачем ты это сделала?
   - Но, ты же мне это не запретил.
   - Интересно, когда тебя подобное останавливало? - ехидно поинтересовался мужчина.
   - Всего один раз, - резонно возразила я. - К тому же, я за него до сих пор искренне раскаиваюсь, - добавила тут же, на всякий случай.
   - Послушай, - произнес мужчина, уже на пол тона тише. - Я не хочу, чтобы ты с ней общалась. Это... безнравственное существо. Она совершила дурной поступок и за это наказана.
   - Борамир, что же она такое сделала?
   - Я не хочу об этом говорить, - отрезал граф и направился к выходу.
   - Ну, постой, - забежала я вперед и невоспитанно уперлась в мужской пресс руками. - Пусть так, и это не мое дело, конечно. Тем более здесь ваши желания с эльфом полностью совпадают - она тоже не хочет затрагивать эту тему. Но, можно, я с ней буду просто... разговаривать. Ведь она же эльф, - произнесла я с мечтательной улыбкой. - Она из этого мира...
  Борамир пальцами приподнял мой подбородок и строго посмотрел в глаза:
   - Ты можешь мне пообещать, что никогда не будешь за нее передо мной просить и, тем более, не выпустишь ее из клетки?
   - Я тебе обещаю, что сделаю это только в том случае, если твоей драгоценной графской жизни будет грозить смертельная опасность, а эта "злостная преступница" окажется единственным созданием, способным тебя спасти.
   - Вета, - страдальчески простонал мужчина и прижал меня к себе. - Тебя ничто не изменит.
   - Так ты мне разрешаешь? - буркнула я в его косоворотку, на миг представив, как Тиниэль тащит на своем плече Борамира из пылающего замка.
   - Да. Разговаривайте, - великодушно разрешил граф и ослабил "дружеские" объятья. - Ты готова увидеть Озерный край?
   - А ты готов увидеть, как я научилась ездить на Дубке?
   - Не терпится оценить, - ухмыльнулся Борамир. - Только пойдем, сначала поужинаем. Сегодня нам накрыли в большом зале.
   "Да с тобой, хоть в этот треклятый зал", - поскакала вслед за графом по ступеням...
  
   Выезжали мы из замка уже на закате. Мне пришлось подняться за меховым жилетом, про существование которого я вспомнила только теперь, а потом настал мой личный "час триумфа". Борамир, для подстраховки, держа Дубка за поводья, внимательно следил за сложнейшей процедурой посадки. И в этот раз, на мою удачу, получилось с первого раза, но этим удивление мужчины не ограничилось. Потому что мне, все-таки, пришлось трогаться с места.
   - Как ты к нему обратилась? - переспросил он, уже из седла своей игреневой красавицы Молнии.
   - Дорогой... - повторила я и притормозила своего коня. - А что тебе не нравится? Ты разве не хотел, чтобы я наладила с конем отношения?
   - Вета, но он же просто конь.
   - Это для тебя, человека привыкшего к ним с детства, они все просто кони и лошади, а для меня Дубок теперь будет "мой дорогой". Кстати, ему это нравится, - добавила, уже с прищуром.
  Борамир удивленно хмыкнул и тронулся с места. В отдалении от нас замаячили еще двое - наши сопровождающие из отряда Ольта. Я же пристроилась на Дубке с левого бока от Молнии, слегка "загребая" своим рыжим красавцем в сторону графа. Мужчина, пока мы выезжали через задние ворота на дорогу, терпеливо уворачивался от моих поползновений, а потом, все же не выдержал и показал мне, как надо "рулить" поводьями.
   - Ну, правильно, - буркнула я. - Я ведь до этого только круги по двору нарезала, а теперь пришлось ехать по прямой.
   - Вета, ты умница, - расщедрился, наконец, он на комплимент. - Но, если ты и дальше будешь обращать внимание только на уши своего... "дорогого", то не заметишь того, что так хотела увидеть.
   А вокруг меня, действительно, была красота. Вечерний туман клочьями забросал полянку слева от дороги и прилегающий к ней холмистый лес, но все же, кое-где среди его седых проплешин, яркими фиолетовыми бутонами проглядывали цветы. Уже полузакрывшиеся перед ночной прохладой, но, до сих пор красивые.
   - Как называются эти цветы? - в тон окружающей обстановке, тихо спросила я.
   - Дриадины слезы.
   - А почему дриадины?
   - Говорят здесь, когда-то очень давно, была дубовая роща, которую вырастили дриады, но в одно сухое лето, от молнии деревья вспыхнули и вся роща выгорела. А "бездомные" дриады потом долго оплакивали свою судьбу вот такими вот большими слезами, - закончил мужчина, совсем уже буднично.
   - А ты видел когда-нибудь дриад?
   - Нет. Это очень замкнутый народ и выходят они в свет либо, чтобы пополнить свои запасы зелий, либо, чтобы кому-нибудь насолить.
   - Они что, так злопамятны?
   - Да нет, - пожал плечами Борамир. - А кому понравится, если тебя, например, лишили собственного дома? Взяли бы его и вырубили под корень. Ведь дриады живут в деревьях и больше всего любят, почему-то, дубы.
   - И часто они так... выходят? - ненароком оглядевшись по сторонам, спросила я.
   - Нет, Вета, - увидев мою реакцию, засмеялся мужчина. В моих землях вырубка леса без особого разрешения, запрещена уже много лет...
   Вскоре, хорошо протоптанная дорога взяла влево. Мы же продолжили свой путь по едва различимой в траве тропе и, в конце концов, въехали в лес. Вокруг стояла торжественная тишина. Высокие деревья, породу которых в сгущающихся сумерках мне было сложно определить, как древние воины высились вокруг нас, охраняя свое "волшебное" царство. Я вертела головой, улавливая малейшие шорохи, и пыталась разглядеть все вокруг как можно лучше. Но, вскоре, поняв всю тщетность своих усилий, вернулась глазами к тропе. Как раз вовремя, чтобы заметить, что впереди уже виден просвет.
   Русалочье озеро было небольшим, но зеркально чистым. И в этой зеркальной глади отражалось небо, лес на противоположном берегу и даже туман, стелящийся по береговой кромке воды. Я невольно замерла, увидев всю панораму целиком, и, с удивлением, нашла в своей памяти что-то очень похожее... Петрозаводск. Кафе "Три сосны". Картина с озером на стене и слова Чехова под ней:
   - Человеку нужна не усадьба, а весь земной шар, вся природа.
   - Что? - спросил уже слезший с Молнии Борамир. Он подошел сбоку к Дубку и протянул мне руки.
   - Человеку нужна не усадьба, а весь земной шар, вся природа, - повторила я, глядя в его родные глаза, находящиеся сейчас на одном уровне с моими. - Я эти слова прочитала еще в прежнем своем мире, по дороге сюда... к тебе.
   О, как же мне захотелось тогда, до боли, до стона, вот так вот, всю жизнь провисеть здесь, в объятьях этого мужчины, пусть даже, считающего себя лишь моим другом. На берегу этого озера, каким-то загадочным образом, отразившегося в обоих наших мирах... Но, Борамир мельком взглянул на подъехавших следом мужчин и осторожно поставил меня на землю... И, наваждение пропало...
   - Почему это озеро называется Русалочьим? - наблюдая, как ленивая озерная волна едва касается носков моих ботинок, спросила я.
   - Потому что здесь живут русалки, - ответил стоящий рядом Борамир.
   - Логично...
   - Когда мне было лет шестнадцать, мы с моими приятелями из столицы специально приходили на это озеро, чтобы провести здесь ночь Купальника(1). Это такой праздник в конце июня. Люди в этот день прыгают через костры, уединяются в лесу. Маги зажигают священный огонь на самых высоких холмах возле своих селений, а здесь, на этом озере, в Купальник, каждый год проходит обряд "принятия". Где-то, левее по берегу даже шалаш должен остаться, из которого мы за русалками подглядывали, - зашарил взглядом мужчина в указанном направлении.
   - И что же вы оттуда высматривали? - уже заинтересованно, уточнила я.
   - Русалки после полуночи, выходили на берег, вставали в хоровод, прямо, как девушки из нашей деревни. А в центр хоровода выходила, или, если их было несколько, то, тогда по очереди, "свежая" утопленница.
   - Как это, свежая? - расширила я глаза, - в том году утонувшая?
   - Да, между двумя Купальниками. Так вот, сначала они ее очень тоскливо оплакивали, а потом начиналось самое интересное - ей выводили жениха.
   - Тоже утопленника? - выдохнула я.
   - Не совсем, - засмеялся мужчина. - Скорее уж, упивника. Того, кто перебрал на празднике в ближайших деревнях ну и, заплутал в лесу. И этого несчастного, в таком вот плачевном состоянии, укладывали в тот же центр круга и начинали его... ему "мстить". Сначала "мстила" та, ради которой все собрались, а потом, если мужик был еще в состоянии, то и остальные "гостьи на свадьбе", причем, до самого рассвета. А потом уже отпускали.
   - А за что "мстили" - то? - спросила я, уже сквозь смех.
   - Как это, за что? - удивился Борамир. - За тяжелую женскую долю...
  
  
  _______________________________________
  
  
  1 - Один из четырех основных ладменских праздников. Приурочен ко Дню летнего солнцестояния и отмечается 22 июня. Знаменует собой начало лета.
  
  
   Глава 15 Кольцо...
  
  
   Следующие пять дней, прожитые мной в Озерном крае, отложились в памяти чередой редких "пространных" разговоров с Борамиром, еще более редких наших с ним выездов по окрестным местам, планомерных тренировок с Абрамкой и долгих бесед с Тиниэль. Эльф для меня оказалась просто находкой, бесценным кладезем информации об окружающем мире. В благодарность, я, тайком от графа, прямо в клетке, выносила ее "просушить крылышки" на балкон. Тиниэль щурилась на солнце и вздыхала по своей непростой эльфийской судьбе. Ни Конт, ни его дальняя родственница Лулияна в замке с того памятного дня не появлялись. Зато, к безмерной радости Гильды, граф стал захаживать к ней на кухню. Она кормила его пирогами со всевозможными начинками и поила "нормальными" своими чаями. Я же, глядя на все это "благолепие" и, ловя на себе тоскливые взгляды Борамира, откровенно хандрила...
  
   - Госпожа Вета, - окликнул меня, высунувшийся с верхних ступеней лестницы Тук. - Его сиятельство просит вас подняться к нему в кабинет.
  Я, наконец, поставила на кухонный стол кружку с давно остывшим "нормальным" чаем и направилась вслед за мелькнувшими ногами слуги. Время было послеобеденное, но Борамир с утра получил долгожданную почту из столицы и сейчас, наверняка, ее разбирал, наплевав, как всегда, на свою графскую трапезу.
   - Ты звал меня? - вышла я на балкон к стоящему там мужчине. Граф облокотился на широкие каменные перила, держа в руке наполовину исписанный лист бумаги:
   - Только сегодня пришел ответ от моего знакомого из главного архива, - небрежно взмахнул он письмом. - Он пишет, что перерыл все данные по алантам и магам за последние пятьдесят лет, но так и не нашел никого с фамилией Полунич. Нет там и Неонил. Нет...
   - Нет... - эхом повторила я. - Как будто и не было вовсе моей бабушки в этой стране... Постой, а может, мы с ней не местные? В смысле, не из Ладмении?
   - Это вряд ли, - скривился Борамир. Ну, сама подумай. Во-первых, наши ближайшие материковые соседи - государства эльфов, кентавров и арабский Джингар. Вы не могли быть их подданными, это маловероятно. А, во-вторых, если вы даже не с Бетана, то зачем твоей бабушке приезжать в страну, где в тот момент вовсю бушуют бунты, да еще с младенцем на руках?
   - Обстоятельства бывают разными, - с сомнением протянула я. - Скажи, имя "Натэя" здесь распространенное?
   - Натэя?.. Никогда такого не слышал. А почему ты спрашиваешь?
   - Понимаешь, это, конечно, полный бред. То есть, это на самом деле было в бреду, - начала я и увидела недоумение на лице мужчины. - Я, когда была маленькой, то, однажды упала в колодец, но это не важно. Дело в том, что, потом, в горячечном бреду, я звала какую-то Натэю и просила ее со мной поиграть. Вот я и подумала, что это могла быть либо моя сестра, либо какой-то другой близкий мне человек, раз я вспомнила о ней перед самой смертью.
   - Перед смертью? - опешил Борамир.
   - Это тоже теперь не важно. Главное - имя "Натэя". В переписи имена упоминаются?
   - Да, конечно.
   - Но, как же мне добраться до этих данных? Такое возможно?
   - Нет, - покачал головой мужчина. - Есть, конечно, варианты, но, боюсь, тогда возникнут разные ненужные вопросы.
   - И может пострадать твоя репутация. А это будет уже совсем плохо, - с горечью добавила я.
   - Послушай, Вета, - взял меня за плечи Борамир. - Ты только не отчаивайся. Я обязательно что-нибудь придумаю. Я же обещал тебе помочь.
   - Зачем тебе это?! - в отчаянии, скопившемся за последние дни, взвыла я. - Ты со мной возишься, как с уличным щенком, хотя у самого забот хватает. Отпусти меня лучше. Дай мне эту треклятую бумагу и выкинь за ворота. Я тебе обещаю, что никогда не опозорю твою графскую подпись на ней.
   - Вета, какая же ты глупая, - прижал меня мужчина к себе. - Я дам тебе, все, что ты захочешь. И грамоту и деньги на достойную жизнь и людей в охрану. Но... я не хочу, чтобы ты уходила. Я не хочу, чтобы ты от меня уходила, - повторил он еще раз, выговаривая каждое слово. - Посмотри на меня! - я подняла голову и заглянула в его глаза. В них было столько решимости и столько мольбы, что хватило бы для убеждения десятерых таких дур, как я. - Ты мне веришь?
   - Верю, - выдохнула я и уперлась лбом в его грудь...
   - Лешья мать! - в сердцах произнес мужчина уже через несколько секунд. - Я совсем про них забыл.
  Я проследила за его взглядом, ищя повинных в порче такой важной минуты в моей жизни и похолодела... Внизу, под балконом, уже возле своих лошадей, стояли Конт и Лулияна в сопровождении нескольких наемников. Мужчина приветливо махал нам рукой, а девушка изображала из себя застывшую статую в плаще. Борамир же, не ослабляя объятий, виновато улыбнулся мне и поцеловал в нахмуренный лоб:
   - Сегодня все будет по-другому...
  
  - Сегодня все будет по-другому... - в который раз повторяла я сама себе, нервно курсируя по кабинету туда и обратно мимо клетки Тиниэль. - А ты чего такая надутая? Сегодня же все будет по-другому! - остановилась, наконец, напротив девушки.
   - Что значит, по-другому? - выдавила эльф. - Вы сегодня ночью совьетесь корнями с этим... человеком?
   - Это что... такая высокопарная эльфийская пошлость?
   - Нет. Я просто хочу тебя предупредить, маг Вета, как друга, что зря ты надеешься.
   - Да на что я надеюсь? - возмутилась я. - Ты хоть знаешь, о чем я?
   - Догадываюсь, - многозначительно покачала эльф головой. - Я ведь вижу, как ты по нему вянешь. Но, маг Вета, он не сможет тебя полюбить.
   - Почему ты так в этом уверена?
   - Потому что его душа не принадлежит себе! - выпалила Тиниэль, сжав свои кулачки. - На него наложено заклятие подчинения. Даже два заклятия.
   - Как это? - только и смогла произнести я. - А такое возможно?
   - В каком мире ты живешь, маг Вета? Здесь возможно все. Хоть с тобой, хоть со мной, хоть с твоим... Борамиром, - впервые произнесла она его имя.
   - Действительно... - пробормотала я и попыталась собрать свои мысли в кучу.
  Сразу вспомнились и ностальгические вздохи Тука, и намеки Гильды, потом в памяти всплыла сцена из странного застолья в честь прошлого возвращения Конта, и, наконец, Лулияна с ее стонами в ночи...
   - Ты говоришь: заклятия на нем два? - спросила внимательно наблюдающую за мной Тиниэль. Эльф в ответ утвердительно кивнула. - Ну, первое, конечно, подарочек от Лулияны. Но, вот второе от кого? - вновь вопросительно взглянула я на девушку.
   - Я не знаю, кто такая, эта Лулияна. Я могу судить лишь по исходящему от человека свечению. А по его свечению понятно, что подчиняют его маг земли и дриада.
  Вот теперь мне пришлось хлопнуться прямо попой на ковер:
   - Что?!
   - Маг Вета, - уселась следом за мной, свесив ноги между прутьев эльф. - Мне с тобой очень трудно разговаривать на такие темы. Ты не знаешь простейших истин. Вот, смотри: каждый, кто накладывает что-то на кого-то, оставляет в свечении своей... жертвы "подпись", что ли. Но, не личную. Поэтому, если ты не сходился с ним раньше, например, в бою, ты его не узнаешь. Подпись эта может сказать лишь о стихии, которой этот маг служит. Потому что заклятия, которыми пользуются маги, хоть и почти всегда одинаковые, но накладываются по-разному. Это, как... - эльф закатила глазки, пытаясь подобрать для меня более простое сравнение, - почерк! Точно, почерк. У алантов он самый простой. Потому что алантам, в отличие от всех остальных, совсем не надо махать руками и бубнить слова заклятия, им достаточно только подумать о желаемом результате. Легкий почерк - у магов воздуха. Водные маги "пишут" немного размыто, что ли. У огненных почерк резкий, а вот маги земли, самые "тяжелые". И заклятия у них самые неприятные... Вот по этому почерку я и определила, что заклятие подчинения на твоего человека наложил маг земли, правда, не очень сильный. Ну, а что касается дриадских штучек... - задумалась Тиниэль. - здесь немного другое...
   - Что ты имеешь в виду?
   - Дриады, вообще редко пользуются своей "зеленой" силой против людей. К тому же, они, обычно, обходят магов десятой тропкой. А здесь, получается, что дриада своим заклятием, как будто бы усилила то, что до этого наложил маг земли, только, уклонив его немного в другую сторону.
   - В сторону спальни, - уточнила я. - Но, зачем ей это надо? Чем ей Борамир так насолил?
   - Я думаю, она сделала это не по своей прихоти, а в силу принуждения. Ее заставил кто-то и скорее всего, этот самый земной маг. Иначе она просто не ввязалась бы в это нечистое дело. Дриады хоть и злопамятны, но трусоваты по своей зеленой натуре.
   - Понятно... Значит, Лулияна и Конт.
   - Ты что, знаешь этого мага? - удивилась девушка.
   - Лично не знакома, к сожалению, а может и к счастью. Просто, мне не на кого больше подумать, кроме него. Да он еще и друг Борамира... И сегодня он приехал, вместе с Лулияной, - опомнилась я. - Тиниэль, у меня к тебе два вопроса!
   - Всего два? - решила сострить эльф. - Ну, о первом я догадываюсь: зачем Конт это сделал. Ведь так?
   - Так, догадливая ты моя.
   - Я не знаю, маг Вета, - пожала плечиками эльф. - Здесь я ничем не могу тебе помочь... Но, мне кажется, что он от твоего человека чего-то очень сильно желает. Поэтому и пытается подчинить себе его волю, но делает все постепенно. Даже дриаду для этого чем-то запугал... Теперь давай, задавай свой второй вопрос, - уселась она поудобнее.
   - Как я могу с ними справиться? - выдохнула я.
  Тиниэль сначала замерла, а потом звеняще расхохоталась, тыча в меня пальцем. И вот тут я, конечно на нее обиделась:
   - Интересно, что такого смешного я тебе сказала, мышка ты с крылышками? - подскочила я с пола и уперла руки в бока.
  Эльф вмиг смолкла и испуганно на меня уставилась:
   - Маг Вета, ты чего?
   - Это я чего?! Ты мне нормально можешь ответить: как я могу справиться с этой мутной парочкой?
   - Да никак! - выпалила Тиниэль. - По крайней мере, с Контом. Ты, со своим магическим даром даже свечение над головой разглядеть не можешь, так куда тебе с ним тягаться. Ты в своем уме?
   - Если бы я была в своем уме, то находилась бы сейчас совсем в другом месте, в Тюмени, например, - остывая, пробубнила я. - Но, разве я могу допустить, чтобы Борамира, вот так вот просто, как куклу, использовали неизвестно для чего?
   - Понятно... - вздохнула эльф и задумалась. - С Контом тебе точно не справиться, - заключила она через некоторое время. - Управа на него найдется только в столице, там есть специальные маги...
   - Совет магов, - подсказала я ей и продолжила. - Предположим, с ним не смогу. А с Лулияной?
   - А вот с дриадой... Знаешь, - ехидно ухмыльнулась эльф. - Пожалуй, можно поискать.
   - Что поискать?
   - Ты сказала, что она его затаскивает в постель. Я тоже слышала... иногда... некоторые звуки. А еще я один раз слышала, как кто-то шарился рядом вот с этой комнатой, - ткнула она пальчиком в сторону спальни. - А потом пришел Тук и прогнал... Точно! Он так и сказал тогда: "Госпожа Лулияна, что вы здесь делаете?". Но, я не видела, где именно она это спрятала. Я была под тряпкой.
   - Да что спрятала-то? - нетерпеливо воскликнула я.
   - Не кричи на меня, маг Вета. Я ведь стараюсь тебе помочь, хотя этот твой человек посадил меня под замок, - вздумала оскорбиться эльф.
   - Ну, прости меня, Тиниэль, - шлепнулась я на колени рядом с секретером. - Что она спрятала?
   - Дриадскую заманушку, - выдала девушка и, видя мои непонимающие глаза, снизошла до объяснений. - Я не знаю, что она из себя представляет, но, дриады любят такие вот штучки подсовывать своим обидчикам, чтобы те их не забывали. Правда, там другое предназначение, ночные кошмары, например. А здесь, я думаю, у нее в ней еще и энергетическая заначка, для усиления силы в нужный час. И если эту заманушку убрать, а Лулияну в спальню больше не пускать, то это ее сильно ослабит... и разозлит.
   - Да плевать! - рявкнула я. - Разозлит это ее. Она меня еще не видела... с палкой против Хлыста, - добавила для пущего эффекта. - Так, надо только ее найти, - и развернулась в сторону ширмы.
   - Ага... - лишь вздохнула мне вслед Тиниэль. - Удачи!..
   Поиски свои я немедля начала, естественно, с графской кровати, но ни между матрасами, ни под ней, к сожалению не нашла ничего. Потом отогнула все напольные ковры - тоже безрезультатно. Пошарила рукой на каминной полке, еще раз вернулась к кровати и потрясла пыльный балдахин, а потом села и, прочихавшись, решила еще раз хорошо осмотреться. Оставался большой шкаф, набитый вещами Борамира. Высокий и с множеством полок. Вздохнув, я начала его обыск. Я очень старалась, хотя толком не знала, что именно ищу. Могла лишь догадываться, что "заманушка" должна была быть небольшой. Но, и здесь меня постигла неудача. Оставалось только заглянуть за сам шкаф...
   - Тиниэль! А эта заманушка может быть кольцом? - просунулась я за ширму.
  Со скучающего эльфа вмиг слетела вся сонливость:
   - Кольцом?! Каким кольцом? Дай мне его посмотреть!
   - Ты думаешь, это так просто? - усмехнулась я. - Сейчас попробую его достать. Оно застряло между стеной и шкафом и мне придется отодвинуть этот "дом", - прокричала я ей, уже примеряясь к раритетной махине...
   Через несколько минут мои непосильные труды были вознаграждены долгожданным звоном упавшего на пол украшения. Но, в отдалении от кольца, на досках, белело еще что-то, завернутое в небольшую тканевую салфетку. Это "что-то", видимо, было "освобождено мной за компанию" с долгожданной находкой.
   - Вот, - протянула я Тиниэль женское золотое кольцо, украшенное каким-то неизвестным драгоценным камнем. - Это может быть заманушка?
  Девушка сначала взмахнула ручками, а потом упала передо мной на колени, совсем так, как я недавно, в порыве раскаяния перед благородным эльфом:
   - Спасибо тебе, маг Вета, - торжественно произнесла она, совершенно меня ошарашив. - Ты вернула мое доброе имя. Я никогда тебе этого не забуду.
   - Тиниэль, опомнись! Это я тебя должна благодарить, - попыталась я ее вразумить.
   - Ты не понимаешь, маг Вета! - мотая рыжей шевелюрой, продолжила она свою "песню". - Из-за этого кольца я и сижу здесь в клетке вот уже... не помню сколько дней. Спасибо тебе.
   - Да причем здесь ты?! - совсем не сдержалась я. - ... или, это кольцо не заманушка?
   - Нет, - наконец выдохнула она и виновато на меня посмотрела. - Извини, но мне трудно было сдержаться. Ты просто не представляешь, что ты для меня сделала. Это кольцо... Из-за его пропажи твой человек обвинил меня в воровстве и посадил сюда до тех пор, пока я не сознаюсь и не скажу, куда я его запрятала.
   - Но, если ты его не брала, то как же оно оказалось за шкафом? - сузила я глаза.
  Тиниэль потупилась и, как мне показалось, слегка зарумянилась:
   - Я раньше жила в замковой конюшне. Мне это еще старый маг здешний, Мабук, разрешил, - осторожно начала она свой "криминальный" рассказ. - Ты знаешь, маг Вета, у эльфов есть большая слабость, единственная, пожалуй, кроме цветов. Это лошади. А там такая красивая есть лошадь, вся такая синяя-синяя, - мечтательно закатила глазки Тиниэль, - а грива и хвост у нее, прямо белоснежные...
   - Ее Молния зовут. Это лошадь Борамира, - ускорила я ее лирическое отступление. - И что?
   - И что? - передразнила меня девушка. - Должна же я была за ней ухаживать? Вот я и... брала, иногда из шкатулки, что стояла вон на той полке, - кивнула она на книжный шкаф у противоположной стены, - ... ленточки, чтобы косы Молнии на гриве плести. А в тот злополучный день меня этот твой человек здесь и застал...
   - С ленточкой?
   - С ленточкой, да. А это кольцо, наверное, в ленточку и проделось. А потом, когда он окно закрыл и меня ловить начал, я, пролетая над шкафом это кольцо туда, вероятно, и обронила. Вот и вся моя история, маг Вета... Ты ведь мне веришь? - с надеждой посмотрела она на меня.
   - Верю, конечно, - грустно усмехнулась я. - И я за тебя очень рада, правда. Теперь мы это кольцо Борамиру покажем, и ты сама ему во всем признаешься. Только, получается, что я так ничего и не нашла.
   - Как это не нашла? - подпрыгнула от удивления Тиниэль. - А это тогда что у тебя в другой руке?
  Я подняла левую руку и увидела, что в ней у меня зажат тот самый салфетный сверток, прихваченный под шкафом вместе с кольцом:
   - Значит это она и есть?
   - Да, - просияла эльф. - Только не разворачивай ее здесь, - опередила она мое движение. - Сделай это... на столе. И положи сначала на что-нибудь металлическое.
  Я подбежала к графскому столу и освободила занятый письмами разнос. Завернутая находка легла ровно в его центр:
   - Что мне делать дальше?
   - А дальше ты ничего не успеешь, - услышала я, едва слышный отсюда, голос Тиниэль. - Потому что сюда идет твой человек...
   Когда в кабинет вошел Борамир, мне поначалу, показалось, что он слегка пьян. Я пошла к нему навстречу, чтобы лучше его рассмотреть, но тут он увидел не закинутую тканью клетку и рассеянно улыбнулся:
   - Здравствуй, эльф. Рад тебя видеть.
  Мы с Тиниэль лишь обменялись тоскливыми взглядами... Нет, он еще не походил на того человека с мертвыми глазами, увиденного мной несколько дней назад. Но, это был уже не прежний Борамир, не мой любимый мужчина... Он взял меня за руку и поцеловал в ладонь:
   - Я пришел за тобой, Вета. Пойдем, я хочу познакомить тебя со своим другом, Контом. Он много спрашивал о тебе. Пойдем, - потянул он меня за собой.
  Я пошла за ним, мало что соображая. В душе было пусто от осознания собственного бессилия, от неспособности защитить самого дорогого мне в этом мире человека. Как тогда сказала бабушка у самого порога? Я должна быть сильной...
   - Послушай, Борамир! - уперлась я ногами в пол, проходя мимо его кровати.
  Он остановился:
   - Что ты хочешь? Я слушаю, говори.
  Я подскочила на верхнюю ступеньку, чтобы лучше видеть его затуманенные глаза, освободила свою руку и с силой притянула мужчину к себе:
   - Меня зовут Ветвяна. Я хочу, чтобы ты всегда так меня называл. Потому что я люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда был со мной. Ты меня слышишь? - сжала я его лицо в ладонях.
   - Вет-вя-на, - по слогам повторил Борамир и блаженно расплылся. - Моя Ветвяна. Как же ты долго ко мне шла... Но, нам нужно идти. Пойдем, - обхватил он меня руками и попытался снять со ступеней.
  И тогда я предприняла последнюю попытку. Я поцеловала его, уже повиснув в его объятьях, как мечтала еще недавно, на Русалочьем озере. Я вложила в этот поцелуй всю свою душу, страшась оторваться от его губ и потерять уже безвозвратно. И Борамир ответил мне с такой нежностью и так страстно, что сложно было понять, кто из нас хотел этого поцелуя больше... А потом мы какое-то время молчали, прижавшись друг к другу лбами и восстанавливая дыхание. И, когда я услышала его голос, немного хриплый и насмешливый, то мне, на миг, показалось, что он вынырнул ко мне из своего жуткого туманного омута:
   - Знаешь, я раньше не думал, что приличные девушки целуются так искусно, - и, вдруг, дернув головой, отстранился. - Мы сейчас, ненадолго, спустимся вниз, а потом ты будешь только моей. Ты идешь? Ты согласна?
   - Да, конечно, - улыбнулась я, глядя в его "чужие" глаза. - Я лишь немного задержусь. Ты так Конту и передай.
   - Хорошо. Мы тебя ждем, - погрозил мне пальцем Борамир и медленно вышел из комнаты...
  
  
   Глава 16 Мабук...
  
  
   - И как же я его ненавижу! - были первые мои слова, услышанные истомившейся в ожидании Тиниэль.
   - Его-то за что? - изумилась эльф. - Он ведь не виноват в том, что его используют, как куклу. Ты сама так говорила.
  Я замерла и удивленно уставилась на девушку:
   - Ты сейчас про кого?
   - А ты кого ненавидишь? - задала она встречный вопрос.
   - Конта, конечно.
   - А-а-а... И не вздумай туда идти, маг Вета. Это может плохо кончиться.
   - А если я туда не пойду, то это вообще неизвестно чем закончится. Так хоть я буду рядом с ним.
   - Ну да. И в этом замке появится еще один живой мертвец... Кто же меня тогда выпустит из этой клетки?! - заверещала эльф, сотрясая свои моанитовые застенки.
   - Та-ак, - как можно тверже протянула я. - А ну, без истерик! Если что, сама улетишь, вместе с клеткой. А теперь рассказывай быстрее, как избавиться от этой хобьей заманушки.
   - Вот ты, значит, как заговорила, а еще друг называешься, - возмутилась эльф, но тут же сосредоточилась на деле. - Разверни эту тряпку и скажи мне, что там в ней.
   - Здесь засохший дубовый лист и отрезанная прядь волос Лулияны, - так же по-деловому отрапортовала я ей через несколько секунд. - Что мне с этим богатством делать?
   - Сожги его, вместе с тряпкой, а пепел развей в окно.
  Еще через минуту на маленьком разносе знатно полыхнула дриадина заначка и, по комнате распространился запах отсыревшего дерева. Тиниэль, зажав нос пальчиками, четко бдила за моими манипуляциями:
   - Деси аккуратнее, чтобы пепел де разлетелся... Вот так. А теперь закрывай окно и барш быть руки.
  Уже, проходя мимо ее клетки, у меня мелькнула мысль, освободить прямо сейчас оправданную преступницу, но тут же я решила, что это неправильно, идти на такое дело и заранее настраиваться на поражение:
  - Тиниэль, я тебе очень благодарна за все, что ты для меня сделала. Пожелай мне еще раз удачи, пожалуйста.
  Эльф тяжело вздохнула и подошла к самым прутьям:
   - Маг Вета, удачи тебе и... будь со своим Борамиром всегда очень близко. Я заметила, что когда вы стояли тут, рядом, то ваши свечения переплетались друг с другом.
   - Как же жаль, что я этого не вижу, - с досадой произнесла я и направилась к выходу...
   А внизу веселье было в полном разгаре. Гостей на этот раз даже прибавилось, причем с обеих "холодно" настроенных сторон. Все так же, по левую руку от хозяина замка восседал Конт. Ольта же сегодня не было - его место пустовало. И одного взгляда на Борамира хватило, чтобы сразу оценить обстановку - лучший друг графа "старался" вовсю. Я медленно, как по скользкому льду, спустилась по ступенькам и в нерешительности замерла.
   - О, а вот и прекрасная гостья моего друга! - перекрикивая шум за столом, радостно поприветствовал меня привставший Конт.
  В зале на время повисла тишина. Я обвела глазами сидящих за столом мужчин и встретилась ими с несколькими знакомыми лицами, как среди наемников, так и среди подопечных Ольта.
   - Что же ты стоишь там, Вета - иди сюда, - взмахнул мне рукой Борамир. - Мы давно тебя ждем.
  Долгая-долгая дорога от лестницы до него... Под насмешливым прищуром Конта и внимательными взглядами остальных. Я ее преодолела, наконец:
   - Извини, пришлось задержаться.
   - Ничего, садись рядом со мной. Это место сегодня твое, - отодвинул мне граф пустующий стул Ольта. - А, хотя... самая дорогая женщина должна сидеть на коленях у своего мужчины, - криво ухмыльнулся он и подхватил меня на руки.
   Я и возмутиться не успела, как оказалась на одном стуле с мужчиной, под пошлые смешки наемников и покровительственную улыбку Конта, но стиснула зубы и решила держать себя в руках до конца.
   - Тебе так удобно? - в самое мое ухо осведомился Борамир. - Ты, наверное, голодна? Давай я покормлю тебя, - потянулся он через меня за тарелкой и опрокинул стоящий рядом бокал.
   - Нет, спасибо, - поспешно буркнула я, нервно стряхивая винные капли со своего голубого платья.
   - Друг мой, ты плохо ей предлагаешь, - участливо улыбнулся маг. - Позволь мне поухаживать за твоей женщиной.
   - Э-э, нет, - протянул Борамир и обхватил меня еще крепче. - Я сам это сделаю, когда она захочет... А почему от тебя пахнет дымом? - неловко ткнулся он носом в мою шею. - Ты что, сама разводила огонь в камине? Ты так спешила? Не переживай, мы скоро всех их бросим и поднимемся к себе наверх, - тоном киношного героя-любовника пообещал он...
   Это было сущей мукой. Сидеть вот так и наблюдать, будто со стороны, как убивают твое достоинство и платят злом за добро твоему любимому человеку. Мне хотелось завыть сейчас на весь зал, отходить по щекам Борамира, чтобы он опомнился, наконец, от кошмара, который творится в его родном замке. Я с последней надеждой заглянула в его глаза и не увидела там ничего, кроме мертвой пустоты. Где ты сейчас, мой родной человек?..
   - Тебе что-то не нравится, Вета? - присек мою реанимационную попытку Конт. - Ты только скажи. И, давай все же, я тебя угощу... - пошарил он глазами по столу, - да, хоть этим вот яблоком.
   - Благодарю вас, - как можно любезнее расплылась я в ответ. - Но, мы действительно, скоро вас оставим. Ведь так, Борамир?
  Граф, в это время откинувшийся на спинку стула, рассеянно мне улыбнулся и кивнул, а Конт, впервые с момента нашей встречи, внимательно посмотрел мне в глаза:
   - Да?.. Ну, тогда я сам его съем... только кожуру сниму, - и достал откуда-то с пояса узкий нож.
   - Какой интересный у вас ножик, - невольно заинтересовалась я узким волнообразным лезвием.
   - Хочешь посмотреть? - с готовностью протянул мне его маг. - Джингарская работа. Мне его подарили.
   - Нет, - быстро отдернула я, свою, уже поднявшуюся руку. - Я не люблю холодное оружие.
   - Знаю, - беззвучно засмеялся Конт. - Ты предпочитаешь палки, - и еще раз одарив меня внимательным взглядом, воткнул свой джингарский подарок в большое красное яблоко, лежащее между нами на столе...
   И с этого самого момента, я, как завороженная, не могла оторвать от яблока взгляда. О чем бы меня не спрашивал Конт, и как бы я ему не отвечала, я все время возвращалась к нему своими глазами и мыслями:
   - Борамир сказал, что ты нездешняя и ищешь свою семью.
   - Да. Это правда... "Интересно, что тебе еще Борамир про меня рассказывал?.. А бабушка любила фрукты, особенно, вот такие яблоки...".
   - Ну и как тебе наша глушь? Наш граф здесь сидит почти безвылазно. Это его долг. А тебе здесь не скучно?
   - Нет, что вы. Здесь очень интересно... "И Гильда обо мне заботится, кормит нас с Борамиром вкусными пирогами с яблоками... А такие красные она кладет в начинку? И, если кладет, то каким ножом она их режет?..".
   - Борамиру всегда нравились такие женщины, как ты, с крутым нравом. Ведь сам он у нас такой старомодный романтик.
   - А вы, как лучший друг, я смотрю, его опекаете. Бережете от душевных ран... "Нравились ему такие как я, значит? И где он их находил, в своей глуши?.. И что я здесь вообще сейчас делаю? И до чего я дошла со своими страстями?.. Ну, граф, ты мне за все ответишь, и за запертые ворота, и за это сегодняшнее унижение, да я тебя... Его?", - было последней моей осознанной мыслью, а потом...
  
   - Вета! Опусти нож! Убери нож от его горла! - донесся до меня сдавленный голос Борамира.
  Я потрясенно огляделась: мужчины на обеих сторонах стола привстали со своих мест. Борамир же застыл на своем стуле и смотрел на меня, уже вполне осознанно (хоть в этом радость), но с каким-то тоскливым ужасом в глазах. А я... А что же делаю я?.. Я стояла за спинкой стула Конта и держала его треклятый нож у самого горла мага. И осознание того, что же сейчас происходит вокруг, настолько меня подкосило, что нож сам выпал из разжавшихся пальцев прямо на колени Конта, а я схватилась руками за разделявшую нас спинку, чтобы не рухнуть на пол.
   - Что ты наделала? - прозвучал в тишине голос Борамира. - Так ты отплатила мне за мою... заботу? Решила избавить от друга?
  - Да, - горько согласилась я с ним. - Видимо, я очень неблагодарна и, как выяснилось, опасна для окружающих.
  - Не переживай за меня, Борамир, - вмешался Конт. Я не видела его лица, но голос мага очень достоверно дрожал. - Девчонке место в столичной тюрьме. Пусть там с ней разбираются и кто она, и почему кидается на людей и магов.
   - Я сам с ней разберусь! - рявкнул в ответ граф. - Ольт!.. Где Ольт? Да что здесь сегодня происходит, к лешьей вас всех матери?! Вы, двое, - кивнул он стоящим с краю воинам из своей охраны, - отведите ее в тюремную башню...
   "Коричневые" мужчины подошли ко мне и выжидающе встали по сторонам, а я, как могла, распрямила спину и посмотрела в глаза Борамиру. Он так и сидел на своем месте и, встретив мой взгляд, понуро отвернул голову. Ну что ж, возможно, я это заслужила:
   - Прости меня, - сказала ему, проходя мимо. - Я проиграла по всем пунктам...
   А на выходе из зала нам навстречу попалась Лулияна. Девушка остановилась и проводила меня грустной улыбкой:
   - Я поплачу за тебя... сегодня ночью, - услышала я уже за своей спиной.
  И этот вкрадчивый голос дриады, как ни странно, выдернул меня из мрака отчаяния: "Конечно, дорогая", - злорадно подумала я. - "Ведь постонать тебе вряд ли сегодня удастся"...
   Мои конвоиры всю дорогу хранили молчание, а у самых дверей тюремной башни, расположенной справа от задних замковых ворот, нас "радушно" встретил невысокий мужчина в расстегнутой на объемном животе коричневой форменной куртке. Завидев меня, гордо следующую на свое новое ПМЖ, он удивленно присвистнул:
   - Вот это поворот! А куда ж я ее посажу? У меня, благодаря вам, госпожа графская гостья, все лучшие места уже заняты.
   - А это уже не наша забота, Власий, - сухо ответил ему один из конвоиров.
   - Конечно, не ваша, - возмутился "хозяин тюремного отеля". - У меня в одной камере сидит Колун, в другой - старый маг, почти не жилец, а в яме Хлыст скучает. По ней, кстати. Вот обрадуется, если я...
   - Даже не думай! - осек его второй мой провожатый. - Его сиятельство, вскоре, опомнится и опять за своей гостьей отправит. А ты ему что предъявишь?
   - Ладно, - почесав свой живот, вздохнул негостеприимный Власий. - Посажу ее к Мабуку. Все веселее будет старику помирать, да и мне к нему бегать не придется. Пойдемте, госпожа, - и пропал в темном дверном проеме.
   Идя впереди меня по гулкому каменному коридору, он, привычным движением, выдернул из настенного гнезда факел и спустился по нескольким ступеням вниз. Потом позвенел ключами на кольце возле замочной скважины узкой двери и пропустил меня вперед:
   - Прошу. Уж, не обессудьте за скромность.
  Я сделала несколько шагов и застыла в нерешительности, куда идти дальше. Потому что вокруг меня была кромешная тьма. Вскоре, дверь за мной закрылась, но не на замок, а через пару минут моего столбняка в дверном проеме вновь появился хозяин апартаментов, в одной руке с тем же, видимо, факелом, а подмышкой другой - узким матрасом, скатанным в рулон с чем-то, смутно напоминающим подушку и одеяло:
   - Свое отдаю, госпожа. Что уж теперь, раз такое дело, - рассуждал он, по-хозяйски расстилая мне постель на широкой деревянной лавке у стены. Почти над ней он, немного раньше, пристроил местный "светильник" и ушел, теперь уже насовсем, громко хлопнув напоследок дверью.
   А я, недолго думая, скинула бальные графские туфли и уселась на свою новую кровать, в привычную "позу мыслителя". Постепенно эмоции, пережитые в течение этого долгого дня, так меня захватили, что я начала рассуждать уже в полный голос:
   - Вот ведь, дура же безнадежная! Ввязалась в такое дело! Решила потягаться с магом. Нет, ну ладно, палкой там махать, а здесь-то - чистая магия. Сделал он тебя, как слон муравья... Ненавижу тебя, Конт! Ненавижу! И себя ненавижу за глупость свою беспросветную!..
   Я еще, некоторое время, громко себя разоблачала, попутно привлекая к ответственности всех своих здешних обидчиков, пока, между тирадами, не услышала тихое старческое хихиканье, раздающееся, откуда то, с противоположной стороны. И тут только вспомнила, что в камеру эту меня "подселили". Я замолчала, старательно вглядываясь в темноту, хихиканье тоже смолкло, а потом темнота "сухо прокашлялась" и вступила со мной в беседу:
   - Что же вы так убиваетесь? - участливо поинтересовалась она.
   - А мне, знаете, больше нравится злиться, чем рыдать, - призналась я неизвестно кому.
   - Ох, уж эти две грани одной души, - посетовала темнота. - Мы либо бурно себя разрушаем ненавистью, либо тихо умираем от безысходности. А итог всегда один.
   - И какой же?
   - Тупик, дорогая девушка. Тупик и никакого просвета. Потому что просвет - это созидание. А для созидания нужен холодный ум.
   - Ну, знаете ли... - тут же попалась я на удочку любителя "умных бесед". - Сначала вы говорите про грани души, а потом вдруг резко переходите на рассудок. Вам не кажется, что это совершенно разные понятия?
   - Так в том-то все и дело! - встрепенулась темнота и снова закашляла. - И я специально ушел от такого понятия, как любовь. Потому что именно любовь может и убивать и возрождать, но она никогда не даст вам ни единого шанса мыслить здраво... И вы этому, дорогая девушка, самый наглядный сегодня пример.
   - О, вы знаете, я всегда была плохим примером... Меня, кстати, Вета зовут. А вы, видимо Мабук, к которому меня "подселили" и который... - вспомнила я страшные слова тюремщика и смолкла.
   - Да, я действительно, Мабук и я действительно, умираю, - спокойно изрекла темнота. - Но, в этом нет ничего страшного. Я очень долго пожил и успел совершить много хороших и плохих дел. И, честно вам признаюсь, от этого порядком устал. Да и вы тоже, дорогая девушка Вета, должны сейчас отдохнуть. Так что, как бы мне не хотелось с вами поговорить, но, отдыхайте... У нас с вами еще осталось время все успеть.
   - Да уж, времени у меня теперь, очень много, - усмехнулась я и покорно вытянулась на жесткой тюремной кровати. - Спокойной ночи, Мабук...
  
   Утром, открыв глаза, я долго соображала, где же сейчас нахожусь. Потом, по очереди передо мной всплыли все вчерашние события, зацепились в памяти и начали больно давить на солнечное сплетение. Не знаю, сколько бы я так пролежала, боясь глубоко вдохнуть, если бы не услышала слабый стон откуда-то сбоку.
   Тюремная камера с зарешеченным полуподвальным окошком, была огромна. Справа от входа в ней стояла моя "спартанская" кровать, а вот на противоположной, точно такой лавке, сейчас, укутанный в драное одеяло, лежал на спине и стонал старик. Он часто открывал свой большой рот, силясь вдохнуть поглубже, а когда у него это получалось, замирал на миг, а потом издавал тихий протяжный звук, который я и приняла за стон. Веки его были полузакрыты кустистыми бровями, а седые волосы, неровные и выстриженные какими-то клочками, торчали на тощей подушке, как лучи абстрактного солнца.
   - Мабук, - позвала я его, склонившись над самым лицом. - Вам плохо?
  Он открыл глаза, посмотрел на меня и едва заметно улыбнулся. А потом попытался повернуться набок. Я постаралась ему помочь, как можно аккуратнее, а когда коснулась пальцами голой руки, он, вдруг, вздрогнул:
   - Дорогая девушка Вета, можно вас попросить? - сказал совсем тихо.
   - Просите, конечно.
   - Положите мне свою ладонь на лоб. Это немного мне... поможет.
  Морщинистый лоб его был и без моих озябших рук холодным, но, я выполнила просьбу старика. И, видимо, ему на самом деле полегчало. Потому что он вскоре затих и даже немного порозовел. А я тем временем, занялась разглядыванием места, где он провел, по его же словам, довольно долгий срок. Рядом с кроватью стояла низкая табуретка, полностью загруженная книгами. Сверху, на самой маленькой и толстой из них, высилась старая выщербленная кружка, до половины наполненная водой. "Это что же надо было совершить, чтобы заслужить такую старость?", - с ужасом подумала я и представила себя, лежащую на месте Мабука, через много-много лет.
   - Тоже любовная драма, - произнес старик неожиданно, а потом, поймав мой удивленный взгляд, пояснил. - Я нахожусь здесь из-за того, что когда-то стал причиной смерти дорогого моему хозяину создания. Вы же об этом сейчас подумали, разглядывая мои... сокровища? О причине?
   - Мокея Молд? - выдохнула я одними губами.
   - Да, - грустно скривился Мабук. - Но, не судите его, - всполошился, вдруг, старик, и несколько раз сухо кашлянул. - Хозяин очень по-доброму со мной поступил. В любом случае я совершил преступление и мне бы отправиться за него в Грязные земли, если бы только граф довел дело до суда. А так, меня здесь кормят, меня навещает Абрам, вы про него, наверное, слышали?
   - Да, конечно. И даже лично с ним знакома. Он - ваше большое хорошее дело... А что за место, эти Грязные земли? Я видела в нескольких книгах упоминание о них, но, не более.
   - Грязные земли... - повторил Мабук и тяжко вздохнул. - Это страшное место. Оно находится на севере нашего материка - за Рудными горами. Хорошо охраняется, и туда ссылают всех, совершивших тяжкие преступления. И алантов, и магов и представителей других разумных рас. Всех, кроме людей. Оно пригодно для жизни, конечно, но совершенно недоступно для магии. Любой магии. И те, кто там оказываются, или постепенно сходят с ума от осознания собственной ущербности или превращаются в настоящих животных, сбиваясь в стаи. Такие убивают себе подобных, стараясь выжить любой ценой... Так что, граф был очень добр ко мне, дорогая девушка Вета. И я ему за это благодарен.
  Старик высунул свою худую руку из под одеяла и потянулся за кружкой и я заметила на его запястье тонкий браслет из металла, очень похожего на тот, из которого сделана клетка Тиниэль. На браслете, в месте стыка двух половинок болтался мизерный висячий замочек:
   - А это у вас зачем? - показала глазами на странное "украшение".
   - Это? А разве вы не знаете?
   - Моанит, да? - вспомнила я. - Он не дает возможности плести заклятия.
   - Да-а, - выдохнул старик, сделав глоток воды. - Необходимое условие заключения любого мага - вот такие вот браслеты на обеих руках. Я могу копить энергию и даже использовать ее на поправку своего здоровья, а распространять вне, уже увы, - усмехнулся он. - Ну, да мне и ни к чему. Отмахался за свою жизнь...
   Мабук вскоре, все ж задремал. Я же вытащила из под кружки одну из его книг, но даже открыть ее не успела - в двери сначала лязгнул замок, а потом вовнутрь вошел Власий, хозяин здешней "гостиницы". В руках он нес большую корзину, прикрытую до боли знакомым мне кухонным полотенцем Гильды:
   - Это вам, госпожа. Гостинец от нашей почтенной кухарки, - объявил, смахивая крошки со своей, по-прежнему расстегнутой на животе, куртки.
   - Ух ты! - изумленно прошептала я, но тут увидела, что старик не только открыл глаза, но и сильно заинтересовался происходящим. - Жизнь становится веселее, господин Мабук, - и подмигнула своему сокамернику...
   Гильдиного гостинца нам с лихвой хватило на двоих. Была там и припрятанная на самом дне, маленькая фляжка с местным самогоном. Мы выпили со стариком за знакомство, за любовь, а на третьем тосте нас грубо прервали - камушком прямо мне в спину. Я оглянулась к окну и увидела между высокими стеблями травы, почти полностью заслонявшими обзор, довольную физиономию Абрамки. Мальчишка широко мне расплылся, а когда я подбежала, громко зашептал:
   - Добрый день, госпожа Вета, и вам, господин Мабук, - помахал он грязной пятерней в сторону лежащего старика. - Как ваши дела?
   - Привет, Абрамка. У нас все нормально. Сон и питание в норме. А у вас на свободе, не капает?
   - Весь двор только и шепчется, что про ваше вчерашнее нападение, - сделал трагическое лицо подросток. - Одни говорят, что вы сразу хотели Конта прирезать, а другие, что сначала графа, а потом испугались и передумали.
   - Абрамка... - прислонилась я к стене. - Как же так?.. Ведь я совершенно ничего не помню. Я очнулась уже с ножом, приставленным к горлу Конта.
   - Магия... - многозначительно произнес мальчишка и почесал макушку. - Тетушка Гильда так и сказала, что этот Конт вас околдовал, чтобы вы Его сиятельство убили, а вы не стали, потому что... ну, в общем, хорошо к нашему графу относитесь и поэтому на мага с ножом и пошли.
   - Ну да... - обреченно выдохнула я. - Наверное, так и было... А где Борамир?
   - Его сиятельство? Так он еще на рассвете с отрядом ушел за Вилюйский мост. Там, говорят, появился какой-то большой зверь. Он в окрестных деревнях уже нескольких коров задрал. Так что, если сегодня его не изловят, то вернутся не раньше завтрашнего дня.
   - Понятно. А пострадавший здесь, в замке?
   - Нет, - засмеялся Абрамка и тут же прихлопнул себе ладошкой рот. - Он следом за графом отбыл. Здесь только госпожа Лулияна осталась со скуки маяться.
   Мы еще поболтали немного с подростком, а потом он, загруженный моими приветами и благодарностями, пополз обратно через высокую траву. Я же вновь вернулась к больному старику и присела к нему на кровать.
   - Я Конта знаю еще с его детства, - вновь поразил он меня, не то своей догадливостью, не то прекрасным слухом. - Он ведь даже был моим учеником когда-то.
   - И каким же он был учеником? - хмуро уточнила я.
   - Способным. И очень честолюбивым... У вас из-за него неприятности с моим хозяином?
   - Получается так.
   - А знаете, какое у него было любимое заклятие, еще с детства? Он в нем сначала на белках упражнялся, а потом на собаках.
   - Догадываюсь, к сожалению. На себе вчера испытала.
   - Да, дорогая девушка Вета, заклятию подчинения воли очень сложно противостоять. Здесь нужна большая сила. А чтобы это заклятие снять, нужны знания... А у вас их пока нет, - неожиданно закончил старик.
   - Да у меня и силы-то тоже нет, - посмотрела я на него с удивлением.
   - А вот тут вы очень ошибаетесь, - загадочно изрек Мабук. - Ваша сила еще дремлет. И открывается пока не каждому. Поэтому мой бывший ученик и рискнул с вами связаться. Хоть здесь он меня не обошел, признаюсь не без гордости - я-то вас сразу разглядел, как только вы сюда вчера зашли. А уж после того, как вы сегодня ко мне своими пальцами прикоснулись, тут все мои сомнения отпали сразу. Есть у вас сила, дорогая девушка Вета, и она еще преподнесет вам сюрпризы... А сейчас, вы меня простите, мои-то силы совсем на исходе. Так что я посплю пока, недолго...
   И оставил меня сидеть одну с открытым ртом, старый сказочник. Ну, я недолго и посидела так, размышляя об услышанном. Потом повертелась с боку на бок на своей спартанской кровати, а вскоре и сама не заметила, как крепко заснула...
  
   Сон мой, какой-то странно ноющий, отпустил меня сразу, как только я услышала звук открываемого дверного замка. За окном была уже почти ночь, но кровать старика еще просматривалась на фоне противоположной стены и сам его тощий силуэт я видела. Потом медленно села, ожидая Власия с очередным каким-нибудь сюрпризом или новостью со свободы, но в камеру вошел не он...
   - Ну, здравствуй, кобылка. Чего не лыбишься? - застыл надо мной мужчина.
  Вид у него, даже при таком освещении, оставлял желать лучшего, да и запах, который он щедро распространял, честно говоря, тоже, вмиг меня вывел из ступора.
   - Привет, Хлыст. В гости зашел, по-соседски?
   - Да нет. За долгом твоим. Ты же мне должна осталась. Или забыла, в графских-то объятьях?
   - Ну, тут ты зря стараешься. Должна тебя огорчить, - отодвигаясь от него к стене, уверила я.
   - А это, смотря, зачем я пришел, - усмехнулся он и занес свое колено на лавку. - А если я, например, за жизнью твоей, то тогда еще не поздно. Верно я говорю?
   - Ну и зачем тебе моя жизнь? - попыталась я вступить с мужиком в риторический диспут, лихорадочно соображая, что же делать дальше.
   - А на память о моей, тобой, имейка ты графская, загубленной, - зловеще прошипел он и без последующих дискуссий, навалился на меня своей большой "благоухающей" тушей.
  Я, конечно, пыталась отбиваться от него всеми имеющимися у меня конечностями, но, несмотря на это, силы наши были неравны и мужик медленно, но все сильнее сдавливал мне своими пальцами горло. В конце концов, уже плавая где-то на полпути в высшие ладменские миры, я беспомощно опустила руки, но, Хлыст, вдруг, неожиданно на мне осел, уткнувшись своим носом прямо в щеку. Пришлось на время отложить свой "полет". Тем более мой спаситель, стоящий посреди камеры с двумя половинками табуретки в руках, сам едва держался на ногах.
   - Мабук, спасибо, - просипела я, выбираясь из под раскинувшегося Хлыста. - И бросьте вы эти обломки, а то сами упадете.
  Старик послушался, но все равно опасно закачался:
   - У нас очень мало времени, дорогая девушка... Мне надо снять мои браслеты.
   - Они вам что, руки натирают? Давайте я вас сначала в постель уложу, - бросилась я в его сторону. Но старик, вдруг, уперся:
   - Браслеты сначала - надо от них ключи найти. Должны быть на кольце, - теперь уже сипел он, тыча рукой в сторону распахнутой настежь двери.
  До меня, наконец, дошло, что раз уж к нам пожаловал такой гость, то чем-то же он открывал дверь, и я подскочила к замочной скважине. Там, действительно, вместе со вставленным ключом висело большое кольцо с множеством других, причем самых разных размеров. В результате, через несколько долгих минут, строптивый маг избавился, наконец, от обоих своих "украшений" и был мной уложен в постель. Но, и тут он вдруг, проявил свой характер:
   - Наклонитесь надо мной пониже. Мне нужно вам что-то сказать. И не спорьте со мной, вам же потом хуже будет, - нахмурил он свои кустистые брови. - Все очень хорошо сложилось. Правда, я этому рад, - зашептал он мне, вцепившись в рукав платья. - Слушайте меня очень внимательно.
   - Я вас и так слушаю, - попыталась я успокоить Мабука. - Не волнуйтесь.
   - А вы не тратьте мое драгоценное время зря, - дернул он меня за рукав. - Просто молчите. Вот так. Сейчас, как только все произойдет, вы постараетесь выбраться из замка и пойдете в сторону столичного тракта. Там будет перекресток с указателем на Куполград, но вам надо не туда, а прямо через лес. Это понятно?.. Тогда просто молчите... - и тут же закашлялся сам. - Пойдете вдоль озера, оно должно быть все время слева от вас, а когда увидите раскидистый дуб, похожий на женскую фигуру, то повернете вправо. Понятно?
   - Понятно, - выдохнула я. - Но...
   - Молчите, - снова пресёк меня старик. - Если все сделаете правильно, то вскорости дойдете до домика. Он в дубовой роще меж двух озер. Там живет Елания, моя давняя знакомая. Очень сильный маг. Скажите ей, что вы от меня, она меня помнит. И она вам поможет, научит, - уже не сипел, а едва слышно шептал Мабук. - Без ее знаний вам не справиться с Контом, это я вам говорю - его учитель... А теперь самое главное, не бойтесь... Дайте мне ваши руки, дорогая девушка Вета.
   - Конечно, Мабук, я вас не брошу, - зашептала я, вытирая мокрый от сбежавших слез нос. - Я вас не оставлю одного...
   ... А потом я неожиданно умерла. Не знаю, от чего. Наверное, от электрического разряда, да кто ж здесь будет проводить вскрытие...
  
   Вода, вода кругом. И много брызг. Я сама их суматошно взбиваю руками, как огромным миксером... Эти брызги летят мне в прищуренные от усердия глаза и в раскрытый настежь рот. А еще сразу, с воздухом всасываются в нос. Это совсем неприятно. Вот это-то меня сейчас и сердит... Я замираю, нахожу ногами дно и тру, наконец, мокрыми ладошками щиплющие ноздри. Потом озираюсь по сторонам:
   - Бабушка! Ты где? Ты же мне обещала помочь научиться плавать, а сама где-то ходишь... Бабушка! - приглядываюсь к высоким камышам у кромки воды. - Ты там?..
  Бабушка сделала шаг из своего камышового укрытия. В руках у нее нож и что-то еще, видимо, очень важное. Раз она меня ради этого бросила одну:
   - Ветвяна, попробуй еще раз, - сказала совсем как-то по-учительски. - Сначала научись главному, держаться на воде, не торопись...
   - Да я и не тороплюсь. Просто, обещала ведь... - пробубнила я себе под нос и отвернулась.
  Огляделась, опустила глаза... Пока я взывала к бабушке, донный песок осел и речная вода стала совсем прозрачной. Я провела большим пальцем левой ноги по песочной жесткой ряби. Приятно. И от пальца струйкой вверх. Ну что ж, попробуем еще раз. Вдохнула поглубже и осторожно легла спиной на воду... Главное, не суетиться, держать равновесие и попу повыше... А теперь расслабиться, раскинуть руки и ноги и не обращать внимание на волны у самых уголков глаз... Вот так. А теперь можно открыть глаза... Какое яркое солнце!
  
  - Мабук... Мабук! - позвала я лежащего на спине старика, сама уже догадываясь, что из нас двоих, все-таки живая я. - Что же вы со мной сделали?..
  Поднесла к глазам свою правую руку и увидела свечение, как тогда, в пещере... серебристое и с золотым ободком... Поводила второй рукой как раз там, где оно закачивалось - тепло и щекотно ладони. Встала, сделала два шага и остановилась, прислушиваясь к себе. Ощущение такое, будто меня, наконец, до конца собрали. Как какой-то сложный организм... или механизм. Нет, это живое и теплое. И оно во мне заполнило все, всю меня до последней клеточки... Я подошла к старику. Присела на колени и поцеловала в остывающий лоб:
   - Спасибо вам, Мабук. Это ваше последнее доброе дело, - натянула я на его лицо одеяло. Потом резко встала и прислушалась:
  "Хлыст пока безопасен. Лежит, сволочь. А грязный какой... И руки и под ногтями... Так, стоп", - опешила, вдруг: "Я что, это все вижу? В темноте и на таком расстоянии?".
   - Знаешь что, дебютантка-переросток, все потом. Сейчас главное, выбраться, - скоординировала свои собственные действия и, подобрав с пола кольцо с ключами, понеслась к двери. Аккуратно закрыла за собой камеру и оставила ключи болтаться там, где взяла.
   В коридоре царила тишина. И, наверное, все же было темно, но мне это сейчас уже не важно. "Интересно, я одна это вижу или крадусь сейчас, как фонарь сквозь тьму? Наверное, очень смешно со стороны смотрится... Нет, наверное, все же я одна", - сделала вывод, остановившись возле распахнутой настежь двери. На стуле у накрытого стола вполоборота ко мне сидел Власий. Куртка, наконец, расстегнута полностью, да и рубашка... да и штаны. А на лице глупая улыбка и что-то тихо шепчет... "Знакомый почерк, как сказала бы Тиниэль... А вот и сам автор, точнее, сама".
   - Мир тебе, дриада Лулияна, - тихо, но очень вежливо поздоровалась я с девушкой, застывшей у стены в коридоре. - Спасибо, что выпустила.
   - Я тебя не выпускала, - испуганно попятилась она от меня.
   - К чему такая скромность? Или Конт не оценит твой благородный порыв? А-а, у него на мой счет были другие планы? Хлыст, например? - медленно двинула я на нее.
   - Отпусти меня, - вновь замерла Лулияна и прижала свои изящные ручки к груди. - Чего ты от меня хочешь?
   - Мне нужна твоя помощь, - секунду подумав, выдала я. - Потом делай, что считаешь нужным, но знай, - нависла над ней угрожающе. - Если ты еще хоть раз близко подойдешь к графу, я тебя... уничтожу на твоем древесном корню. Ты все поняла?
   - Да, - выдохнула она. - Что я должна делать?
   - Как Хлыст должен был выбраться из замка, после того, как меня прикончит? Вы же должны были его отсюда вытащить? Что-то же ты ему пообещала?
   - Пообещали, - кивнула, наконец, дриада. - Конечно. Там, у задних ворот ждет человек Конта. Он должен был выпустить Хлыста, после того, как...
   - Понятно... - потрогала я свою шею. - Это все хорошо, но, у меня есть еще одно дело в замке.
   - Какое дело? - тоскливо простонала Лулияна. - Графа там нет. Он еще не вернулся.
   - А мне он и не нужен, - успокоила я ее. - Мне нужно забрать свои вещи и... В общем, ты - первая и четко бдишь, я - за тобой. Вперед, - и подтолкнула девушку к выходу из тюрьмы...
   Так мы и пошли, передвигаясь по двору от одного угла донжона до другого. Всего раз пришлось на время затаиться, пережидая, когда пройдут двое стражников, но это была единственная задержка в пути. В самом замке скорость наша резко увеличилась. Ведь ни мне, ни дриаде освещать себе путь в темноте нужды не было. А пока мы осторожно поднимались по винтовой лестнице, я смогла, наконец, разглядеть, чем же отличается мое свечение от свечения Лулияны. Было оно красивого зеленовато оливкового цвета, как и ее глаза, но, гораздо тусклее моего. И еще, я теперь очень четко уловила ее тонкий аромат - прелое дерево и мускус. Да, на мужчин, наверняка действовало и это...
   А в графских покоях было пусто и тихо. Ни богатырского храпа из-под помидорного балдахина, ни уютного потрескивания поленьев в камине. Сердце вновь заныло, но пришлось взять себя в руки и делать то, зачем пришла. Очень быстро я переоделась в свою прежнюю одежду. А голубое платье, так и не принесшее женского счастья, не жалея, бросила в холодный камин в своей бывшей проходной комнате. Сверху получившейся горки аккуратно поставила графские бальные туфли. Надеюсь, Борамир оценит завтра композицию. Почтальонка нашлась там же где и была - у кроватной ножки. Я привычно перекинула ее через плечо, проверила наличие цацки под водолазкой и пошла в кабинет:
   - Тиниэль, - тихо позвала эльфа сразу от ширмы. - Ты еще здесь? Тиниэ-эль.
   - Ну а где же мне еще быть? - сонно отозвалась девушка из-под ткани.
   - Как же я тебе рада, - откинула я накидку. - Здравствуй, подружка. - Тиниэль, уже сидящая на своей кроватке сначала испуганно на меня посмотрела, потом усиленно потерла кулачками глаза. Еще раз глянула и, наконец, замерла. - Ты чего? Не узнаешь? Хотя, конечно, зрелище еще то. Но, мне очень некогда. И я, вообще-то, пришла тебя выпустить, раз ты теперь у нас оправданная преступница, - решительно заявила, уже шаря по столу в поисках "рычага" для взлома замка на клетке.
  Такой вскоре нашелся - нож для бумаги. И замок, через минуту моих стараний, все же криво повис на погнутой дверце. Я открыла окно в кабинете, впустив в комнату ночную прохладу, и перенесла на стол вскрытую камеру, вместе с до сих пор ошарашенной арестанткой внутри:
   - Сегодня у нас ночь бывших узников Озерного замка, - торжественно объявила и просунула руку вовнутрь. - Вот это злополучное кольцо. Оно так здесь, на столе и лежало. Делаем обмен - меняем найденную пропажу на эльфа, - и со стуком положила женское украшение прямо в центр круглой площадки. - Чего же ты ждешь?
   - Спасибо, - едва слышно, выдавила девушка.
   - Пожалуйста, - передразнила я ее. - Тиниэль, мне, правда, пора. Я оставляю окно открытым. И, еще раз за все тебя благодарю... подружка. Удачи тебе, - послала я эльфу воздушный поцелуй и побежала к выходу...
   У задних ворот нас уже нетерпеливо поджидал незнакомый мне наемник. Точнее, не нас, но мне, честно говоря, было глубоко на это плевать. Пусть дриада сама потом выкручивается перед своим "работодателем". После обмена несколькими фразами с Лулияной, ворота мне, все-таки приоткрыли. Я напоследок, обернулась и решила, запоздало, но, уточнить свой маршрут:
   - В какой стороне от замка тракт на столицу?
  Наемник и девушка махнули руками в одном направлении. Ну что ж, значит, у меня есть шанс хотя бы начать свой путь в нужную сторону...
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"